И с тех пор ходит поговорка: «Прибереги хвост кеты, на случай пригодится».

Все побережье Лер (от селения Музьма па севере до реки Лак на юге) очень удобно для заселения. Низменный берег, изрезанный многочисленными реками и озерами, Матъкы-керкк, богат разнообразной рыбой, начиная от калуги, осетра и кончая мелкой корюшкой. А знаменитая рыбновская кета, которая подходит к побережью неисчислимыми стадами! На Ых-мифе, когда речь заходит о кете, обычно не применяют слово «косяк». Оно больше подходит к мелкой рыбе: анчоусу, сельди… А о кете говорят: «стадо». Это звучит солидно, как, скажем, «стадо оленей». На этом побережье озера полны дичи, а на заливе часто можно видеть фонтаны китов-белух и рыжие головы морских львов. Чем для нивха не рай! (Хотя у нивхов нет такого понятия).

На протяжении более двухсот километров побережья Лер располагалось множество мелких и крупных стойбищ, каждое из которых жило своей жизнью. Если внимательно вслушаться в названия этих стойбищ, они о многом расскажут. Приведу некоторые названия. Нгань-во (Романовка). Жители этого стойбища были известными медвежатниками. Они добывали большое количество медведей. Созывали массовые пиршества. Нгарков — почетных гостей из родов тестей — сажали не на какие-то там обычные сиденья — короткие чурбаки. Жители этого стойбища позволяли себе роскошь — каждому гостю давали нгань — шкуру, снятую с головы медведя. Знайте наших!

Второе название стойбища — Романовка. Оно появилось в начале нашего столетия. И пошло от Романова — одного из русских предпринимателей, поселившихся в нивхских стойбищах. В Нгань-во еще до Романова поселились русские крестьяне. Они научились нивхскому промыслу, ловили рыбу и били морского зверя. Но и не ушли от привычного занятия: обрабатывали скудную землю, сажали картофель.

В стойбище Тамла-во (в переводе означает: «Многолюдное») жил русский купец Григорьев. Он поселился на Лер раньше других купцов.

Наиболее известным и богатым кулаком был Тимошка Прохорехин. Он поселился с женой и детьми на берегу реки Лангри («Нерпичья река»). Сперва занимался охотой. Тимошка откуда-то доставал стрихнин, травил лис и быстро «стал на ноги». Он раздавал нивхам стрихнин, и те добывали лис и соболей в большом количестве и отдавали Тимошке за незначительное вознаграждение. Вскоре он построил себе и детям два дома, развел большой огород. Заимел две лошади, собачью упряжку, 50 коров. Из них 25 дойных. Купил шхуну, маслобойку. Масло продавал русским из Романовки. Открыл свой магазин. К Тимошке на заработки ходили и русские и нивхи. Коров пас пастух из русских поселенцев.

Зимой Тимошка отдавал нивхам в кредит муку, а летом брал деликатесом — соленой кетовой брюшакой. Пользуясь полным отсутствием какого-нибудь контроля и конкуренции, Тимошка устанавливал «свои» цены. За трехцентнеровую бочку кетовой брюшины отдавал куль белой муки (в куле 16 килограммов). За одну бочку брюшины в Николаевске-на-Амуре он получал от китайских, корейских или русских купцов 15 кулей муки.

За шкуру соболя давал 4 аршина хлопчатобумажной материи. А в Николаеве за соболя давали 20 аршин.

Любопытно, что нивхи побережья Лер быстро оценили, коровье молоко и охотно покупали его у кулака для грудных детей. В то же время ороки восточнопобережной тайги никогда не видели коров. Как-то случилось, одна корова Прохорехииа забрела по долине Лангри вверх, перевалила водораздел и оказалась в верховьях реки Вал, что вытекает в Пила-керкк. Ороки-таежники, не раз ходившие с ножом на медведя, увидев корову, перепугались насмерть и с криком: «Кинр! Кинр!» — разбежались кто куда. Но «кинр» мирно пасся рядом и вовсе не собирался уходить от людей. Тогда самые храбрые заарканили корову и привели к стану. Они долго держали невиданное животное у себя, не зная, что с ней делать. И в декабре, когда нечем стало кормить корову, ороки зарезали ее. Мясо съели. И нашли мясо невиданного животного довольно вкусным. Ороки благодарили всевышнего, пославшего им большое животное. Но недолго они обращались к великому духу: Тимошка узнал о случившемся и отобрал за корову двух оленей.

В 1932 году, когда организовывали рыболовецкие колхозы, Тимошку Прохоренина сослали.

Нивхов не коснулось христианство, и они принесли в двадцатое столетие свой первобытно-родовой уклад жизни. Устойчивые обычаи язычников трудно подвергались изменениям. У нивхов в течение многих веков сложилась строгая и стройная система родства.

Один род (род ымхи — зятей) мог постоянно пополнять себя женщинами из другого рода (род ахмалк — тестей), но запрещался взаимообмен женщинами между этими родами. В то же время первый род отдавал своих женщин в третий род. Третий род отдавал женщин во второй род. Таким образом между тремя родами устанавливался прочный родственный союз. При этом род тестей занимал преимущественное положение. Оно выражалось в примитивной, чисто утилитарной форме: люди из рода зятей за женщину отдавали юскинд — выкуп, как правило, в виде соболиных шкур, ездовых собак, бытовых предметов. Ахмалки требовали к себе уважения, любви. Гостинцы и подарки от ымхи само собой разумелись.

Покажись какому-нибудь ахмалку, что его не очень почитают и обделяют вниманием — быть гневу. Рассвирепевший ахмалк мог забрать из упряжки ымхи любого пса, отобрать лодку, ружьё или ещё какой-нибудь приглянувшийся предмет.

Довольно часто один род обзаводился двумя или более родами — зятями. В таком случае второй род зятей выбирался территориально как можно дальше, чтобы не было кровосмешения.

Иногда на один и тот же род (особенно, когда он слабый) падали путы родства сразу от двух или более сильных родов. И тогда возникали конфликты, которые, как правило, решались в битве: соперники вооружались тярами — длинными палками и в бою завоёвывали сердца и руки женщин. Довольно часто весь род поднимался в защиту обиженного сородича. И тогда возникала настоящая война между родами.

У нивхов была полигамия. Нивх имел столько жён, сколько мог прокормить.

Это совсем не означает, что у счастливого обладателя жёны — тунеядки.

Наоборот, в нивхском роду женщина трудилась от зари до зари. На ней лежала забота об очаге, уход за детьми, уход за собаками, шитьё и много, много домашних дел. Трудолюбие у нивхов особо почитается.

Сильные удачливые охотники имели по нескольку жён, а неудачники, бедные и сироты не всегда имели возможность завести семью. Вот почему излюбленной темой в нгастурах является путешествие сирот, бедных юношей в дальние стойбища за женой.

Не редки случаи, когда сильный род попросту отбирал женщину у человека из слабого родя. Такой случай и произошёл когда-то на побережье Лер, о чём рассказывает название стойбища Васких (Стойбище Васких сегодня имеет второе название: «Верещагино», что и означает: «Отобрали жену».

В окружающих Ых-миф водах водится много нерп и других разновидностей тюленей. Нерпы и лахтаки — давали нивху мясо, жир, шкуру для обуви и одежды. И промысел на морского зверя всегда являлся одним из ведущих занятий нивха. Поэтому нивхи селились по берегам лагун, заливов и в устьях рек. Нерпы — морские хищники. Летом и осенью они преследуют горбушу и кету. Мне не раз удавалось видеть, как нерпа всплывала на поверхность с отчаянно бьющейся кетой в зубах.

Нерпы идут за стадом лососей в реки. И часто они после утомительного пути против течения вылезают отдыхать на галечные пляжи.

На побережье Лер несколько названий, связанных с нерпой. Все они начинаются со слова «лангр» — «нерпа». Река Лангри, что пересекает Лер в его средней части, имеет множество притоков и нерестилищ, куда идут на нерест горбуша и кета. Рыба нерестится в углублениях на дне реки, называемых тымы (дымы, рымы).

Любопытно, один из ключей — нерестилищ называется Чнгай-рымы (Чингай-рымы). Какой-то скульптор, имя которого время не сохранило, вырезал на толстых деревьях идолов (чнгай). Идолы — духи предков. Они должны покровительствовать живущим потомкам. Идолы на берегу речушки Чпгай-рымы велики по размерам и высокохудожественны в своем воплощении.