— Извинения приняты, — ответила она, изящно улыбаясь и поспешно уходя.

— Ценю, что ты это сделал, Эл, — сказал Джонни. — Нужно быть настоящим мужчиной, чтобы признаться, что ты облажался.

— Ага, — ответил Эл, глянув на свои пять карт. — Ну, она просто прелестное дитя.

— И я надеюсь, что ты примешь мои извинения. За то, что я среагировал слишком бурно.

— О’кей. Конечно.

— Однако, похоже, хорошо заживает.

— Ага, — ответил Эл, с трудом подавив желание коснуться шрамов, и посмотрел в карты еще раз. Две десятки и всякая шваль.

— Это придает тебе характера, старина, — сказал Мизнер, наклонив голову набок, как глухой.

— Что?

— Вроде шрамов от дуэли в твоем возрасте. А у тебя их целых три, втрое больше показывает характер.

— Ага. Это целое состояние в том кругу, в котором я вращаюсь, — ответил Эл, не понимая, не пытается ли этот старый гусак подергать его за причинное место.

Ротштайн снова засмеялся, вслед за ним засмеялись и все остальные, кроме Эрпа. Даже Эл, который открылся на пятьдесят баксов. Взяв еще одну десятку, он получил тройку и выиграл первую ставку.

По прошествии часа и еще нескольких подносов с напитками Эл все еще выигрывал, не по-крупному, но выигрывал. Мизнер и Раньон ушли в минус, наверное, по паре тысяч каждый. Ротштайн толок воду в ступе, ни туда ни сюда, Холидэй понемногу выигрывал, а Эрп и Мастерсон держались ровно.

Примерно через два часа после начала пришло время, когда старшая официантка в сверкающем красном платье должна была прийти в промежутке между партиями и спросить, что кому принести. Она вошла, неся сигары для Эрпа и Раньона и сэндвич с сардинами для Ротштайна. Брюнетка в синем атласном костюмчике, мисс Дуглас, постоянно подливала напитки в стаканы. Кофе Раньону, молоко Ротштайну, похоже, оба были за рулем. Эрп неторопливо цедил свою единственную рюмку, казалось, это будет продолжаться вечно.

Примерно через час после начала Холидэй принялся заказывать двойные порции, а через два с половиной часа попросил мисс Дуглас принести ему два двойных сразу.

— Ты уверен, Джонни? — мягко спросила она.

— Дикс, я просто пытаюсь сэкономить тебе беготню. Это вечер отдыха с друзьями, и не надо забивать себе свою милую маленькую головку.

После трех часов объявили общий перерыв, чтобы размять ноги и сходить по естественным надобностям. Похоже, Холидэй уже не слишком уверенно держался на ногах. В течение последнего часа у него начал немного заплетаться язык, а его игра стала казаться Элу несколько безрассудной. Тем не менее удача не покидала Холидэя, и он выиграл больше, чем кто-либо еще из сидящих за столом.

Но этот чертов парень уже наполовину окосел, и Эл услышал, как Эрп отвел младшего в сторону и посоветовал ему «быть полегче» с выпивкой.

Холидэй смахнул руку, которую Эрп положил ему на предплечье.

— Вы мне не папочка. Раздавайте карты, а я сам разберусь, что к чему.

Когда Холидэй направился в уборную, Эл подошел к Эрпу, который курил сигару, стоя у передней двери.

— Этот парень ведет себя черство, — сказал он.

— Да, перебарщивает, — согласился Эрп.

— Только не говорите мне, что он спивается у вас на глазах.

— Джонни был в полном порядке с момента открытия этого заведения. Но у него в прошлом году умерла жена, и тогда он крепко пил некоторое время.

— Когда парень выпадает из фургона, ему приходится немало покувыркаться, не так ли?

Эрп пожал плечами.

— Может, он нервничает оттого, что здесь ты.

— Я? Почему, мы же теперь приятели.

Эрп внимательно посмотрел Капоне глаза в глаза. «Черт, что, Эрп и Мастерсон — братья родные с этим пугающим взглядом голубых глаз?»

— Не пытайся надурить опытного мошенника, Эл. Я и ты — оба знаем, что выстроенное нами перемирие непрочно. До конца дней своих, по утрам, бреясь, ты будешь видеть, что причинил тебе Джонни Холидэй. Так что карту забывчивости тебе не сдали.

Эл пожал плечами.

— Я уже большой мальчик. Я тогда вел себя плохо, да и, в любом случае, я бизнесмен. И, как говорится, бизнес охлаждает чувства.

— Именно так.

Вскоре они снова сели играть, Холидэй продолжал выигрывать, хотя у него уже закрывались глаза, и он сидел, покачиваясь, ослабив галстук, так, будто в любой момент может упасть со своего долбаного кресла. Когда в следующий свой приход брюнетка принесла ему одинарную порцию вместо двойной, он разорался:

— Я же сказал, двойную, Дикс! Ты что, считать разучилась?

Маленькая куколка выбежала из комнаты с таким видом, будто была готова разрыдаться.

— Полегче, Джонни, — сказал Эрп.

— Сдавайте. Просто сдавайте. И хватит разговаривать со мной, как с чертовым дураком.

— Что, Джонни, у тебя появились подозрения? — спросил Мизнер, забыв отпить глоток из своей рюмки.

Ротштайн снова расхохотался, опять продемонстрировав свои умопомрачительной стоимости зубы, но Эл не понял, над чем именно он смеется на этот раз. Он уже проиграл шесть или семь тысяч.

Пьяный или нет, но Холидэй продолжал выигрывать. Эл тоже выигрывал, но столбики жетонов напротив него возвышались миниатюрными башнями до тех пор, пока Холидэй не напился настолько, что уже не мог складывать их нормально.

Мизнер первым бросил карты, спустя пятнадцать минут это сделал и Раньон. Но они не ушли из комнаты, просто пересели на диван у стены, и Техасская Гуинан и мисс Дуглас обслуживали их там. Мизнер пил бурбон, Раньон — кофе, оба ели сэндвичи, которые приносили им девушки, и тихо разговаривали. По большей части, конечно, говорил Мизнер. Примерно спустя полчаса к ним присоединился и Мастерсон, проигравший две с лишним тысячи.

Элу стоило бы заподозрить, что выигрыши Холидэя происходят не просто так, что ему подыгрывают, если бы он не выигрывал и сам. Наиболее проигравшим оставался Ротштайн, и Эл просто не мог представить, чтобы Эрп и Холидэй сговорились мошеннически обыграть самого крутого в их мире человека.

В любом случае, Эрп не хитрил с картами, и если этот сварливый старый хрыч и проделывал трюки, то Эл этого не обнаружил. Сдающий продолжал устойчиво оставаться при своих столбиках жетонов, чуть вверх, чуть вниз.

К часу ночи Холидэй выглядел вдребезги пьяным, едва не засыпая прямо за столом. Без такой полосы везения, а у него постоянно появлялись тройки, еще чаще — стрэйты, флэши и фулл-хаусы, чаще, чем бог дарит это простым смертным, — Холидэй уже давно бы провалился в любой нормальной игре. А из большинства подобных уже бы просто вышел.

Эл, в плюсе примерно на семь тысяч, демонстративно зевнул.

— Джентльмены, приятный вечер, но, думаю, мне пора обменять это обратно на деньги.

Эрп кивнул.

— Еще одну раздачу, Эл? Еще одну раздачу, кто еще? — спросил он.

Это не относилось к Раньону и Мизнеру. Первый продолжал следить за игрой и прислушиваться к разговорам, второй заснул, облокотившись на подлокотник дивана. Текс стояла, прислонившись к открытой двери и болтая с Мастерсоном, который пил кофе, а мисс Дуглас собирала на поднос пустые рюмки.

— О’кей, еще одна раздача, — согласился Эл, кивнув.

— На самом деле, парни, я в минусе на пятнадцать тысяч, — сказал Ротштайн. — Я бы не против поиграть еще и попробовать отыграться.

— Черт, только я принялся за дело… — неразборчиво проговорил Джонни заплетающимся языком. — Давайте продолжим.

— Нет, — отчетливо ответил Эрп, крепко держа колоду в правой руке. — Мистер Ротштайн, если вы и Джонни хотите играть вдвоем, пока коровы не сбредутся, пожалуйста. Но сейчас моя игра, и мы играем еще одну раздачу в моей игре, а потом обмениваем жетоны на деньги.

— Это ваша игра, мистер Эрп, — согласился Ротштайн, вежливо кивнув. — Я подчиняюсь.

— Это мой дом! — раздраженно заявил Холидэй и шумно вздохнул. — Ну что ж, раздавай свою последнюю раздачу, старик. А там посмотрим.

Эрп принялся сдавать карты с каменным выражением лица.

Элу пришла пара тузов, и он открылся на сотню. Ротштайн поднял ставку еще на сотню, Холидэй — еще на одну, небрежно, как это обычно бывает в последней раздаче.