— Ага, еще бы! Что, у вас иммунитет?

— Вряд ли. Голова наполняется идеями, — ответил Уайатт, поворачиваясь к Джонни и положив руку ему на плечо. — Я все еще не потерял вкус к деньгам. Я все еще хочу разбогатеть. Но мужчине нужен партнер.

— Ну… мы же партнеры в этом деле, Уайатт. Я и вы. И, конечно, мистер Мастерсон.

Уайатт хмуро посмотрел на него.

— Я не говорю о таком партнерстве, сынок. Я говорю о таком партнере, который согреет тебя в холодную ночь, и не имею в виду лошадь и уж тем более такого старого моржа, как я.

Джонни остолбенел, ошеломленный таким потоком слов из уст Уайатта, который обычно четко отмерял их.

На самом деле Уайатт сам не слишком понимал, что с ним происходит. Внезапно он почувствовал себя неловко, а это с ним очень редко случалось. Он покраснел. Близость к этому складу превосходной выпивки, выпущенной до введения «сухого закона», похоже, опьянила его, хотя он не открыл ни одной бутылки.

Джонни нервно сглотнул, а потом задал Уайатту вопрос. Позднее, несколько раз вспоминая это, пожилой мужчина никак не мог понять, каким образом этот вопрос прозвучал в их беседе, поскольку для него не было видимых причин.

— Каким был мой отец? — спросил тогда Джонни.

— Преданным, — не задумываясь ни на мгновение, ответил Уайатт.

Как потом оказалось, это была единственная беседа этих двух людей об отце младшего Холидэя, но, обдумывая ее позднее, Уайатт чувствовал, что его ответ был абсолютно адекватен.

Затем они начали говорить о деле.

— Сколько ящиков выпивки в неделю ты продаешь? — спросил Уайатт, расхаживая по небольшой свободной площадке.

— Около десяти. Я обычно втискивал в свою колымагу не больше дюжины, чтобы можно было хорошо прикрыть их одеялами, и вез их в клуб в начале каждой недели, с тех пор как мы открылись. И мне ни разу не приходилось делать очередную еженедельную поездку раньше.

— Нам может понадобиться варьировать дни доставки, — сказал Уайатт, продолжая ходить и глядя на бетонный пол у себя под ногами. — Начать с понедельника, потом перескочить на среду, потом — на пятницу, и тому подобное.

Остановившись, он посмотрел на Джонни.

— С учетом этого не следует ли нам брать больше дюжины ящиков за раз? — спросил он.

Джонни на секунду задумался, а потом покачал головой.

— Нет. Дюжина вполне пойдет. Я буду давать вам список, сколько ящиков какого товара привозить. Например, джина мы продаем вдвое больше, чем бурбона.

Подняв взгляд к потолку, Уайатт снова принялся ходить.

— Каждому свое. Судя по размеру молочного фургона…

Они тщательно осмотрели фургон, когда были на молокозаводе.

— …двенадцать ящиков уместятся там без труда.

— Я тоже так думаю, — сказал Джонни, кивнув.

— Но у нас не будет такого удобства, как эти молочные ящики с двойным дном, в которых тебе привозят пиво.

— Может, стоит перекладывать все в другие коробки или сумки?

— Нет, — ответил Уайатт, встав перед Джонни и жестко глядя на него, сложив руки на груди. — Это ничуть не менее подозрительно, чем ящики, и, в любом случае, я думаю, что нам удастся выгружать их незаметно, так, как это обычно делает твой молочник.

В понедельник, еще до рассвета, Уайатт вернулся на Вашингтон Маркет в сопровождении Бэта. Для большей части Нью-Йорка на улице еще стояла ночь воскресенья, совсем раннее утро, но район Уоррен-стрит уже кишел фермерами, дилерами и их грузовиками со скоропортящимся продуктом. Это был своего рода продуктовый Таймс-сквер. Грузовые машины извергали из себя свое содержимое, фрукты и овощи тут же переносили, упаковывали и складировали. Машины подъезжали и уезжали, сдавали назад и ехали вперед, мигали фарами то там, то сям, и в этом странном освещении лихорадочно сновали фермеры, водители, учетчики и инспекторы.

Посреди всего этого двигались Уайатт Эрп и Бэт Мастерсон в черных деловых костюмах, «стетсоне» на голове у первого и котелке на голове у второго. Их никто не замечал. Дойдя до одного из зданий фирмы Рональда Дроста, они сменили деловые костюмы на униформу молочников и вскоре уже запрягали гнедого в похожий на грузовик фургон. В течение нескольких минут они добрались до склада. Бэт достал ключи, которые дал им Джонни, и открыл массивные металлические ворота, чтобы Уайатт направил лошадь и фургон внутрь склада.

Уайатт предупреждал Бэта, но ни одно описание не сможет сравниться с этим видом рядов деревянных ящиков с выпивкой. Добрую минуту простояв в немом восхищении, Бэт присоединился к Уайатту, помогая ему загружать фургон ящиками общим числом двенадцать. Они управились так быстро, что гнедой даже не успел уронить на пол одно-два «конских яблока». Солнце взойти не успело, а они уже держали путь обратно, к западной части Пятьдесят второй улицы.

Или, если быть более точным, на Пятьдесят третью.

Когда под цокот копыт фургон приблизился к месту назначения, Уайатт без проблем разглядел припаркованный у бордюра черный «Форд», в котором сидел кудрявый громила, тот, которого он видел в ту ночь вместе с Капоне. Он скрючился, опершись на руль, без шляпы на голове. На переднем сиденье рядом с ним застыл его сухощавый остроносый помощник в фетровой шляпе. Машина стояла за полквартала от особняка, и из нее хорошо просматривался узкий переулок, шедший между складом и жилым домом к служебному проходу позади особняка Джонни Холидэя.

Кудрявый заснул за рулем в прямом смысле этого слова. Остроносый бегло оглядел проезжающий мимо них молочный фургон, придав своему лицу скучающее выражение. Привычными движениями опытного возчика Уайатт направил гнедого так, чтобы фургон въехал в переулок задом и под небольшим углом, практически полностью перегородив переулок и закрыв обзор наблюдателям.

Остановив коня, Уайатт вылез из фургона, непринужденно глядя на парней, сидевших в припаркованном «Форде», которые, похоже, более не обращали на них никакого внимания.

Разгрузка прошла быстро и аккуратно.

Ни Уайатт, ни Бэт не принимали участия в собственно выгрузке ящиков из задней части фургона, они стояли настороже, рядом, невидимые с улицы. Уайатт держал в руке свой длинноствольный «кольт» сорок пятого калибра, а у Бэта был «детектив спешл» тридцать восьмого.

По сигналу из особняка выбежала целая команда в рабочей одежде и кепках — бармены Фред и Гарри, вышибалы Франц и Гус, швейцар Билл. Вышибалы выгружали ящики из фургона, а бармены быстро уносили их в дом, справившись с делом за четыре ходки.

Когда Гус исчез в дверях кухни, Бэт залез обратно в пустой фургон, а Уайатт, все еще держа за спиной револьвер, тоже забрался внутрь и вскоре повел фургон мимо часовых Фрэнки Йеля. Один все так же дремал, другой все так же скучал.

Пока они ехали сквозь бетонные каньоны большого города, Уайатт задумался, не слишком ли повезло ему и Бэту в этой первой поездке. Парни Йеля были усталыми и сонными в этот ранний час, но, возможно, так будет не всегда.

Тем не менее первая доставка удалась безо всяких происшествий. Оставалось только вернуть фургон в гараж, коня — в конюшню и переодеться из тряпок молочников в нормальную одежду.

Бэт взял такси, и по его настоянию они отправились в «Джек Дунстан», чтобы съесть омлет с ирландским беконом.

— Уайатт, — заговорил Бэт с набитым ртом, — должен тебя поблагодарить. Я не чувствовал себя столь оживленно со времен боя Демпси и Уилларда.

— Будем надеяться, Бартоломью, — ответил Уайатт, откусывая кончик от хрустящей полоски поджаренного бекона, — что мы будем чувствовать себя столь же оживленно после поездки на следующей неделе…

Холидэй не стал устраивать грандиозный праздник в честь открытия заведения после ремонта, не говоря уже о том, что не собирался делать этому рекламу. Но намеки в разных газетах, оброненные Раньоном, Уинчеллом и даже Мастерсоном, выполнили роль «Пони Экспресс», нью-йоркской мельницы слухов. Вечером в понедельник, когда клуб открылся, бизнес пошел на ура, не хуже, если даже не лучше, чем вечером в пятницу или субботу.