Однако в 1347 году Кантакузин победил в гражданской войне, а Венеция и Генуя заключили мир с Джанибеком. Теперь новый византийский император мог восстановить нормальные дипломатические отношения в Восточной Европе и, одновременно пытаясь ослабить давление генуэзцев на византийскую экономику, с помощью нового патриарха–исихаста содействовать восстановлению престижа империи на Руси. Вскоре он получил послание от Симеона Московского — написанное, конечно, по совету митрополита Феогноста, — в котором «империя ромеев и святейшая церковь Божия» были названы «источником всякого благочестия, учителями законности и освящения», а также было сделано предложение о восстановлении единства митрополии. [427] Симеон послал также значительное денежное пожертвование на ремонт храма св. Софии; впрочем, согласно Никифору Григоре, эти деньги пошли на уплату долгов Кантакузина турецкому эмиру Орхану. [428] Идеологическая преданность Симеона и его щедрость возымели немедленное действие: в посланиях, адресованных своему «племяннику» (ανεψιοί) Симеону Московскому, «великому князю всея Руси» (μέγας ρήξ πάσης 'Ρωσίας), и Дмитрию–Любарту, «князю Владимира [Волынского]» (ρηξ Βολοδιμήρου), Кантакузин объявил об упразднении Галицкой митрополии. Отношение к двум князьям отличалось не только титулованием в посланиях, но и тем, что Симеон получил императорский «энкол–пион» с частицей Животворящего Креста и мощами мучеников», [429] а Любарт — наставление. «Ты знаешь, — писал Кантакузин волынскому князю, — что с тех пор, как русский народ получил богопознание и был просвещен святым крещением, стало самоочевидным обычаем и законом, что во всей России — Великой и Малой — существует только одна митрополия Киевская; один митрополит рукополагает епископов на святейшие кафедры, и каждый раз, когда кто–либо попытается изменить это положение … будет вновь восстановляем старинный обычай и порядок, что тебе хорошо известно». [430] Победа Феогноста была полной: он не только остался единственным русским митрополитом, но и сумел получить от Джанибека новые гарантии относительно невмешательства княжеской власти в церковный суд. [431]
В течение последующих двух лет объединенные усилия Кантакузина и Москвы дали впечатляющие результаты. Не только митрополит Феогност смог в 1348 году посетить Волынь и заявить там свои права, [432] но Симеон Московский, при содействии митрополита и хана, сумел породниться с литовской и тверской династиями. [433] Великий князь Московский все более становился правителем «всея Руси».
2. Ольгерд и Москва
Однако в последние годы жизни Феогноста (1349–1353 гг.) намеченный в 1347 году Кантакузином политический курс натолкнулся на значительные препятствия. Усилия императора ослабить генуэзский контроль закончились неудачей (1349 год), а попытка прибегнуть к помощи Венеции привела к войне между Генуей и Венецией, которая шла преимущественно у берегов Византии. После знаменитого сражения на Босфоре (1352 год) генуэзцы сохранили контроль над Перой и Галатой, распространив свое влияние в Черном море. [434] Такой поворот событий на первых порах не ущемлял интересов Москвы, потому что господство генуэзцев в этом районе целиком зависело от союза с Золотой Ордой, которого последние сумели добиться, а власти Москвы тоже зависели от доброй воли хана. Однако как татарская власть на Руси придерживалась правила не допускать перевеса какого–нибудь из княжеств, так и генуэзское влияние в Константинополе и Сарае, основанное на голом коммерческом интересе, толкало русских князей на раздор и соперничество, что противоречило идеалу «византийского содружества», который утверждали Кантакузин и его друг патр. Филофей.
В 1349 году генуэзцы разгромили силы Кантакузина в Константинополе, а Казимир Польский захватил Галич и Волынь. Любарт удержал только Луцк, и Казимир стал называться dominas terrae Russiae. [435] Характерное освещение этих событий дает Новгородская летопись: «Прииде король краковськыи (т. е. польский) со многою силою, и взяша лестью землю Волыньскую и много зло крестианом створиша, а церкви святыя претвориша на латыньское богумерзское служение». [436] Последнее подтверждают и польские источники: на завоеванных землях были устроены латинские церкви и учреждена католическая иерархия. Перед лицом литовской угрозы Казимир просил и получил у Рима моральную и материальную помощь для нового крестового похода против «язычников» и «схизматиков». [437] В 1349–1364 гг. шло упорное состязание между Польшей и Литвой за обладание Галичем и Волынью. Литва, возглавлявшаяся тремя сыновьями Гедимина — Ольгердом, Кейстутом и Любартом, — оказалась оплотом борьбы с Тевтонским орденом и Польшей и защитницей православного христианства; действительно, Любарт уже был православным, а Ольгерд выражал готовность последовать его примеру, если он, а не великий князь Московский, будет признан главой Руси «византийским содружеством». В борьбе с Казимиром он пользовался иногда помощью татар, а через дипломатию усердно (иногда успешно) старался вбить клин между Сараем и Москвой.
Новое неизбежное столкновение великого княжества Литовского с великим княжеством Московским ставило традиционную византийскую политику по отношению к Руси перед большим испытанием. Следует помнить, что обе стороны считали себя представительницами «русского» государства, а кроме того — признавали символическое главенство Византийской империи. Тяготение Ольгерда к восточно–христианской ойкумене усиливалось двойной угрозой со стороны Польши и тевтонских рыцарей, а приверженность московских князей выражал сам по себе тот факт, что они приняли к себе митрополита Киевского. И Византия должна была выступать в качестве третейского судьи между ними.
К 1350 году государство Ольгерда состояло в основном из земель русских и традиционно православных (за исключением Жемайтии, сравнительно небольшой территории, населенной язычниками–литовцами): так называемой «Черной Руси» (Гродно, Слоним, Новогрудок), Полоцкого и Витебского княжеств (впоследствии «Белая Русь», Белоруссия) и южной, большей части Волыни и Галича. Официальным государственным языком был русский. В 1352 году великий князь Литовский получил решающую помощь от хана Джанибека, что позволило ему заключить временное, но выгодное перемирие с Казимиром. [438] Характерно, что такой благоприятный для Ольгерда поворот татарской политики означал немедленное ослабление Москвы. Соперники Москвы подняли головы: новгородцы оспаривали в Орде право Москвы на великое княжение, а архиепископ Моисей жаловался Константинополю на «непотребные вещи», совершаемые митрополитом Феогностом. [439] Антимосковское брожение шло в Твери и Нижнем Новгороде. [440] Усилившийся Ольгерд решил восстановить отдельную Литовскую митрополию, которая оставалась вакантной после смерти митрополита Феофила (ок. 1330 г.). [441] Ольгерд хорошо понимал, что пока резиденция митрополита «всея Руси» находится в Москве, Литва не получит авторитета общерусского центра в глазах других княжеств. Поэтому у Ольгерда было только два выхода: либо добиться возвращения митрополичьей кафедры на юго–запад, либо разделить митрополию.
