Митрополиту следовало благословлять московитян, чтобы помогали нам, потому что мы за них воюем с немцами. Мы зовем митрополита к себе, но он не идет к нам: дай нам другого митрополита на Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль и Нижний Новгород!

Грамота патриарха Филофея к митрополиту Алексию с увещанием помириться с тверским князем Михаилом и не оставлять литовских епархий без пастырского надзора. (1371 год) [807]

Преосвященный митрополит киевский и всея Руси, пречестный [гипертимос], во Святом Духе возлюбленный брат и сослужитель нашей мерности: благодать и мир от Бога да будет с твоим святительством.

Грамоту твою, [посланную] с твоим человеком Аввакумом, я получил и узнал из нее, о чем ты написал и известил. Да будет тебе известно, что незадолго перед сим снарядил я своего доброго человека и послал к твоему святительству по тому поводу, что великий князь литовский прислал ко мне свою грамоту, в которой пишет много. Посему я нашел нужным послать к твоему святительству человека своего с грамотою нашей мерности, из коей ты в точности узнаешь, что писал великий князь литовский.

После того, как мой человек отправился, пришел от тверского великого князя Михаила чернец с его грамотою. Получив эту грамоту, я узнал, что он писал мне; а писал и он много, между прочим, требовал, чтобы ему судиться с тобою, чтобы твое святительство пришло сюда на собор, а он пошлет на суд своих бояр.

Что касается до меня, то как мог я не дать ему суда? Поэтому я написал к твоему святительству с вышеупомянутым человеком, как ты узнаешь из моей грамоты, чтобы ты, если можно, пришел сюда, или послал своих бояр, и князь тоже бы послал своих бояр, дабы мог состояться суд. Теперь же, когда пришел твой человек Аввакум, я узнал из твоей грамоты и его слов, о чем ты писал и просил.

Но, подражая миротворцу Христу, я отвечаю и наказываю тебе: не вижу я ничего хорошего в том, что ты имеешь соблазнительные раздоры с тверским князем Михаилом, из–за которых вам нужно ехать на суд; но как отец и учитель, постарайся примириться с ним и, если он в чем–либо погрешил, прости и прими его, как своего сына, и имей с ним мир, как и с прочими князьями. А он, как я пишу к нему, должен принести раскаяние и просить прощения. Вот что мне кажется добрым и полезным: пусть так и будет, без всякого прекословия. Если же вы не хотите этого, а ищете суда, то я не препятствую суду, но смотрите, чтобы он не показался для вас тяжким.

Мерность наша, как сказано, написала грамоту к тверскому князю, которую и посылаю с твоим человеком Аввакумом. Когда она дойдет до твоих рук, отдай ее моему человеку, которого я послал туда, и дай ему своего толмача, с которым бы он пошел к князю, показал ему как первую, так и настоящую мою грамоту, которую пишу теперь о мире, и передал [мои] слова о том, чтобы он склонился к покаянию и примирению. Надеюсь, что он не поступит иначе, а так, как я пишу к нему.

Твое святительство хорошо знает, что когда мы рукополагали тебя, то рукополагали в митрополита киевского и всея Руси: не одной какой–нибудь части, но всей Руси; теперь же слышу,• что ты не бываешь ни в Киеве, ни в Литве, но в одной только [русской] стране, все же прочий оставил без пастырского руководства, без отеческого надзора и наставления. Это — тяжкое [упущение] и противно преданию священных канонов. Тебе следует обозревать всю русскую землю и иметь отеческую любовь и расположение ко всем князьям, — любить их равно и показывать к ним одинаковое расположение, благосклонность и любовь, а не так, чтобы одних из них любить, как своих сынов, а других не любить, но всех равно иметь своими сынами, всех равно любить. Тогда и они будут воздавать тебе полною и великою доброжелательностью, любовью и покорностью; а сверх того, ты получишь еще помощь от Бога.

Знай также, что я написал и к великому князю литовскому, чтобы он, по старому обычаю, любил и почитал тебя, как и другие русские князья, и, когда ты отправишься в его землю, показывал бы тебе великую честь, внимательность и любовь, так чтобы ты мог безбедно путешествовать по земле его. И ты со своей стороны старайся, сколько можно, иметь к нему такую же любовь и расположение, как и к прочим князьям, потому что под его властью находится христоименный народ Господень, нуждающийся в твоем надзоре и наставлении, и тебе крайне нужно иметь с ним любовь, дабы видеть и поучать как его, так и народ Божий. Исполняй это со всем усердием, без всякого прекословия.

О прочем наша мерность пространнее написала тебе со своим человеком Иоанном, и ты узнаешь об этом в точности.

Первое послание митрополита Киприана преп. Сергию. (3 июня 1378 года) [808]

Благословение о Святем дусе възлюбленым сыном нашего смирения, преподобным игуменом Сергию и Федору.

Молюся Богови, да пребывайте в спасении душевном с Богом даною вам братьею. Наставляйте их к путем спасеным. Слышу о вас и о вашей добродетели, како мирьская вся мудрования преобидите [отбрасываете] и о единой воли Божией печетеся. И о том велми благодарю Бога и молюся ему, да сподобит нас видети друг друга и насладитися духовных словес.

Буди же вам сведомо: приехал есмь в Любутеск в чет[верг], месяца иуня 3 день. А еду к сыну своему, ко князю к великому на Москву.

Иду же, яко же иногда Иосиф от отца послан к своей братии, мир и благословение нося. Аще неции о мне инако свешают, аз же святитель есмь, а не ратный человек. Благословением иду, яко же и господь, посылая ученики своя на проповедь, учаше их, глаголя: «Приемляй вас мене приемлет».

Вы же будите готови видетися с нами, где сами погадаете. Велми жадаю [стремлюсь] видетися с вами и утешитися духовным утешением. А милость Божиа и святыа Богородица и мое благословение да будет на вас.

Второе послание митрополита Киприана преп. Сергию. (23 июня 1378 года) [809]

Киприан, милостию Божиею митрополит всея Руси — честному старцю игумену Сергию и игумену Феодору и аще кто ин единомудрен с вами.

Не утаилося от вас и от всего рода християньскаго, елико створилося надо мною, еже не створилося ни над единым святителем, как Руская земля стала. Яз Божиим изволением и избранием великаго и святаго сбора и благословением и ставлением вселеньскаго патриарха поставлен есмь митрополит на всю Рускую землю, а вся вселенная ведает. И нынече поехал есмь был со всем чистосердечием и з доброхотением к князю великому. И он послы ваша разослал мене не пропустити и еще заставил заставы, рати сбив и воеводы пред ними поставив, и елика зла надо мною деяти — еще же и смерти предати нас немилостивно — тех научи и наказа же. Аз же, его безъчестия и души болши стрега, иным путем пройдох на свое чистосердие наделся и на свою любовь, еже имел есмь к князю великому, и к его княгини, и к его детем. Он же пристави надо мною мучителя, проклятого Никифора. И которое зло остави, еже не сдея надо мною! Хулы, и надругания, и насмехания, граблениа, голод! Мене в ночи заточил нагаго и голоднаго. И от тоя ночи студени и нынеча стражу. Слуги же моя — над многими злыми, что над ними издеяли, отпуская их на клячах Млибивых бе[з] седел во обротех лычных, — из города вывели ограбленных и до сорочки, и до ножев, и до ногавииь, и сапогов и киверев не оставили на них!

Тако ли не обретеся никто же на Москве добра похотети души князя великаго и всей отчине его? «Вси ли уклонишася вкупе и непотребне быша?»

Створится князю великому, что клячи отданы, а того не ведает, что от 40 и штий коний ни един не осталъся цел — все заморили, похромили и перварили, ганася на них куды хотели, и нынеч[е] теряются.

И аще миряне блюдутся князя, занеже у них жены и дети, стяжания и богатьства, и того не хотять погубити, — яко и сам Спас глаголет: «Удобь есть вельблуду сквозе иглинеи уши пройти, неже богату в царьство небесное внити», — вы же, иже мира отреклися есте и иже в мире и живете единому Богу, како, толику злобу видив, умолчали есте? Растерзали бы есте одежи своя, глаголали бы есте пред князи, не стыдяся! Аще быша вас послушали, добро бы. аще быша вас убили, и вы — святи. Не весте ли, яко грех людьский на князи, и княжьский грех на люди нападаеть? Не весте ли Писание, глаголющее, яко аще плотьскых родитель клятва на чада чадом падаеть, колми паче духовных отець клятва? — И та сама основания подвиже[т] и пагуби предаеть. Како же ли молчанием преминуете, видяше место свято поругаемо, по Писанию, глаголющему: «Мерзость запустения, стояще на месте святем»?