Бэт посмотрел на него, словно говоря: «Ты что, шутишь?»

— Если бы, — с нажимом добавил Уайатт, — жизнь сдала его отцу один-два «стрэйта».

— Джонни здоров, — признал Бэт, — и нашел хорошую женщину. Получше Носатой Кейт.

В этом Уайатт не был уверен. Не то чтобы Дикси была плохой спутницей жизни, но у Кейт имелись свои достоинства. Что ж, да будет так, хотя, похоже, мать Джонни все-таки задолжала ему пять сотен, в конечном счете.

Выходя в дверь, Уайатт остановился, чтобы слегка поцеловать Текс, но она превратила это в нечто большее. Она этого хотела и хотела, чтобы он ей ответил, так что он не стал сопротивляться. Не так уж плохо.

Выведя ее на улицу, которую озаряло восходящее солнце, он проводил ее до того места, где женщина в блестящем красном платье сможет безопасно поймать такси и поехать домой.

Перед тем как сесть в машину, она остановилась, чтобы прикоснуться к его лицу. Сейчас, при свете дня, а не в полумраке ночного клуба, она выглядела на свой возраст. Но все равно совсем неплохо.

— У нас ведь что-то было, Уайатт Эрп.

— Похоже, что да, — согласился он.

И вскоре она превратилась в лицо в заднем окне такси, в еще одно воспоминание.

По дороге обратно Уайатт с удовлетворением заметил, что Фрэнки Йель убрал своих людей, следивших за клубом. После стрельбы на складе у Йеля, который явно поверил, что это ирландская «Белая Рука» наехала на его людей, руки были коротки, чтобы продолжать эту слежку.

И это означало, что когда Уайатт в своем черном «стетсоне» и Бэт в своем щегольском черном котелке провожали Джонни и Дикс на Центральный вокзал, им было особо не о чем беспокоиться, хотя, конечно, оба старых стрелка оставили револьверы в карманах своих пиджаков.

Джонни было сложно узнать в этом неприметном коричневом деловом костюме и коричневом котелке, а Дикси была всего лишь еще одной хорошенькой, но заурядной молодой женщиной в черном платье с белой оторочкой и в белой расклешенной шляпке. У них было всего два чемодана да сумка с деньгами. Чемоданы они сдали в багаж, а сумку Джонни оставил при себе.

У входа на перрон Дикси поцеловала в щеку Уайатта и Бэта, сказав им, что они просто чудесные. Они не стали спорить.

Джонни и Уайатт обменялись рукопожатием.

— Нам так и не удалось поговорить о моем отце, — сказал Джонни.

— Может, в другой раз.

— Смешно это было, все эти недели рядом с вами… думаю, я лучше понял, каким он был.

— Если захочешь узнать, каким он был, — сказал Уайатт, коснувшись пальцами «стетсона», — просто посмотри в зеркало.

Джонни был явно рад услышать это. Они с Дикси помахали руками, уходя, и растворились в клубах пара, окутавших перрон.

— К Дунстану? — спросил Бэт. Они шли по огромному вокзалу, и их шаги эхом отдавались от стен, отделанных мрамором, как и множество других шагов.

— Что, опять объедаться? Бартоломью, мы же только что съели сэндвичи.

— Я бы не отказался от яичницы с беконом.

Они позавтракали вместе, вспоминая старые времена да и недавние тоже, и Бэт пообещал в ближайшее время приехать на Запад, а Уайатт пообещал снова наведаться на Восток.

Что, конечно же, не произошло, поскольку через год или чуть больше, сидя за своим столом в «Телеграф» и добивая срочную статью, Бэт Мастерсон свалился на недописанную статью и уснул в последний раз в жизни.

Когда Уайатт прочел об этом в газетах недельной давности, за чашкой ужасного кофе, сваренного Сэди, на руднике Хэппи Майнз, было уже слишком поздно выезжать из Калифорнии, чтобы успеть на похороны.

Не то чтобы это было важно.

Разве он и Бартоломью уже не подарили друг другу столь роскошное и громкое прощание?

Несмотря на свою суть художественного произведения, этот роман имеет под собой историческую основу, и не только в таких известных именах, как Уайатт Эрп, Бэт Мастерсон и Аль Капоне. Как и эти трое, большинство остальных персонажей — реальные люди прошлого, появляющиеся под своими настоящими именами, хотя несколько главных персонажей, такие, как Джонни Холидэй и Дикси Дуглас, абсолютно вымышленные. В целях построения сюжетной линии колода реальных исторических событий иногда перетасовывалась так, что события, описанные в романе, происходят несколько раньше или несколько позже, чем в действительности. Хотя я и старался максимально реалистично нарисовать картину жизни Нью-Йорка в первые месяцы после вступления в силу «сухого закона», иногда приходилось пользоваться и материалами, относящимися к концу двадцатых годов.

Многие реальные события, составляющие основу моего художественного вымысла, описываются историками достаточно противоречиво. Например, время, когда Аль Капоне переехал из Нью-Йорка в Чикаго, датируется разными источниками в интервале от 1918 до 1920 года. Кроме того, большинство биографов Капоне так и не пришли к единому мнению относительно причин этого отъезда. Когда именно и в какой ситуации Капоне получил удары ножом, в результате которых на его лице остались эти знаменитые шрамы, тоже осталось за завесой прошедших лет. Однако в большинстве случаев обстоятельства этого происшествия описываются сходно с тем, как написано в романе. Начало карьеры Техасской Гуинан в ночных клубах тоже не определено в плане места и времени, хотя, честно говоря, вряд ли ее карьера уже расцвела столь буйно в первый год «сухого закона».

Я избегал использования всевозможного контекста в плане поп-культуры, такого, как названия песен, имена звезд кино и тому подобного, поскольку в описываемый период времени «Кукольное личико», «До свидания, черная птица», Клара Боу и Рудольф Валентино, часто ассоциирующиеся у людей с «Бурными Двадцатыми», еще не вышли на сцену. Однако педантам не рекомендуется принимать 1920 год, описанный в «Черных шляпах», за реальный 1920 год.

Идея этого романа выросла из публикаций двух замечательных биографов: Кейси Тефертиллера с его книгой «Уайатт Эрп: жизнь в тени легенды», изданной в 1997 году, и Аллена Барры, выпустившего в 1998 году книгу «Изучая Уайатта Эрпа: его жизнь и множество легенд о ней». У Тефертиллера я обнаружил первый замечательный факт, подтвержденный позднее и Баррой, — в начале двадцатого века Уайатт Эрп работал частным детективом в Лос-Анджелесе.

Затем пару лет назад мой студент, писатель и мультипликатор Стивен Лэкли (которому я и посвятил этот роман), пришел ко мне с идеей относительно продолжения к моему книжному переложению голливудского фильма «Мэверик», вышедшему на экраны в 1994 году и основанному на чудесном старом телешоу Джеймса Гарнера. Стив, не зная, что у меня не было заявленных авторских прав, предложил написать роман о Брете Мэверике, входящем в бруклинскую эпоху Аль Капоне в начале действия «сухого закона», о столкновении эпохи шестизарядников с эпохой автоматов «томми». Я тут же подумал об Уайатте Эрпе, который, насколько я знал, прожил до 1929 года, и о жившем в то время в Манхэттене спортивном журналисте Бэте Мастерсоне.

Я также хотел бы выразить признательность моему давнему соратнику в исследованиях Джорджу Хагенауэру за его подсказки по реалиям Нью-Йорка того времени, не говоря уже о многом другом. Еще я хотел бы поблагодарить писателя Роберта Дж. Рэндизи, написавшего чудесный роман о Бэте Мастерсоне (время действия которого — примерно за десять лет до описанного в моем романе). Этот роман под названием «Репортер-любитель» вышел в 1986 году. Я спросил у Боба благословения на свою работу, и он с радостью дал его.

Уайатт Эрп с детства занимал меня, когда я, подобно многим мальчишкам эпохи «бэби бума», смотрел на Хью О’Брайана в телевизионном сериале конца пятидесятых «Жизнь и легенда Уайатта Эрпа», а также на Берта Ланкастера в роли Уайатта и Кирка Дугласа в роли Дока в фильме «Перестрелка в О. К Коррал» Джона Стерджеса, вышедшем в 1957 году. Меня сильно впечатлили сериал и кинофильм, основанные на событиях жизни реального человека, и, возможно, истоки моей привязанности к художественным произведениям, основанным на реальных событиях, лежат именно здесь.