Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Митрополит Феогност навешал княжества Московское и Литовское, был в Новгороде и дважды — в Золотой Орде, активно продолжая дело своего русского предшественника Петра и способствуя возвышению Московского княжества. В течение первых четырех лет его правления (1329–1333 гг.) в Москве была закончена каменная Успенская церковь и построено еще четыре каменных храма. [412] Москва быстро завоевывала положение центра митрополии и уже могла соперничать с более древним Владимиром. В 1339 году Феогност канонизировал митрополита Петра, на могиле которого совершались чудеса; это также имело большое значение для повышения престижа Москвы. В прошлом на Руси святые либо канонизировались митрополитом, либо почитались местно. Однако Феогност, желая подчеркнуть значение своего акта, обратился с официальным запросом к патриарху Иоанну Калеке, на что тот, недоумевая, почему его совет потребовался в чисто местных делах, предложил начать церковное почитание Петра. [413]

Феогност с самого начала не ограничивался сугубо церковными делами и использовал свое влияние в политических интересах Москвы. Почти сразу по приезде, в 1328 году, он, находясь в Новгороде, отлучил от церкви князя Александра Тверского, который, как мы видели, восстал против татар, потерял титул великого князя и бежал из осажденного татарскими и московскими войсками города в Псков, а оттуда в Литву, горько упрекая в своих несчастьях Москву и митрополита. Со временем Александр вернулся в Псков и княжил там, пока в 1339 году хан Узбек не казнил его в Золотой Орде. [414] Недавно опубликованное письмо византийского дипломата Мануила Габалы, в 1331–1332 годах находившегося на Руси при митрополите Феогносте, показывает, как хорошо византийские власти были осведомлены об этих событиях и как прочно были они связаны с Москвой и ее интересами. [415] Опасаясь Литвы и не доверяя ей, большинство византийских иерархов и дипломатов (задолго до победы исихазма) полагало, что московская политика потаканья ханской власти, которая обеспечивала поддержку татар, более отвечает интересам церкви и «византийского содружества», чем мятежные настроения Александра Тверского или прозападные симпатии Гедимина, т. е. смотрели на вещи так же, как составитель русской летописи: «В лето 6836 [13281 седе князь великий Иван Данилович на великом княжении всеа Русии, и бысть оттоле тишина велика на 40 лет и престаша погании воевати Русскую землю и закалати христиан, и отдохнуша и починуша христиане от великиа истомы и многыа тягости, от насилиа татарского, и бысть оттоле тишина велика по всей земли». [416] Византийские дипломаты не смущались тем, что «тишина» подчас обуславливалась прислужничеством перед Ордой и грубым подавлением менее покорных княжеств, например Тверского или Ростовского.

Кантакузин, несомненно, поощрял промосковские настроения, чего нельзя сказать о его политических противниках. Внешняя политика Византии всегда была связана с внутренней борьбой за власть. Некоторые официальные документы 1347 года открыто признают эту связь, а еще лучше она видна из перипетий церковной истории второй половины XIV века. Согласно актам, принятым Кантакузином и патриаршим синодом в 1347 году, восстановление самостоятельной Галицкой митрополии (действие, направленное против Москвы и, следовательно, против политики Золотой Орды, связанное, скорее всего, с вторжением в Галич и Волынь польского короля Казимира I) [417] было осуществлено политическими врагами Кантакузина во время гражданской войны, а именно патриархом Иоанном Калекой и константинопольским правительством Анны Савойской. Кантакузин не уточняет, какие политические соображения руководили его врагами; он только упрекает Калеку в том, что патриарх действовал «вопреки божественным и святым канонам», упоминает «тех, кто неправильно управлял империей и общественными делами», (τους την βασιλείαν και τα κοινά πράγματα κακώς και έπισφαλως διοικούντας) вместо того, чтобы «искать общего блага, удовлетворяли свои желания». Имеются в виду, конечно, императрица Анна и ее правительство. [418]

Кантакузин прямо связывает константинопольскую смуту с вопросом о Галицкой митрополии, но не называет конкретных причин, которые заставили византийские власти между 1341 и 1346 годом встать на сторону епископа Феодора против митрополита Феогноста. Однако эти причины, хотя бы гипотетически, можно восстановить, если принять во внимание развитие событий в Сарае и отношения татар с соседями.

Мы видели, что в восточном Средиземноморье и на Черном море нераздельно господствовали Генуя и Венеция. Их благополучие основывалось на экономическом подчинении Константинополя и процветании итальянских колоний на северных берегах Черного моря, для чего был необходим союз с Золотой Ордой. Правительство Анны Савойской, столкнувшееся с Кантакузином (неизменным врагом генуэзцев, поддерживаемым турками), больше, чем любое другое византийское правительство, зависело от итальянцев.

Это политическое и экономическое равновесие основательно пошатнулось в результате изменений татарской политики. За год до смерти (1341 г.) хан Узбек грозил войной Византии (или, по крайней мере, владениям византийцев и итальянцев в Крыму). В Сарай отправилось византийское посольство, чтобы смягчить гнев хана. [419] Дмитрий Кидонис, отец которого возглавлял посольство, превозносил последнего за успех миссии и заключение нового договора с татарами. [420] Договор, однако, оказался недолговечным. Сын Узбека Джанибек окончательно разрушил политическую и экономическую систему, господствовавшую на Черном море: в 1343 году он захватил венецианскую Тану, а в 1346 начал длительную и кровавую осаду Кафы. [421] Перед надвинувшейся угрозой венецианцам и генуэзцам пришлось забыть на время о соперничестве и заключить оборонительный договор. Папа Климент VI призывал к крестовому походу для освобождения Кафы. [422] В этих условиях византийцы, интересы которых были неотделимы от интересов итальянцев в Причерноморье, могли согласиться на небольшую уступку единому фронту латинской дипломатии и учредить в Галицко–Волынском княжестве новую митрополию, что отвечало интересам польского короля Казимира, выступившего против татар. В этих условиях протесты Москвы не могли иметь большого значения.

Начиная в 1340–1341 годах экспансию на восток, король Казимир столкнулся с тремя главными препятствиями: о) номинально Галич и Волынь (Μικρά Ρωσία, τ. е. «Малая Русь», как она именовалась в византийских документах того времени) зависели от Орды; б) местное православное население, во главе с боярином Детко, сопротивлялось натиску римского католицизма и готово было, как и Москва, в борьбе с поляками воспользоваться помощью татар; в) на эти земли претендовала также и Литва. [423] В 1343 году Казимир получил от папы Климента VI финансовую и духовную поддержку в священной войне «против татар, русских и литовцев». [424] Однако первоначально ему удалось захватить только область Санока в Западной Галиции, так как основная часть «Малой Руси» после смерти Детко (1314 г.) оказалась в руках Любарта, сына Гедимина и брата Ольгерда, нового князя Литовского. Любарт был крещен в православную веру под именем Дмитрия. Казимир (временно) принял создавшееся положение, следя одновременно за тем, чтобы пресеклась связь Галича с северо–восточной Русью. [425] Поэтому вполне понятно назначение епископа Феодора митрополитом Галицким, совпавшее с договором между Казимиром и Любартом, заключенным в 1345–1346 годах. [426] Такое назначение служило планам Казимира и удовлетворяло Любарта. Сам Гедимин и все его дети были готовы отказаться от язычества предков и принять христианство в обмен на политические уступки. В случае с Любартом–Дмитрием эти уступки заключались в приобретении древнего русского княжества, престиж которого повышался созданием отдельной митрополии.

вернуться

412

Ср. 201, I, 2. с. 148–150.

вернуться

413

102, I, 191.

вернуться

414

Насонов А. (изд.). Псковские летописи, М. — Л., 1941, с. 17–18: ср. 46. с. 117–118.

вернуться

415

Об отлученном Александре говорится уничижительно, Όλέκης, а об Иване Московском как о о των 'Ρως άρχων. (Ср. Κουρούσης. Γαβαλας, pp. 248–252).

вернуться

416

246. с. 359.

вернуться

417

Ср. 78. с. 132, и выше, гл. 3.

вернуться

418

исьмо Любарту, 102, I, 265; подобные же выражения в хрисовуле (ук. изд.. с. 700; ср. 102, I, 268) и в посланиях к Феогносту (102, I. 262) и к Симеону Московскому (102, I, 264), а также в синодальном постановлении об упразднении Галицкой митрополии (102, I, 267).

вернуться

419

95. с. 162–166, — 84, с. 145–162.

вернуться

420

Ad loanem Cantacuzenum oratio prima, 17. См.: 94, с. 9.

вернуться

421

Джанибек, очевидно, хотел укрепить финансовое положение Орды. Он не только напал на привилегированные итальянские колонии на Черном море, но и сократил привилегии русской церкви, на что некоторые русские жаловались монгольским властям. Впрочем, митрополит Феогност сумел посетить Сарай в 1342 году и получить некоторые привилегии, подкупив самого хана, вдову Узбека Тайдулу и нескольких монгольских чиновников (217, с. 215). Он получил официальное освобождение духовенства от подушного налога, но иммунитета для всего церковного имущества не добился (ср. 227. с. 69–77).

вернуться

422

Об этих событиях см.: 67, с. 192–197.

вернуться

423

См. гл. 3.

вернуться

424

176. с. 604–605.

вернуться

425

78, с. 137.

вернуться

426

В письме 1347 года Кантакузин совершенно ясно говорит, что Феодор пришел в Константинополь «недавно», чтобы добиться своего назначения (102. I, 265).

36
{"b":"246316","o":1}