Загребая ногами и руками, оскальзываясь на илистом дне, Глебов помчался к лагерному пляжу. Спиной он чувствовал могильный холод, ему казалось, что крест буравит глазами-перекладинами его затылок.

Коля Смирнов очень спешил. У него было важнейшее задание – ему приказали донести связку флажков и гирлянд до клуба. Там уже вовсю суетились старшие отряды. Коля, как большой, придет к ним, отдаст свою ношу, и, может быть, ему разрешат прибить один из флажков к проему окна. А если очень повезет, подарят шарик! Он видел, как их сегодня надували на хоздворе.

С головой уйдя в свои мечты, семилетний Коля не заметил, как заблудился. Он уже третий раз пробегал по одной и той же дорожке, не в силах выбраться из зеленого плена. Для него, приехавшего в лагерь впервые, все эти кусты и деревья были одинаковыми. Мальчик шарахнулся в сторону от проходившего мимо отряда.

Ух ты, какие здесь все большие!

Заглядевшись на ребят, он забыл спросить, где же находится клуб.

Решив разбираться самостоятельно, Коля, как в катакомбы, полез в ближайшие кусты, одной рукой раздвигая ветки, другой – крепко прижимая к себе связку гирлянд.

В кустах было сыро, высокая трава резала голые колени, крапива обжигала.

И вдруг все эти неприятности закончились. Коля поднял глаза от позеленевших гольфов. Перед ним стояла барабанщица. Высокая, на белом постаменте, с полуобвалившейся головой, без рук и с одной ногой. К животу был прилеплен барабан. Один черный глаз пронизывал замершего мальчика. Барабанщица бесшумно наклонилась и протянула к его лицу железяку, оставшуюся от руки. Красные губы расплылись в зловещей ухмылке.

Гирлянды с шуршанием упали в траву, спугнув пристроившегося на отдых кузнечика.

Звонкий горн дал сигнал к обеду.

Все отряды сгрудились около маленькой столовой. Среди них металась Алла, молоденькая пухлая вожатая десятого отряда.

– Зина, Маша, быстро ищите Колю. Без него в столовую не пойдем. Виталик, ты видел Колю? Ты же с ним пошел в клуб. Боже мой! Ребята, к вам мальчик гирлянды приносил? Маленький такой, в шортах. Висят гирлянды? А мальчик где?

В ответ старшие пожимали плечами. Они не заметили, кто принес гирлянды и кто их вешал. Но сейчас в клубе они висят.

– Мальчики, сбегайте в корпус, поищите Колю, – не унималась Алла. – Вдруг мы его оставили?

– Там никого не было, – пискнула кроха.

– Где же он? Виталик, пробегись по территории. Где он может быть?

Распихивая малышей, старшие отряды ввалились во вкусно пахнущую столовую.

– Ты где так вымок? – Наташа остановила Щукина на пороге. – Вы что, на речку ходили?

– Никуда мы не ходили, – буркнул за Щукина Глебов, искоса поглядывая на вожатую. – У нас кран испортился, льет во все стороны.

– Волосы почему мокрые? Хотя ладно. Пробегитесь по территории. Посмотрите, нет ли где маленького мальчика. Сейчас все в столовой, так что если вы кого-то встретите, то это будет он.

– Чего сразу мы? – насупился Щукин. – Я тоже есть хочу. Все будут жрать, а я бегать?

– Не волнуйся, голодным не останешься. А пока пробежишься, заодно и высохнешь. Давайте по-быстрому.

Манящий аромат обеда вновь сменился сухим запахом солнца.

– Ага, – Щукин зло пнул камешек. – Всякие карапузы будут пропадать, а мы бегай. Может, он с обрыва ухнулся. Или его статуя придавила.

– Пойдем, – прошептал резко побледневший Глебов. – Я знаю, где он.

Он взял левее, пробежал по крайней дорожке и выбрался к центральным воротам. Здесь, на тумбе, слева от ворот, сидел малыш и бесшумно плакал. Слезы вперемешку с соплями текли по побелевшему лицу. Он беззвучно всхлипывал, вздрагивая всем телом. Но с места не двигался. Взгляд его был устремлен в кусты с другой стороны ворот.

– Ну, – набросился на него Щукин, – и чего ты здесь расселся? Тебя весь лагерь ищет, а ты тут загораешь!

Малыш всхлипнул, но на ребят не посмотрел.

– Слезай, пошли, – потянул его за руку Серега.

Малыш болезненно поморщился. Вася, привстав на цыпочки, осторожно снял мальчика с тумбы. Руки и ноги Коли Смирнова безжизненно болтались.

– Ну, – склонился над ним Глебов, – чего ты испугался? Нет там никого.

И тут глаза малыша полезли из орбит, рот раскрылся в безумном крике. Он вжался в колени стоявшего рядом Васьки и весь затрясся. Глебов, нахмурившись, посмотрел на соседние кусты. Никого там не было. Только прошуршало что-то в сухой траве.

– Хватит, – Щукин подхватил еле стоящего на ногах Колю Смирнова и пошел к столовой. – Я жрать хочу, а он тут истерики закатывает. Если хочешь домой, так и скажи. И нечего просто так у ворот торчать.

Серега, продолжая ворчать, тащил за собой несопротивляющегося Колю. Васька посмотрел на приятеля, развернулся и, ничего не говоря, помчался к клубу.

В его голове вертелась еще не понятная для него мысль. Ночное видение барабанщицы, ее перетаскивание в клуб, трещина у креста, темная фигура среди недостроенных зданий – все это никак не могло сложиться в нечто понятное.

Клуб был закрыт. Глебов обежал вокруг него несколько раз. Войти можно было только через будку радиста. И Васька, как альпинист, полез по крутой лесенке в радиорубку.

Радист Андрей Семенков, развалясь в кресле, слушал в наушниках музыку, слегка потряхивая головой. В одной руке у него была жестяная кружка, из которой он время от времени прихлебывал, а в другой – огромный бутерброд с колбасой, обкусанный со всех сторон. Промчавшийся мимо радиста Васька толкнул вертящееся кресло. Горячий чай выплеснулся на грудь Семенкова, и только тогда Андрей понял, что у него гости. Глебов навис над обзорным окошком, выходящим на сцену. За секунду до того, как сильная рука Семенкова сгребла его за шкирку и швырнула в сторону лестницы, он успел разглядеть белое пятно статуи около занавеса.

В следующее мгновение перед Васькой поочередно мелькали ступеньки и небо, потому что он кубарем летел по крутой лестнице вниз. Потом его нос уперся в затоптанную землю, и чехарда неба со ступеньками закончилась.

– Чтоб я тебя здесь больше не видел! – грозно рявкнул Семенков, захлопывая дверь радиорубки.

У Васьки перед глазами все плыло, когда он, шатаясь и задевая ногами за кочки, пытался дойти до столовой. Это у него не получилось. Толпа пообедавших ребят двигалась обратно, увлекая его в сторону корпусов. Тогда он тоже развернулся и побрел вслед за всеми. С трудом добравшись до своей палаты, Глебов рухнул на скрипнувшую кровать. Мир перестал раскачиваться. И Васька уснул.

Праздничный вечер удался на славу. Малышня пела про цветочки и лютики, средние отряды танцевали румбу и танго (здорово получалось), вожатые старших отрядов сыграли на гитаре и показали несколько фокусов.

Весь концерт над выступающими возвышалась белая фигура барабанщицы с красным галстуком на полуосыпавшейся шее. Ей отдавали честь, ей пели песни и рассказывали анекдоты, пытаясь рассмешить. Смеялась она закулисным голосом Максима. Он же за нее говорил.

На празднике ребята третьего отряда заметили, что за их вожатой Наташей ухаживает Костик, высокий красивый парень, подрабатывающий на кухне. Он оказывал ей всяческие знаки внимания, подарил вялый букетик крошечных белых цветочков, что-то шептал на ухо, на что Наташа фыркала и хихикала.

Начальник лагеря сидел, словно аршин проглотив, с его бледного лица не сходила вымученная улыбка. На шутки в свой адрес не откликался.

В конце праздника первый отряд под музыку и радостные крики стащил барабанщицу со сцены и, подняв ее на вытянутых руках над головами, весело понес на хоздвор. По дороге ей отломили палочки и отколотили часть лица с глазом. Оба трофея достались двум парням из того же первого отряда. Свои приобретения они рассовали по карманам, в душе гордясь удачными находками.

Под улюлюканье статуя полетела в мусорную яму.

Радостные вопли перекрыл сигнал горна, призывающий ко сну. Все разбрелись. Лена задержалась на краю вонючей ямы. Из картофельных очисток выглядывала белая голова. Постамент утонул в коричневой жиже. Вверх торчали арматуры рук.