«Окликнуть ее, что ли? — лихорадочно соображал он, стараясь не отставать от девушки. — Нет, нарочито бу­дет… Как же с ней познакомиться?»

Как на грех, ничего не приходило в голову, а надо было что-то сейчас делать, пока Женя не зашла в подъ­езд или не свернула в переулок.

Словно подслушав мысли Бориса, девушка резко ос­тановилась и подняла голову.

«Столовая» — было написано над дверью.

Женя начала шарить в карманах пальто. Движения были резкие, нервные Вот она что-то нашла, взглянула на ладонь и с досадой опустила руку. Некоторое время стояла, раздумывая.

«Ну, входи же, входи!» — мысленно умолял ее Борис. И будто внушил Жене свою волю. Забеспокоившись и бросив торопливый взгляд влево и вправо, она нереши­тельно двинулась к входу. Вслед за ней заспешил и Бо­рис. К счастью, в зале оказался единственный свободный стол. Женя направилась к нему.

—  Гражданка! У нас раздеваются, — откуда-то издали раздался мужской голос.

Женя остановилась, испуганно обернулась на голос и опять заколебалась. Но голод, видимо, победил.

К гардеробу Борис и Женя подошли вместе и одежду свою протянули одновременно. Не сговариваясь, улыбну­лись.

—  Вы первой вошли,— сказал глухим, срывающимся голосом Борис.

— Ох, какой вы вежливый!..

Голос девушки показался резким, саркастическим.

—  А это плохо?

— Просто я не верю шибко вежливым.

—  И правильно делаете.

Женя зябко поежилась, фыркнула в ответ, но промол­чала, явно не зная, как ответить.

Так же почти одновременно уселись за единственный свободный стол.

—   Вы что это за мной? — девушка взглянула на Бо­риса исподлобья. — В кавалеры набиваетесь?

—   Ага,— ответ прозвучал серьезно и решительно.

—   Скажите лучше, нет другого свободного стола.

—   А вот и не поэтому. Получку хочу прокутить. Имею я на это право?

—   Гляди-ка!.. Это что же… в столовой кутеж? — глаза Жени сузились с подозрением. — Ты что… лягавый?

—   Нет… А кто это… ваш лягавый?

Искреннее недоумение Бориса развеселило Женю. Она рассмеялась н не заметила, что заставила обернуться обедающих за соседними столами.

—   Так уж и не знаешь?

—   Почему же… На Урале на охоту ходили с прия­телем. Лягавую брали с собой. Собака была что надо!

—   Во-во! Как раз рыскать по следу лягавые и приуче­ны.— Она бесцеремонно осмотрела Бориса. — Ишь ты, па охоту… с лягавой. Ты барон?

—   А разве это не заметно с первого взгляда?

—   Интересно!.. И тройка имеется?

—   Нет, пара. Вот она. — И он показал свои крепкие ладони-лопаты.

Руки Бориса произвели впечатление.

—   Лихой парень! Кто ж ты все-таки?

—   А рабочий на заводе — ниже вашего барона?

Лицо у Жени вытянулось. Огромные глаза ее стали еще больше. Выражение их быстро менялось. Да и во­обще настроение у нее то взмывало до истерического хо­хота, то вдруг резко падало, и она становилась подозри­тельной. Ясно было, что девушка доведена до крайней степени нервного напряжения.

«Несладко же тебе живется!» — с болью отозвалось в душе Бориса. И, пожалуй, только сейчас он вдруг увидел ее всю: ее наигранная развязность выдавала почти пол­ную беспомощность, она до сих пор сжимала в ладони найденные в кармане монетки — на них-то, видимо, и хо­тела чего-то поесть. Платьице не очень свежее, было то самое, что видел Борис в первый свой день в Москве. Но даже за этот срок она заметно выросла из него, особенно тесно было хорошо развитой груди. Перехватив взгляд Бориса, Женя неловко ссутулилась. Движение было не­произвольным, застенчиво-девичьим. Щеки ее вспыхнули, когда она по глазам Бориса угадала, что ее движение не сталось незамеченным.

Борис тоже покраснел и с трудом отвел взгляд от ее лица…

Они молчали, не зная, как восстановить прежнюю непринужденность. Пересилив себя, Борис с трудом выдавил:

— Вы все обо мне… А вы-то кто?..

— Я?.. — Женю будто стегнули плетью — так она вздрогнула от вопроса Дроздова. И вдруг, вскинув голо– у, сверкнула глазами: — Уличная девка я, вот кто! Вас это устраивает, барон?

Словно удавкой перехватило горло Бориса. Он облиз­нул внезапно пересохшие губы и сказал с болью, глухим, прерывающимся голосом:

—– Зачем же вы так о себе?

— А если это правда? Я и в самом деле живу на улице.

Жалость, нежность, боль за нее заставили Бориса сделать непроизвольное движение. Широкой своей ла­донью он накрыл кулачок Жени, в котором она сжимала монетки.

Изумленными глазами Женя посмотрела на руку Бориса, потом подняла взгляд на него самого. Губы ее зашевелились, но звука не последовало. И вдруг из глаз Жени хлынули слезы. Она не рыдала, пла­кала молча, горько. С истязающей душу откровенно­стью…

У Бориса подкатил комок к горлу. Не давая себе отчета, он сжимал кулачок Жени, будто пытаясь распря­мить ее узкую ладонь, и не сознавал, сколько сил в это вкладывает. Кулачок девушки наконец разжался, и о стол тихо дзинькнули монетки. Этот звук неожиданно при­вел Женю в чувство. Она испуганно оглянулась, замети­ла девушку в белом переднике, которая направлялась к ним, и попыталась подняться. Но Борис крепко удержи­вал ее за столом…

Уже потом, рассказывая об этом ужине в столовой, Дроздов не мог вспомнить, что они ели. Сознание его, от­четливо все регистрирующее, включилось лишь в тот мо­мент, когда кто-то рванул его сзади за шиворот, стоило им выйти на улицу, и он, движимый инстинктом, «врезал» хук правой, обладавшей, по свидетельству тренера, боль­шой силой.

Казалось, что все произошло в одну секунду. Парень, которому «врезал» Борис, лежал на тротуаре. Женя рез­ко и как-то мстительно расхохоталась.

—  Съел? Так тебе и надо, собака!

Упавшего пружиной подбросило от ее слов, и Борис почувствовал резкую боль в животе; у него потемнело в глазах, на мгновенье он согнулся и от сильного удара в подбородок едва не опрокинулся навзничь, но Женя удер­жала его.

Это и спасло Бориса: он успел перехватить руку с но­жом. С неистовой силой Борис выкрутил ее нападавшему за спину и свалил его лицом в лужу. Парень взвыл.

Отбросив нож, Борис чуть ли не узлом скрутил руки бандиту. Тот злобно выругался, но вдруг как-то сразу обмяк и смолк.

—  Кто это? — хрипло выдавил из себя Борис.

—  Мой сводный братец. Последняя сволочь… Его убить и того будет мало.

—  Бра-ат?! — Борис отшатнулся, по, опомнившись, опять придавил ботинком заломленные руки бандита.

Рассказ Головастова как-то уже позабылся — уж слишком неожиданно произошло нападение.

—  За что же он с ножом на меня бросился? Или это на тебя? Я так и не разобрал…

—  А он на всех бросается, как бешеная собака!..