После еще одной неудачной попытки литовских войск захватить Москву, Ольгерд и Дмитрий пришли к заключению, что мирное сосуществование будет во взаимных интересах обоих княжеств. Летом 1371 года был даже заключен брак между дочерью Ольгерда и двоюродным братом Дмитрия Владимиром Андреевичем. [505] Урегулирование разногласий в высшей степени приветствовалось патриархом Филофеем. Орда же усмотрела в этом союзе чрезвычайную опасность для татарского господства на Руси: чтобы вызвать зависть Ольгерда, московский князь Дмитрий был приглашен к Мамаю, где получил ханский ярлык на великое княжение. Военные действия снова вспыхнули было между Литвой и Тверью, однако в 1373 году, возможно, благодаря посредничеству патриаршего посланника Киприана, дело кончилось заключением мира. Между тем, татары продолжали терять контроль над политической ситуацией. В 1374 году в Нижнем Новгороде, стольном граде связанного с Москвой Суздальского княжества, посол Мамая Сары–ака был схвачен, а его свита — конная тысяча — изрублена, что не вызвало мгновенных ответных репрессий. [506] В 1375 году московский князь и его союзники встретились в Переяславле и сговорились о захвате Твери. Операция увенчалась успехом, и князь Михаил и его приверженцы официально капитулировали. В 1375–1378 годах Мамай, явно встревоженный усилением Москвы, несколько раз ходил на Русь походом, но для Москвы это никаких последствий не имело. Ольгерд же, вплоть до своей смерти в 1377 году, ограничивался незначительными набегами, подобными нападению на Смоленск в 1376 году. Враги Московского княжества, очевидно, уступили, по крайней мере временно, предприимчивости и все возрастающей силе Дмитрия, не будучи в состоянии препятствовать ему. Такое развитие событий наложило отпечаток на дипломатическую и государственную деятельность Византии на Руси. И здесь задача патриарха Филофея, который, как мы видели выше, свободно распоряжался церковными делами в годы правления слабого и непоследовательного императора Иоанна V, была не из простых. Промосковская позиция, с начала века занимаемая византийцами и проводившаяся затем Кантакузином и его советниками, вырабатывалась с оглядкой на неколебимое и всеохватывающее господство над Русью татар, как это и было при ханах Тохте и Узбеке. Сколь бы тираническим и непопулярным ни было это господство, оно все же обеспечивало известную стабильность, которая с выгодой использовалась московскими князьями и церковной иерархией. С другой стороны, господство татар способствовало экономическому процветанию итальянских колоний на Черном море, от которых всецело зависела собственная экономика Византии. Наметившаяся с 1357 года полоса династических раздоров в Орде ресширила возможности как Москвы, так и Литвы в осуществлении их собственных интересов и привела к прямым и практически беспрерывным столкновениям между ними. Административное единство митрополии уже не могло быть сохранено путем простого урегулирования противоречий в Сарае через посредничество местного епископа. Pax mongolica больше не удовлетворяла ни одну из сторон. Бывшие вассалы ханов стали в значительной степени независимыми. Требовалось изыскать новые средства для сохранения «православного содружества» под водительством Византии. Кроме того, как Кантакузин, так и Филофей испытывали глубокую неприязнь к генуэзцам и не были потому расположены каким бы то ни было образом способствовать интересам этих союзников Золотой Орды.
В этих условиях действия митрополита «всея Руси» оказывались необычайно важными, и Византия продолжала очень тщательно планировать и направлять их.
Кризис в митрополии, последовавший за двойным посвящением в сан митрополита как Алексия (1354 г.), так и Романа (1355 г.), пошатнул престиж Византии на Руси. Все решилось, впрочем, само собой после кончины Романа (1362 г.), у которого не было преемника. Единство было вновь восстановлено под началом Алексия. Личность и деятельность митрополита Алексия (1354–1378 гг.) оказали влияние на решение тех проблем, с которыми столкнулся Константинопольский патриархат на Руси во время второго патриаршества Филофея (1364–1376 гг.).
Алексий стал митрополитом в 56 лет, после пятнадцати лет работы в церковной администрации митрополита Феогноста. [507] Его незаурядность и опыт позволили ему существенно воздействовать на политическую жизнь Московского княжества на протяжении всех двадцати четырех лет пребывания митрополитом Московским. В 1359 году великий князь Владимирский и Московский Иван II Иванович Красный скончался, оставив наследником девятилетнего князя Дмитрия и назначив регентом при нем митрополита. Греческие синодальные документы задаются вопросом о законности возложения на Алексия функций государственного правления в Москве. «Иван, великий князь Московский, перед смертью доверил [Алексию] образование и воспитание его сына Дмитрия, после чего митрополит незамедлительно и всецело посвятил себя заботам о князе». [508] В действительности, принимая на себя эту обязанность, Алексий следовал давней византийской традиции, согласно которой глава церкви почти автоматически становился ответственным за судьбу государства в тех случаях, когда государственная власть не могла более отправляться обычным порядком. Примеры, когда византийские патриархи становились регентами, многочисленны (патриарх Сергий при Гераклии, патриарх Николай Мистик в X веке и патриарх Иоанн Калека в XIV веке). В случае Алексия проблема, однако, заключалась в том, что Дмитрий не был царем «всея Руси», в то время как церковная власть Алексия распространялась на польские, тверские и литовские земли, правители которых были вовлечены в борьбу, с их точки зрения, вполне законную, против первенства Москвы.
В начале своего патриаршества, во время правления Ивана I Калиты и хана Джанибека (1342–1357 гг.), когда мощь Орды казалась еще совершенно незыблемой, Алексий, как и его предшественники, жил в мире с татарами. Он не видел другого пути урезонить своего соперника — митрополита Романа. Дважды Алексий ездил в Орду, равно как и в Константинополь (1354–1356 гг.), привозя грамоты, получаемые через епископа Сарайского. [509] Помолившись на могиле святого митрополита Петра в Москве, он еще раз отправился к ханскому двору в 1357 году ради исцеления влиятельной Хатуни Тайдулы, вдовы Узбека. [510] Во время пребывания в Сарае митрополит оказался свидетелем убийства Джанибека и начала династических раздоров в Орде. Дипломатические контакты с татарами привели его к получению ярлыков на привилегии для православной церкви как от Тайдулы, так и от хана Бердибека. [511]
Укрепив в Орде свои позиции, Алексий отправился на территории, контролируемые Ольгердом, — факт, указывающий на то, что власть Романа не являлась неоспоримой в этих местностях. В январе 1358 года Алексий выехал из Москвы в Киев и пробыл во владениях Ольгерда до 1360 года. [512] То обстоятельство, что он не возвратился в Москву тотчас же после кончины великого князя Московского Ивана II (13 ноября 1359 года), как будто свидетельствует о том, что он понимал двусмысленность сложившейся ситуации и не спешил принять на себя регентство в Москве, завещанное ему больным князем, а предпочитал продолжать выполнение своих пастырских обязанностей за пределами московских земель. Показательно, что сразу после возвращения Алексия во Владимир в 1360 году митрополит Роман явился в Киев и даже — по стопам отрядов Ольгерда — распространил свою власть на Брянск. [513] Эти агрессивные акции, вызванные, вероятно, тем, что Алексий приступил к выполнению новых политических обязанностей в Москве, заставили, очевидно, Алексия еще прочнее соединить интересы церкви с интересами московского князя.
