Двадцатью днями позже, на пути в Киев, Киприан опять писал тем же монахам, Сергию и Феодору, после очень короткого и весьма драматического пребывания в Москве. В этом чрезвычайно эмоциональном и субъективном послании содержится единственное описание происшедшего. [586] Из него следует, что митрополит не смог даже встретиться со своими московскими сторонниками и что его адресаты еще не знают о постигших его несчастьях. Киприан горько сетует на их молчание и просит написать ему о том, как они понимают случившееся. Суть его жалоб заключается в следующем. Когда Киприан приближался к Москве, великий князь Дмитрий Иванович приказал перекрыть дороги, чтобы не пускать митрополита в столицу. Однако Киприан и его свита сумели окольными путями добраться до города. Они надеялись, что никто не осмелится посягнуть на святителя. Но в Москве митрополит был немедленно схвачен вооруженной стражей во главе с неким Никифором, почти нагого и голодного его бросили в холодную темницу, подвергая всяким издевательствам. Более того, московские власти его ограбили, отобрав у его свиты сорок отличных лошадей, одежду и другое имущество, а затем пешими выпроводили из города. Сам Киприан был выведен из города Никифором и его подручными, которые, чтобы унизить митрополита, нарядились в отнятую одежду и уселись на присвоенных ими лошадей. Все это оскорбляло не только Киприана, но и патриарха, императора и синод, потому что Киприан предъявил верительные грамоты, подписанные патриархом Филофеем, императором Иоанном V и синодом в декабре 1375 года. Покойного Филофея при этом обозвали «литовцем». Согласно посланию, московский князь упрекал Киприана за то, что он «сначала находился в Литве». «Что в этом дурного»? — риторически вопрошает Киприан, описывая свое пребывание в Киеве в течение «двух лет и четырнадцати дней», где за всякой литургией он первым всегда поминал князя Дмитрия Ивановича, пытался умерять политические страсти и сумел вернуть церкви запущенное при Алексии имущество. Помимо личных жалоб, послание Киприана Сергию и Феодору содержит также протест против вступления в управление митрополией в Москве Ми–хаила–Митяя, [587] который до возведения в сан епископа облекся в мантию и присвоил себе знаки митрополичьего достоинства, утверждая, что Алексий назначил его своим преемником. [588] Согласно Киприану, Михаил занял место нареченного митрополита: 1) благодаря ложному истолкованию завещания Алексия, 2) прямому вмешательству князя в дела церкви, которая требует, чтобы епископы избирались епископским собором, а не гражданской властью, 3) подкупом и симонией. Последнее обвинение, особенно важное для понимания происходящего, подкреплено гневным восклицанием: «Тии на куны надеются и на фрязи» (т. е. «эти люди надеются на деньги и генуэзцев»). Действительно, сразу после смерти Алексия Москва и прогенуэзский режим в Византии пришли к соглашению, в котором, конечно, немалую роль сыграли денежные пожертвования русских и посредничество генуэзцев, роль которых еще более прояснится по ходу нашего рассказа. Это соглашение, изложенное в посланиях патриарха Макария, обуславливало, что Киприана не следует принимать в Москве и что Михаил–Митяй будет возведен в митрополиты «Великой Руси» (в отличие от митрополита «Киевского, Руси и Литвы»). [589] Вопреки планам патриарха Филофея, который рассчитывал в лице Киприана дать Руси единого митрополита, приемлемого для всех ее политических правителей, Москва, с помощью генуэзцев, добивалась теперь своей особой митрополии. Князь Дмитрий Иванович в 1378 году, как и Ольгерд в 1355, пренебрег единством митрополии во имя местных интересов. Тем временем Киприан, настойчиво именовавший себя митрополитом всея Руси [590] и единственным законным преемником Алексия как в Литве, так и в Москве, [591] торжественно отлучил тех, кто не подчинился его канонической власти, и объявил о своем намерении представить дело на рассмотрение патриарха и синода в Константинополе. [592] Но, увы, в Константинополе у власти стояло враждебное ему правительство Макария и Андроника IV.
Киприан отправился в Константинополь через Киев, Молдавию и Валахию (обычный путь по Волге и Дону, через Сарай и Кафу, был опасен из–за возможного нападения татар или генуэзцев). [593] На Дунае Киприан стал жертвой грабителей. Потом посетил свою родину, Болгарию, и был тепло встречен болгарским патриархом Евфимием и населением Тырново. [594] Посещение Болгарии, помимо встречи с Евфимием, тоже бывшим афонским монахом, а теперь высоким церковным иерархом, имело также дипломатическое значение: по–видимому, между Литвой и Болгарией в XIV веке существовали особые связи, что явствует из поставлення митрополита Феодорита в Тырново (1352 год) и назначения болгарина Григория Цамблака киевским митрополитом в 1415 году. Болгары традиционно поддерживали православие в литовских землях и понимали, что оно не сможет там развиваться, если киевский митрополит будет занят исключительно поддержкой московской политики. Поэтому с Киприаном у них было много общего. В апреле–мае 1379 года Киприан прибыл в Константинополь. [595] Вновь проявляя редкое мужество, он предстал пред прогенуэзским правительством и враждебным ему патриархом, прямым попустительством которого его только что силой выдворили из Москвы. Оказалось, однако, что судьба ему благоприятствует (по крайней мере, временно): 1 июля 1379 года Иоанн V и его сын Мануил, при помощи венецианцев и с одобрения султана Мурада, вновь овладели городом. Андроник IV бежал в Галату Генуэзскую, захватив заложниками свою мать Елену и деда Иоанна–Иоасафа Кантакузина. [596] Патриарх Макарий, ставленник Андроника, был немедленно низложен синодом. Киприан получил моральное удовлетворение от участия в заседании синода и подписания акта низложения. [597] В другом постановлении патриархата (6 октября 1379 года), изданном перед выборами нового патриарха, мы находим подпись Киприана, «митрополита всея Руси» ( Ό ταπεινός μπτροπολίτης πάσης 'Ρωσίας Κυπριανός) [598] это свидетельствует о том, что в Константинополе, как и в Москве, Киприан прямо заявлял о своем праве на всю русскую митрополию в качестве преемника Алексия и что патриархат, в 1379 году по крайней мере, его признавал. Сам Киприан описывает византийские события 1379–1380 года драматически: «Я не мог уехать, — пишет он, — потому что царица городов была охвачена великой смутой и насилием, на море господствовали латиняне, а сушей завладели богопротивные турки». [599] Действительно, генуэзцы и венецианцы бились у Золотого Рога до мая 1387 года, причем каждую итальянскую партию поддерживал один из императоров, а высшим судьей был султан Мурад. В этих обстоятельствах в Константинополь прибыло посольство из Москвы, с которым ехал кандидат на особую «митрополию Великой Руси», в соответствии с соглашением, заключенным с патриархом Макарием и Андроником IV. Новый патриарх, Нил Керамей, который занял долго пустовавший патриарший престол в мае или июне 1380 года, [600] должен был решать дела русской церкви в обстановке невероятной смуты. вернутьсяТекст см.: 236, стлб. 173–186. Перевод см. Приложение 8. вернутьсяСр. дискуссию о личности Митяя и обстоятельствах его выдвижения. вернутьсяГолубинский (201. с. 230–231), Карташев (206, с. 235) и другие историки видели в этом письме доказательство того факта, что Алексий назначил Михаила своим преемником (как это сделал Феогност относительно самого Алексия). Мы уже показали, что Алексий в конце жизни, напротив, поддерживал монашескую партию. Более того, Киприан прямо говорит, что это клевета на Алексия («а что клеплют митрополита, брата нашего, что он благословил есть его на та вся дела, то есть лжа»), и утверждает, что располагает текстом завещания Алексия, который представит константинопольскому патриарху. (236, с. 180–181). Более того, Киприан приводит канонические аргументы против самой возможности епископам назначать себе преемников, и при этом не обвиняет Алексия в таком поступке. Мы увидим, что назначение Михаила было результатом соглашения между Дмитрием и прогенуэзским правительством в Константинополе. вернуться102, II, с. 120–122; к сожалению, акты патриархата времен Макария (который был низложен в 1379 году) не сохранились. вернуться«Язъ, Божиим изволениемъ и избраниемъ великого и святого собора, и благословениемъ и ставлением вселеньского патриарха, поставлень есмь митрополитомъ на всю русскую землю». (236, стлб. 173). вернуться«Аще брат мой преставился, азъ есмь святитель на его месте, моя есть митрополия». (236, стлб. 180). вернуться236, стлб. 186. В ответ на письмо Киприана, Сергий и Феодор выразили свою верность ему как законному митрополиту; ср. третье письмо Киприана к ним, написанное 18 октября 1378 года в Киеве (изд. 233, с. 202). вернутьсяО путях между Русью и Константинополем и политическом и экономическом значении и использовании того или иного из них см. 244. вернутьсяЕго поездку в Болгарию подробно описывает Григорий Цамблак в надгробной речи Киприану (195, с. 185–187; комментарий к тексту: 239, с. 478). вернутьсяВ своем «Энкомионе» святителю Петру Киприан, с присущей ему хронологической точностью, отмечает, что он пробыл в Константинополе тринадцать месяцев (236, стлб. 1644). С другой стороны, мы знаем, что он оставил столицу очень неожиданно, до поставлення Пимена, т. е. до июня 1380 года (102, II, с. 16); имя Киприана появляется в списке присутствовавших под синодальным актом июня 1380 года, который в качестве митрополита подписал и Пимен (102. II, с. 7–8). Следует предположить, что заседание синода, отъезд Киприана, поставление Пимена, за которым последовало подписание акта, — все это произошло почти одновременно, в течение нескольких дней, в июне 1380 года. вернутьсяОн вспоминает об этом в «Энкомионе» Петру (249, 21 декабря, стлб. 1644): «Патриарх Макарий, по суду Божию и кафолической Церкви, был лишен святительского сана и подвергнут отлучению и низвержению как еретик. Вместе с другими епископами я присутствовал на этом совете и подписал акт о его низложении». Ср. описание низложения, совершенного восемнадцатью епископами, с обвинением Макария в какой–то (не уточненной) ереси, содержащееся в акте, которым Макарий на короткое время утверждался вновь на кафедре в 1390 году (102, II, 143). вернуться«Энкомион» св. Петру, 249, 21 декабря, стлб. 1644. Ср. Приложение 9. вернутьсяЭта дата устанавливается на основании привременных патриарших документов. Патриаршее постановление сентября 1379 года было издано, когда престол был еще вакантен. Патриарх Нил подтвердил этот акт после своего избрания, в июне 1380 года (102, II, 6–7; ср. 27, с. 372–373). Постановление 1389 года подтверждает такую хронологию, уточняя, что поставление Пимена (июнь 1380 года) произошло, когда Нил «только что получил бразды правления церковью» (102, II, 121). Поэтому дата поставлення, указываемая в большинстве публикаций (конец 1379 г.), должна быть исправлена на май–июнь 1380 года. |