— Вот что, Нейлонов, срочно выясни, почему завод «Авралец» не выполнил план по выпуску бензопил новейшей конструкции и кто в этом виноват? Понятно?

— Понятно.

— В общем, разберись с бензопилами и доложи.

— Я уже разбирался, Николай Николаевич.

— Ну и что?

— Позвонил директору завода «Авралец». Могу сказать, энергичный и деловой руководитель. Так вот у него претензии к мебельной фабрике. Недополучил двести ручек к пилам. Обратился к мебельщикам. Бобров там главный. Очень принципиальный товарищ. В каждом цехе поставил динамики. Теперь токари повышают производительность труда под музыку. Бобров говорит, что лесокомбинат недодал лесоматериалов.

Разматываю клубок дальше. Звоню директору комбината Панову. Человек исключительный. Трудится с полной отдачей сил. Внедряет эстетику на производстве. Покрасил цеха комбината под цвет своей «Волги». Обедают все в одно время за пятнадцать минут. Зубы выдергивают прямо на работе. Роды скоро будут принимать в цехах… Спрашиваю Панова, почему задержал лесоматериалы? А он божится, что вины его в этом нет, леспромхоз подвел. До сих пор ждет от него лес-кругляк.

Ну, думаю, ниточка подходит к концу. Еду к директору леспромхоза. Требую от него лес-кругляк. А он чуть не плачет. Оказывается, от того самого завода «Авралец» недополучил двести бензопил. В общем, дело ясное, Николай Николаевич, причины объективные. Виновных нет…

Прочитал я в журнале, что у мужчин после сорока наступает как бы второй переходный возраст. И чтобы жить не хуже людей, нужно преодолеть какой-то психологический барьер.

Прикинул я в уме кое-чего, оценил всю свою семейную жизнь, вспомнил, что каждую субботу нужно ходить в магазин за картошкой, и понял, что не смогу перепрыгнуть через этот проклятый барьер.

Тут, кстати, и наткнулся на объявление, что в городе открылось бюро по обмену жен. Но раз оно открылось, должны же быть у него клиенты. А если я не пойду, другой не пойдет, как же они будут выполнять план? Ладно, пошел я в это бюро. Смотрю, у дверей — жиденькая толпа мужчин. Из окошечка подают мне бланк-анкету. С левой стороны нужно писать, что я предлагаю, а справа — что мне нужно. Начал слева. Легко, без затруднений написал имя, возраст, цвет волос, образование.

А на графе «площадь» — споткнулся. Какая площадь, чего площадь? Мысленно окинул взглядом фигуру жены. Написал ориентировочно — два квадратных метра. Дальше стоит графа «отопление». Плюнул я и бросил авторучку. Тут один в шляпе трогает меня за плечо:

— Бросьте, — говорит, — вы это. Тут с квартирным обменом напутали. Идите лучше к живым людям.

Я вышел на улицу, прислушался, что говорят.

— Меняю жену, кандидата наук, — на жену, умеющую мыть пол и стирать белье, — выкрикивал мужчина с грустными глазами.

— Ищу жену, чтобы любила, но не требовала приносить зарплату, — бубнил мужчина с красным носом. Какой-то гурман называл любимые блюда и искал жену, умеющую их готовить. Взамен предлагал жену, знающую много анекдотов.

— Что у вас? — спросил меня один тип с гусиной шеей.

— Брюнетка, — осмелел я, — не старая и не молодая, в бальзаковском возрасте. Со всеми удобствами: любит, когда выпьешь…

— Шутишь? — усомнился с гусиной шеей. — А какие у нее габариты и вес?

— Полнометражная, — занервничал я, — вес восемьдесят шесть кило.

— Ого! — воскликнул тот, — небось, потребует на руках носить, да еще на шею сядет?

— На твоей шее и блоха не удержится! — вскипел я. — А моя Тося самостоятельная. Передовик производства. Общественница. А красавица какая. Не хуже Софи Лорен! И храбрая. Коня на скаку остановит!

— Дура, — говорит, — твоя Тося, что с таким охломоном жила!

Я тут не сдержался и прямо ему по характеристике врезал. Прихожу домой, нажимаю звонок. Тося не сразу открыла, раскрасневшаяся какая-то вышла. Глянул я, а в кресле незнакомый тип сидит и на ногах мои шлепанцы.

— Не сердись, — говорит жена, — я тебя обменяла. Представь себе, он просто находка: не пьет, не курит, согласен мыть пол, ходить в магазин за картошкой. А ты иди к Маше Никулиной, соседке. Она душевная. Правда, у нее уже третий муж сбежал.

Замахал я в отчаянии руками… и тут проснулся на полу, рядом с кроватью.

— У, паразит! — кричит жена, — еще и руки распускать вздумал.

И знаете, эти самые слова у меня в ушах музыкой прозвучали.

— Тресни, — говорю, — меня, Тося, по кибернетике, а то где-то лампочку замкнуло.

Хватаю ее в охапку и крепко целую.

— Ты, кажется, просила меня купить картошку. Где сумка?

— Ты что, ошалел? На дворе же ночь. Спи, утром сходишь, — говорит жена.

И я засыпаю со счастливой улыбкой и мыслью, что мы с Тосей будем жить не хуже людей.