Счастье не зависит от размера банковского счета. Са­мое баснословное богатство не в силах осчастливить че­ловека. Многие богачи знают это и хотят жить «просто», но, как они ни стараются избавиться от груза благосостояния, он все равно не дает им целиком окунуться в «simple life». А вот стильному бедняку не надо прилагать никаких усилий, чтобы освободиться от тяжкого груза. Его к этому принуждает ситуация. Богачи всегда остаются пленниками своих денег — и если хранят их как зе ницу ока, и если бегут от них. Именно богачи — как бы капитализм ни старался убедить нас в обратном — са­мые бедные люди. Они вызывают зависть, потому что много зарабатывают, а им впору вызывать жалость и со­страдание.

Большинство богачей живут в страхе, что их ограбят Я знаком с одной супружеской парой, которая живет на прибрежной вилле в Сен-Тропе, — казалось бы, о таком можно только мечтать. Однако бедные супруги словно за решеткой сидят. На вилле хранится множество дорогих предметов искусства: у входа стоит скульптура Джакометти, в столовой висит картина Ренуара, в гостиной — Пикассо. Поэтому страховая компания согласилась вы­дать полис лишь при одном условии: кто-то всегда дол­жен находиться дома и на участке круглые сутки будут дежурить охранники. Супруги, купившие виллу, чтобы красиво провести остаток жизни на Ривьере, ни на ми­нуту не покидают свое владение вместе. Им приходится мириться с тем, что вечером, когда они сидят в своей зо­лотой клетке, каждые полчаса в окно заглядывает усатый страж, дабы удостовериться, что все в порядке.

Одного из беднейших богачей, которого мне доводи­лось встречать, зовут Марк Рич. И это не псевдоним. Свое состояние американец сколотил на торговле сырь­ем, причем не обошлось без укрывательства от налогов, мошенничества и нелегальных сделок с Ираком и Ли­вией, после чего он попал в черный список ФБР. Мис­тер Рич бежал от преследования в Швейцарию и посе­лился в кантоне Цуг, из которого не решался выезжать, опасаясь ареста. В скором времени у американца, кото­рый имел привычку летать по всему свету на своем реак­тивном самолете, начались острые приступы швейцар­ской клаустрофобии. От этих приступов Рича спас Билл Клинтон, амнистировавший его своим последним ука­зом. До сих пор неизвестно, отблагодарил ли Рич своего благодетеля многозначным счетом в швейцарском бан­ке или нет, однако сам он стал образцом заключенного роскошной тюрьмы, того типа людей, который часто встречается в Цуге, Монте-Карло или на Бермудах. Этибеглецы от налогов особенно заслуживают сострадания. Люди, которые могли бы позволить себе жить в любой точке земного шара, должны селиться в какой-нибудь дыре вроде Цуга, потому что им очень не хочется отда­вать несколько миллионов налоговой службе. Потеря этих денег никак не отразилась бы на уровне их жизни, однако жадность заставляет богачей влачить жалкое, одинокое существование в ненавистном им месте.

Пару слов по поводу одиночества. В Мюнхене я знал одного очаровательного молодого человека, который вырос в небогатой семье, но уже в юности стал много за­рабатывать, подписав контракт с главной футбольной командой города. Однако ему совершенно не хотелось заводить новых друзей. Но когда теперь он гулял по го­роду с давними приятелями, было видно, что их отноше­ния изменились. Он постоянно расплачивался за всех, отчего друзья стали чувствовать себя неловко. Появи­лись новые знакомые, которым нравилось развлекаться за чужой счет. Постепенно встречи со старыми друзьями сошли на нет, потом он избавился от свиты нахлебни­ков, и теперь его можно увидеть лишь среди людей, ко­торые получают примерно столько же, сколько он. Толь­ко в их обществе он может быть уверен, что его не используют. Круг его знакомых стал намного однообраз­нее и скучнее.

Особенно неприятной стороной богатства является то, что богатые всегда хотят, чтобы их любили не ради денег. Им невдомек, что любить «ради денег» нельзя. Можно любить, не обращая внимания на деньги, пото­му что богатство делает людей претенциозными и при­дирчивыми, капризными и закомплексованными. Этому феномену посвящено множество книг, тысячи театраль­ных пьес и фильмов. Ведь богатые женихи и невесты больше всего боятся свадьбы по расчету. И чем сильнее эти опасения, тем вероятней, что они осуществятся, принцессу Монако Каролину постоянно предостерегали от замужества с красавцем, который польстится на ее  деньги. В результате она вышла за Филиппа Жуно, кото­рый был воплощением всего, что так не нравилось роди­телям. Есть даже такой анекдот. Две нью-йоркские даны встречаются после долгой разлуки. У одной на пальце красуется огромный брильянт. «Ах, какой он чудес­ный», — восхищается другая. «Да, — говорит первая, — жаль только, что над ним тяготеет проклятие Платни-ка». — «Какое такое проклятие Платника?» — «Мистер Платник».

Абсолютное большинство богачей — разумеется, за ис­ключением моих друзей-миллионеров — просто невы­носимы. По-человечески с ними можно общаться, толь­ко если им богатство досталось по наследству. В таком случае они или стараются помогать другим, или притво­ряются, будто у них нет денег, что, наверно, весьма не­просто.

В Гштаде я однажды попал в компанию молодых лю­дей, детей очень состоятельных родителей. Гштад — это небольшая деревенька в Бернских Альпах, куда време­нами съезжается столько богачей, что тихие улочки вме­щают в себя больше денег, чем все страны—кандидаты на вступление в ЕС, вместе взятые.

Бернские горцы, слывущие мрачноватым народом, относились к заполонившим их родные места миллиар­дерам как к корове, дающей большой удой: недоверчиво и удивленно. А тинейджерам, чьи фамилии значатся в списках Доу-Джонса, в такой глуши было явно неуют­но. Приехав сюда, они сделали большое одолжение ро­дителям. Ни внешностью, ни манерами они старались не показывать своего богатства. Ходили в затасканных джинсах, какие можно увидеть по MTV на братве из гет­то, слушали «Эминем» и «Стрите», болтали только о том, как им нравится «нормальная жизнь». Один из них гово­рил, что уехал из отцовского дома на авеню Фох и пере­брался в квартиру на окраине Парижа, откуда каждый день добирается до школы на метро. Другой уверял, что отец дает ему очень мало денег. Этот мальчик, когда ему надоело, что фамилию отца все время переспрашивают («Делл? Случайно, не ваша семья владеет «Делл Ком­пьютере?»), сменил ее на девичью фамилию матери. Тре­тий был отчаянным антиглобалистом. На каникулах он всегда ездил на встречи «Большой восьмерки» и тому по­добные мероприятия. С необыкновенной гордостью он рассказывал о том, как «тогда в Давосе» был сорван Все­мирный экономический форум.

То, что наследство может и навредить, доказывает случай одного моего знакомого. Его отец, предпринима­тель-миллионер, всегда мечтал, что сын пойдет по его стопам: закончит тот же университет и в один прекрас­ный день займет его место во главе предприятия. А сын, как часто бывает в подобных случаях, совсем не разде­лял взглядов отца. Он хотел стать художником. Отец пригрозил урезать или совсем прекратить ежемесячные выплаты, но, разумеется, до сих пор не сделал ни того, ни другого. Подобное положение стало настоящей ката­строфой для молодого человека, имя которого я не хочу называть из дружеских чувств. Сегодня он работает в своей мастерской на севере Лондона, рисует одну карти­ну за другой, но вряд ли когда-нибудь станет знаменитым, потому что в отличие от коллег из соседних мастер­ских у него всегда найдутся деньги, чтобы оплатить аренду. Талантом он, может, даже превосходит своих ни­щенствующих собратьев, однако ему, естественно, не хватает стимула добиваться большего. Именно такие случаи имел в виду Жан Поль, когда говорил, что «под золотыми горами и трона и наверняка погребен не один гигант духа».

Много лет наблюдая за сверхбогатыми людьми, я заме­тил интересный феномен: богачи, обладающие чувством такта, с юных лет пытаются вести себя как можно проще и чем они богаче, тем больше им нравится имитиро­вать «нормальную» жизнь. Чем просторнее их загород­ные дворцы, тем привлекательнее для них маленькая городская квартира со всеми удобствами. Роскошью считается не сидеть за накрытым другими столом, а пой­ти на рынок (или лучше — в супермаркет) и, вернувшись домой с туго набитыми пластиковыми пакетами, самому приготовить еду и вымыть посуду.