— Джонни, — сказал он, — рад снова видеть тебя. Выглядишь на миллион долбаных долларов.

Пухлая рука с малиновым перстнем, украшенным камнями такого же цвета, протянулась в сторону Джонни, быстро и даже не поднимаясь.

С той позиции, которую Уайатт занял на диване, все, что он мог видеть, — это мелькание пурпурного силуэта. Гость, пришедший к Джонни, был ростом за метр восемьдесят и метр двадцать в ширину, человек-гора в превосходно скроенном пурпурном костюме.

Когда пришедший развернулся, чтобы оглядеть кабинет, и увидел двух мужчин, сидящих на диване, Уайатт смог разглядеть его получше. Прочие предметы одежды также были верхом изящной безвкусицы — рубашка чуть более светлого пурпурного цвета, темно-пурпурный галстук (как и у Джонни, заколотый булавкой с бриллиантом) и серо-жемчужная «борсалино», так лихо заломленная набок, что она практически закрывала левый глаз. Белые кожаные туфли в дырочку.

— Мистер Капоне, — представил его Джонни, слегка кивнув.

Природа наделила мистера Капоне широким круглым лицом с полными красными губами, широким приплюснутым носом и светло-серыми глазами, прятавшимися под жирными черными полосками бровей. О шее можно было не говорить по причине ее полного отсутствия, а сквозь оливковый цвет кожи на пухлых щеках пробивался мальчишеский румянец.

Он махнул рукой в сторону двери, и в кабинет вошли двое мужчин в темных костюмах и черных шляпах. Они стояли так, словно держали в подмышках по кирпичу. Уайатт понял, что у них по два пистолета в наплечных кобурах. Однако мальчики с парой пистолетов никогда не производили на Уайатта сильного впечатления.

Сам Капоне если и был при оружии, вероятно, куда лучше одевался (без сомнения), или его телосложение позволяло скрыть нечто, спрятанное в кобуре.

— Будьте вежливы, — ко всеобщему удивлению велел тучный гангстер своим бледным помощникам, глядевшим на него невыразительными глазами. Они сняли шляпы, держа их в левой руке. За счет этого они стали хоть чуть-чуть друг от друга отличаться — один был почти лысый, а другой — с густой и грязной кудрявой копной волос.

Что было еще страннее, поскольку Капоне отдал команду, не снимая свою собственную «борсалино».

— Не вставайте, — сказал он, повернувшись к Уайатту и Бэту.

— Не беспокойся, — ответил Уайатт.

Выпученные глаза Капоне каким-то образом ухитрились сузиться, когда он принялся разглядывать сначала Уайатта, а потом Бэта. Громила улыбался, но теперь в его улыбке проскользнуло легкое волнение.

Что-то в лицах этих пожилых людей — может быть, немигающий взгляд светло-голубых глаз, от которого пробирал мороз по коже, — заставило его на момент запнуться.

— Я прервал какую-то семейную встречу? — спросил Капоне, обращаясь к Джонни.

— Чего? — переспросил Джонни, сузив глаза.

— Я думал, это твои дедушки или что-нибудь в этом роде.

— Это друзья.

Капоне ухмыльнулся, глянув на Джонни, а потом и на Уайатта с Бэтом.

— Ты связался с пожилым народом, Джонни… Кто ты, дедушка?

Вопрос был адресован Уайатту Эрпу, и тот просто ответил:

— Уайатт Эрп.

Капоне отшатнулся, словно от легкого удара, и кашлянул, но его полные губы все еще улыбались.

— Прямо из романов по десять центов штука?

— Прямо, — поддакнул Уайатт. — Из романов по десять центов штука. А это Бэт Мастерсон.

Капоне наконец-то снял свою шляпу и поклонился. Оказывается, черные волосы у него на темени уже редели.

— Ну что за честь… Шоу Дикого Запада прямо здесь. А где Дикий Билл Хикок?

— Мертв, — ответил Уайатт. — Как и Буффало Билл, хотя, думаю, его труппа в Филадельфии, если хочешь, сядь на поезд, съезди и посмотри.

Улыбка на лице Капоне застыла, и в его глазах читалось непонимание. То ли его оскорбили, то ли нет?

Затем он махнул своей затейливой шляпой в сторону Джонни.

— Хорошо! Хорошо… А ведь ты, типа, сын Дока Холидэя, а?

Джонни не ответил, даже не кивнул.

Капоне затопал, подходя ближе к его столу.

— Я всегда считал, что это простые разговоры. Просто трюк, поскольку ты нанял Техасскую Гуинан и разрисовал свой кабак в духе Дикого Запада. Так ты действительно сын Дока Холидэя? Он же там болел или что-то в этом роде?

— Чего вы хотите, мистер Капоне?

— Позволь, я сяду.

— У меня есть выбор?

Капоне сел. Скрестив ноги, он оперся локтем о колено. Уайатт увидел, что мелькнувший на его ноге носок тоже пурпурного цвета.

— Конечно, я вас видел, мистер Мастерсон, — сказал Капоне, даже не оборачиваясь. — Вы ведь тоже были одним из тех ковбоев, не так ли? А сейчас занимаетесь бегами или чем-то в этом роде.

Бэт ничего не ответил, но Уайатт заметил, что глаза его друга стали очень холодными и жесткими.

— По-любому, — добродушно продолжил Капоне, обращаясь к Джонни, — у тебя было вполне достаточно времени, чтобы обдумать наше предложение. Мистер Йель столь любезно оставил тебя на такой длинной веревке.

Он глянул назад, ухмыляясь.

— Ведь вы, старые ковбои, неплохо разбираетесь в веревках, не так ли?

— Да, одну-две перекидывал через ветку потолще, — ответил Уайатт.

Глаза Капоне снова сузились, и он опять обернулся к Джонни.

— Мы не банда драных самогонщиков. Мы не делаем товар своими руками, а ввозим настоящую продукцию из Канады. Настоящую, такую, как написано на этикетке.

Джонни вздохнул.

— Мистер Капоне, я уже подробно объяснил вам: у меня есть собственный запас «настоящей продукции».

Капоне медленно и выразительно кивнул.

— Мистер Йель знает об этом. Он понимает, что у вас товара на годы и годы торговли. И он хранится где-то в другом месте.

— Понятия не имею, что там «знает» мистер Йель.

— Конечно, не имеешь. И никогда не забывай об этом.

Рука Капоне скользнула под пурпурный пиджак, и Уайатт уже начал вставать, когда увидел, что пухлые пальцы вытащили из кармана толстую сигару.

Уайатт уселся обратно, а один из подручных дал Капоне огня. Тот удостоил помощника кивком головы и начал раскуривать огромную дешевую штуковину, потратив на это некоторое время.

— Мистер Йель желает предложить тебе хорошую сумму денег за этот хранящийся продукт, — наконец сказал он Джонни. — Изрядную сумму. По-христиански. И даже сделает тебе значительную скидку, когда станет продавать тебе этот товар обратно.

— И зачем бы мне это делать?

— Хороший бизнес. Хороший бизнес. Имея продукта на годы вперед, нельзя забывать об обстоятельствах.

— Обстоятельствах?

— Таких, как, например, что будет, если продукт со временем испортится? Ты же подаешь здесь пиво в бутылках, да? Виски и прочее выдержит испытание временем, но пиво — как молоко. Ему не надо даже проливаться, чтобы испортиться.

Теперь Джонни кивнул и начал говорить более дружественным тоном:

— Вы правы. Мой запас пива исчерпается в течение шести месяцев. Мне потребуется новый поставщик, и я готов поговорить с вами и мистером Йелем насчет этого.

Уайатт с Бэтом переглянулись. Они поняли, что это — именно та «косточка», о которой говорил Джонни.

Но Капоне покачал головой, махнув пухлой рукой с зажатой между пальцами сигарой, которая наполняла воздух синим дымом.

— Только пиво — не пойдет, Джонни. Нет, сэр. Сам понимаешь, мы можем быть реальной занозой и начать подминать под себя кабаки, когда переправимся через реку.

— Возможно, Арнольд Ротштайн, — жестко перебил его Джонни, — и его хорошие друзья не обрадуются, увидев это.

— На хрен Арнольда Ротштайна. Ротштайн — игрок и пусть возится со своими картами, — сказал Капоне, наклонившись вперед, и кожаное кресло, в котором до этого сидел Уайатт, застонало, как кавалерийский офицер под пытками индейцев. — Нам неинтересна роль распространителей. Мы работаем только оптом. И если ты не продашь товар нам и не будешь потом покупать его у нас, возникнут долбаные неприятности, оптом. Капишь? Это значит «понимаешь». Понимаешь?

Капоне раздавил едва раскуренную сигару в стеклянной пепельнице, стоявшей на столе. Такая растрата денег должна была подчеркнуть всю степень его агрессивности.