— Женя! Выходи за меня замуж! Все-таки… жена инженера… Есть квартира… Понимаешь, квартира! А у твоего Бориса нет даже комнаты. Да и мать тебя обожает. Ты для нас самая желанная… самая любимая,— твердил, не уставая, Сашка.
А Борис молчал. Почему он молчал? Почему не говорил об их будущей жизни? Хотел ли он этого будущего вместе с нею?
— Ма! — заявил однажды Сашка матери.— Послушай… Я дошел до крайности. Хоть руки на себя накладывай!
— Да уж вижу… кожа да кости.
— Люблю Женьку. Жить без нее не могу.
— Ты спятил, парень?! Она же спит и во сне видит своего Дроздова.
— Да ничего между ними нет и не было.
— Откуда тебе знать?! Что болтаешь?
— Если говорю, значит, знаю. Я хочу жениться на Женьке.
— Он хочет!.. А ты спросил у Женьки, хочет ли она?
— Захочет, если ты не помешаешь.
Екатерина Михайловна промолчала, она полюбила Женю. Но, откровенно говоря, не о такой жене мечтала она для своего сына. Кто знает, что было у этой девки, когда она копошилась на самом дне. Одно дело помочь по работе, а тут ведь в дом пустить!..
Но что было делать? Запретишь — все равно поступит наоборот, одобришь — сама обречешь свою кровинку на страдания. Но ведь надо же когда-нибудь и остепениться шалопаю! Душа разрывалась от сомнений и страхов!..
— Ма! Пригласи Женьку домой. Я поговорю с ней по душам, а через час ты придешь и вместе будем говорить.
— Небось кобелиное задумал?
— Клянусь, ма! Люблю Женьку!..
Екатерина Михайловна сделала так, как просил сын. Для него у матери не было слова «нет».
Женя пришла, хотя понимала, что идти не должна.
Как она и предполагала, Екатерины Михайловны дома не оказалось.
— Скоро придет. Даю честное слово. Придет.
Женя молча повернулась и хотела уйти. Но Сашка упал на колени, обвил руками ее ноги.
— Люблю я тебя, Женя. Люблю!.. Пойми ты! Это выше моих сил.
Он будто присох к ней. Целовал ноги, руки, платье. Голова у нее закружилась…
Об остальном не помнит…
А Сашка был потрясен тем, что эта, казалось бы прошедшая Крым и рым и медные трубы Женька,— оказалась девицей. Но даже если бы действительно были в ее жизни те медные трубы, он, Сашка, все равно бы женился.
С нежностью он целовал Женю. И вдруг из глаз его брызнули слезы.
Женя с удивлением смотрела на его слезы.
— Почему ты плачешь?
Он и сам удивился:
— Разве я плачу?
— Ну, конечно,— она провела пальцем по его щеке.
— А я и сам не знаю. Это от счастья, наверное.
Только сейчас Женя окончательно поняла, что происшедшее отрезало ее от Бориса…
Кажется, у нее начиналась новая жизнь.
Женя заплакала. Ведь знала же, знала, что так и случится, и все-таки шла. По краю пропасти ходила, но себя берегла, а тут… Она плакала горько, с раскаянием. Как же она будет теперь жить? Ведь нужен-то ей только Борис.
Но почему? Почему он молчал о главном? Что-то, стало быть, его останавливало. Женя была уверена, что встреча с Борисом тогда, осенью, у столовой, не первая. У нее острая память. И сейчас, всхлипывая и давясь слезами, она упорно хотела вспомнить, где она видела Бориса впервые. Именно сейчас. Ей казалось, что вспомни она это, и все, все станет на свое место.
Ну где и когда она могла видеть Бориса?.. Постой-ка… Как-то он говорил, что в Москву приехал в конце мая. Да, она тогда… уже начала «работать». С Васькой Губошлепом… Точно, с ним!
И вдруг словно молнией высветилось лицо Бориса. Казанский вокзал… Парень искренне поверил, что у нее стащили чемодан, что она просит помощи. Да, она даже вспомнила и о своем мгновенном раскаянии: нельзя, нельзя этого парня обижать. Васька хотел цапнуть чемодан, но раздался визг того, плосколицего, отгадавшего их намерения.
Женя была рада, что у них ничего не вышло. Больше того. Именно тот случай стал в какой-то степени поворотным в ее жизни. Она почувствовала отвращение к себе. Роман избил ее, когда она заявила, что больше не станет «работать» в его шайке.
Выходит, Борис ее искал? По заданию или по собственной воле?.. Тогда в столовой предчувствие ее не обмануло. Правда, все случилось к лучшему. Вон сколько у нее друзей стало!
А может, Борис жениться-то вовсе и не думал? Может, специально вывел на большую дорогу, чтобы она нашла свое счастье? А она, дура, влюбилась в него по уши, ждала, надеялась, а он… перевоспитывал ее!
— Ну, хватит, хватит, Женя,— задыхаясь, шепотом говорил Сашка.— Я же люблю, люблю тебя, дурочку… Я жить без тебя не могу. Можешь ты в это поверить?
— Н-никому… н-никому я не верю. Подлецы! Все вы подлецы… Жить просто не хочется.
— Глупенькая! Да у нас с тобой такая жизнь пойдет. Только верь мне. Плохим я был, Женя, каюсь. Но с прошлым покончено. Скажи честно: хочешь быть моей женой?
Женя резко повернулась к нему.
— А ты… ты не врешь случаем, ненаглядный? Клялся в любви Тамаре, а замуж зовешь меня. Ты мне одолжений не делай. Не думай, не слабачка. Захочу — и у меня будет инженерский диплом.
«Ненаглядный» Сашу покоробил, а остальное он воспринял как согласие Жени и едва не задохнулся от радости.
Женя понимала — Сашка ее действительно любит. Что же делать ей? Надо как-то решать, но посоветоваться не с кем. Ах, если бы рядом была мама!
И вдруг вспомнилась их с матерью недавняя встреча. Женю срочно попросили в партком комбината.
— Я… в партком?!
— Конечно, если ты Евгения Пухова.
— Но я же беспартийная.
— В партком ходят не только партийные.
Удивление и любопытство вызвало в ней это приглашение.
Ожидал Женю симпатичный молодой мужчина. Он сразу же заулыбался и пошел ей навстречу.
— Как вы удивительно похожи на свою мать! — сказал он, пожимая ей руку.
— Вы знаете маму? — Женя не сводила с него глаз.
— Еще бы мне не знать! Я и вас, Женечка, знаю. А вот вы меня забыли.
Женя и в самом деле где-то раньше видела этого человека. Но мысль эта искрой мелькнула в голове и была вытеснена сообщением о матери. Она, оказывается, находилась сейчас за городом.
Выехали минут через пятнадцать. Дорога заняла около часу. Подъехали к закрытым воротам. Шофер три раза проквакал клаксоном, и створки ворот начали медленно расползаться в стороны…
Женя увидела мать сидящей за большим письменным
столом. Она что-то быстро писала. Но вот мама подняла голову и вскрикнула. Плача, они прижались друг к другу.
