– Таня? – Дворник стоял, прижав руки к груди, с испугом глядя на все происходящее.

Статуя быстро развернула его к себе, пристально посмотрела в глаза. Дворник дернулся и начал истончаться.

Щукин последний раз перебрал руками и наконец ухватился за флаг.

В этот момент статуя отбросила от себя ставшего неопасным дворника и вновь тряхнула шест. Увлеченный сдергиванием флага, Щукин отпустил одну руку и, когда статуя опять качнула шест, не удержался – его ноги соскользнули, и он повис на тряпке.

Лена взвизгнула, схватив Ваську за плечо. Глебов снова зажмурился, медленно считая до пяти.

Если Серый оттуда упадет…

Он открыл глаза. Щукин все еще болтался на верхотуре. Головы стоящих внизу были повернуты к нему.

– Все готово, – вкрадчиво произнес вынырнувший из темноты Петухов. При его появлении все остальные призраки растворились в ночи.

– Лагерь мой! – радостно воскликнула Таня и захлопала в ладоши. – Здорово! Заканчивайте с ним и пойдем к ребятам.

– Хорошо. Сейчас все сделаем.

Начальник побежал к костру непривычной мелкой рысцой.

Ткань затрещала. Щукин задрыгал ногами, пытаясь уцепиться за шест. Наверху что-то трыкнуло, трос засвистел, спуская Серегу вместе с флагом. Васька вскочил, зачем-то вытянул руки, пытаясь смягчить приятелю падение, получил ботинком в лоб и вместе с другом свалился на землю.

– Флаг спущен! Смена кончилась, – с отчаянием закричала Лена.

Статуя тут же подхватила девочку, перевернула и потрясла, заставляя ее замолчать. От этого невероятного кульбита Лена ахнула, задохнулась и закашлялась.

– Не тебе об этом говорить, – прошипела Таня. Лицо ее изменилось, оно стало синюшным, губы побелели, глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом, на скрюченных пальцах появились длинные кривые ногти. Все это Лена могла очень хорошо разглядеть, потому что барабанщица держала ее прямо перед утопленницей.

– Смена закончилась. – Васька никак не мог выползти из-под придавившего его Щукина. – Убирайтесь отсюда.

Барабаны стихли.

Статуя непонимающе повела головой, а потом разжала руку, выпуская Лену, которая свалилась прямо на копошащихся у флагштока ребят, но тут же вскочила и побежала к костру.

– Нет! – завизжала Таня. – Смена не кончилась! Она только началась!

Но ее никто не слышал. Призраки, медленно отступая, начали растворяться во тьме. За чертой света и тени стали слышны удивленные возгласы.

– Они уходят, – бесстрастно-механическим голосом проговорила барабанщица. – Ухо…

Больше она не произнесла ни слова. Тело ее дернулось, принимая свою обычную позу – спина выпрямлена, руки замерли над барабаном, голова стоит ровно. Глаза потухли, став такими же белыми, как и вся остальная статуя.

Таня подбежала к ней, коснулась холодного гипса. Отдернула руку, как будто обжегшись. Лицо ее сделалось обиженным. Свет от тела пропал, и она медленно растворилась в воздухе.

– Куда это она? – ошарашенно спросил Щукин, наконец-то стащивший с себя флаг.

– Кто ее знает? – От всего происходящего Васька был немного прибалдевший.

– Они вернулись! – К ним бежала Лена. – Все вернулись! И Платон, и Володя, и Маринка. Все закончилось!

Она опять скрылась в толпе. От костра медленной, неуверенной походкой двигалась скособоченная фигура. Это был Петухов. Он держался за голову, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Его качало из стороны в сторону.

– Слушай, – Щукин толкнул заглядевшегося на Ленку друга, – а как ты догадался, что это Петухов?

– Он сам проговорился. – Глебов, морщась, потер ушибленные места. Таких мест оказалось много. – Когда я спрашивал у него про Вовку, он сказал, что старшего вожатого в лагере зовут Николай Степанович. Я сначала думал: ошибся человек, бывает. А потом залез к нему в кабинет и нашел списки. Николаем Степановичем звали старшего вожатого пятнадцать лет назад, в год, когда утонула Таня. Наверное, старик совсем свихнулся на этой почве и решил создать ей точно такой же лагерь, как был тогда.

– Что ты наделал? – Петухов застыл над ребятами. – Это был такой план! Такая идея! Вы все испортили! – Он потряс сжатыми кулаками.

– Зачем вам это понадобилось? – спросил Глебов.

– Мне наплевать, что говорят, – еле слышно забормотал Сергей Сергеевич. – Это их дела. Пусть ее забрал отец, но была-то она в моем отряде. Я не мог ее бросить. Я должен был ей помочь. Просто обязан. И все было хорошо – ей захотелось с кем-нибудь играть, потом ей захотелось товарищей… Нужно было только немного подождать. Так нет – вы со своими ночными вылазками и любовью к тасканию тяжестей…

– Сергей Сергеевич! – Около флагштока возник дворник, вид у него был ужасный, лицо вытянулось, глаза запали и лихорадочно горели. – Как это все понимать?

– Нет, нет! – взвыл начальник. – Отстаньте от меня! Отстаньте!

Он шагнул в темноту, за ним неотступно следовал дворник.

– Как же эта Таня все-таки появилась? – задумчиво спросил Серега, теребя и без того мятый флаг.

– Когда о тебе так тоскуют и страдают, уйти тяжело. Спорим, что это не Петухов ее вызвал, а она его надоумила собрать отряд? Ведь она ведьма.

– Не буду я с тобой спорить, – насупился Серега. – Все равно ты окажешься прав. До последнего момента я был убежден, что все это дело рук дворника.

– Нет. Он просто так здесь живет. Жалко его, конечно. Может, теперь он сможет уехать…

Погасший было костер стал разгораться, вокруг него двигались ребята, радостно приветствуя друг друга. Огонь отзывался на их голоса, вспыхнув ярче.

– Кто придумал про конец смены? – все так же не спеша продолжал задавать вопросы Щукин. – Я бы в жизни до такого не додумался.

– Это Ленка, – ответил Глебов и довольно улыбнулся. – Маринка ей каких-то баек понарассказала. Из них-то она и поняла, что с концом смены все должно вернуться. Главное, чтобы было с кем эту смену закрывать. Если бы барабанщица поторопилась, они бы создали свой лагерь, и мы бы оказались в пролете.

– Скажешь тоже. – Щукин потянулся. – Мы бы еще что-нибудь придумали. Не пропали бы. Ой! – Он начал подниматься и тут же снова упал на землю. – Я какой-то весь избитый. Шишка опять будет.

Серега потер затылок, где остался след от камня, которым запустил в него Глебов. Там, на берегу, во время последней встречи со статуей Глебов все-таки попал по Щукину. Второй камень взлетел вертикально вверх. И когда барабанщица посмотрела на Ваську, камень свалился и на него. Придя в себя, друзья бросились в Киржач. И только сейчас у костра смогли рассмотреть свои «боевые раны».

А Ваське вдруг стало грустно. Ему было жаль барабанщицу, до последнего момента помогавшую им. Ведь развалилась она не просто так, а специально. Чтобы у Васьки появились в руках эти злополучные куски гипса.

– Знаешь, что мне больше всего обидно? – Глебов раскинулся на земле.

– Что?

– Что об этом никто никогда не узнает. Они просто не вспомнят эту историю.

– Ну и ладно, – миролюбиво пробормотал Серега.

От толпы у костра отделилась маленькая фигурка и побежала к сидящим у флагштока ребятам. Это была Лена.