— Да там такое было дело… — Егор замялся. — Вы поверите?

— Поверю. — Виктор вернул обойму на место и убрал оружие в кобуру, одернул куртку. — Рассказывайте. Я такое видел — во все поверю.

— Федор, когда посмотрел на Филимонова… он, короче, не на него смотрел, — решительно выпалил Карасев. — За него. За его спину, в пустоту. И там было что-то очень страшное. У Федьки аж глаза на лоб полезли.

— Точно, — тихо подтвердил Егор, глядя куда-то в землю, на носки своих весьма не новых ботинок. — Он испугался кого-то, кто стоял за спиной военрука. Только мы этого кого-то не видели. А он видел. И выскочил в окно от страха.

— Я так понимаю, что мой предшественник не пожелал продемонстрировать вам табельное оружие, — мрачно сделал вывод Виктор.

— Ну… фиг ли… он ваще с нами не разговаривал. Сразу орать начал.

— И не послушал бы. А вы что… верите? — Синие глаза Карасева не отрывались от напряженного лица командира «мангустов».

— Я как-то раз не поверил. Двух людей потерял, — честно ответил Кононов. — Больше вы ничего, конечно, не знаете?

— Ничего. — И подростки как по команде отвели глаза.

В квартире было сумрачно. За окнами постепенно темнело — в конце концов, равноденствие давно миновало, и день убывал с обычной для осени беспощадной стремительностью. Алине не хотелось зажигать лампу, хотя с каждой проходящей минутой ей становилось все беспокойнее. Пусть так. В темноте мысль течет гораздо лучше, чем на свету, это она давно подметила. Наверное, меньше отвлекающих факторов.

Алина вздохнула, открыла дверь на балкон и вышла наружу, оперлась на перила. Рябина под окном почти облетела. На ветках кармином светились огромные гроздья, лакомство для птиц. Даже сейчас какая-то непоседливая пичужка жадно клевала сладкие ягоды. Наверное, отбилась от своей стаи, ведь птицам уже пришла пора улетать.

От утреннего веселого солнышка не осталось и следа — небо опять заволокли тяжелые тучи, сулившие долгие дни мелкого, моросящего дождя. Картина была безрадостная, но молодой женщине она казалась просто первомайским праздником по сравнению с тем, что творилось у нее в душе.

Весь день прошел как в тумане — лекции, разговоры с сотрудниками… Алина не запомнила ничего. Перед глазами стояло большое медное блюдо с густой алой кровью. Пусть куриной, но пролитой для одной-единственной цели — потешить собственное любопытство, испытать пьянящее чувство власти над материей, и не только, над куда большим — над чужой душой.

Почему-то все это казалось ей сродни тому внутреннему беспокойству, которое заставляет мальчишек дергать котов за хвосты, обжигать их угольком и снимать шкуру с лягушек. И при всем при том это было все же то чувство, которое она привыкла называть научным интересом.

Безусловно, часть ее — и, надо признать, весьма значительная — наблюдала за простым и в то же время жутким ритуалом с невероятным интересом, еще бы! Такой редкий случай прикоснуться к живой архаике! Но выражение лица Саши в тот момент, когда курица забилась у него в руках, тщетно пытаясь освободиться… не яростное, не взволнованное… Торжественное и спокойное на первый взгляд, а потом… надменное и гордое. А эта фраза: — «Я бы ни за что не стал резать ребенка, разве что в самом крайнем случае…»

С другой стороны, разве сама Алина не любила манипулировать людьми, разве не пользовалась своими простыми и естественными чарами — женскими, — чтобы направлять мужчин туда, куда ей надо. Начиная с того же Завьялова и заканчивая Виктором и Сашей. Хм. Не случайно ли в эту компанию затесалось столько магов?

«Но я никому не вредила, — возразила сама себе молодая женщина. — И не стала бы ни за что на свете убивать ребенка».

Нет, невозможно. Все это совершенно неприемлемо для любого нормального человека, даже если он не слишком жалует христианство. Саша так много разглагольствовал о том, как плохи церковники, и вот именно сегодня признал действенность ритуалов, а сам, а сам… превращается в настоящее чудовище. С холодной зеленоватой кровью.

Алине неожиданно вспомнился Виктор, на которого она все еще была зла, с тех самых пор, как он обложил ее матом в темноте подземного туннеля, хотя она пришла спасти его — и спасла. Да и случая остыть как-то не представилось — в последний месяц ее услуги не потребовались ни разу. Виктор хотя бы старался бороться против зла, если не считать эту кривляку, Анастасию. Но она — Алина была точно уверена — не режет черных куриц и невинных некрещеных младенцев.

Молодая женщина вытащила сотовый телефон и, поколебавшись, набрала номер Виктора.

«Абонент не отвечает или временно недоступен», — нелюбезно сообщил голос автоответчика. Алина снова задумалась и позвонила в контору. Секретарь еще не успела сбежать и честно сидела у аппарата.

— Частное охранное предприятие и детективное агентство «Мангуст». Добрый день. Чем могу вам помочь? — единым духом выпалила она.

— Добрый день, это Алина. Я хотела поговорить с Виктором Николаевичем, но не могу дозвониться ему на мобильный. Вы не знаете, как с ним связаться?

— К сожалению, он сейчас в командировке, — туманно пояснила секретарша. — Уехали вчера днем, вместе с другими сотрудниками. Но вроде как это в Московской области. Может, он взял аппарат с другим номером?

— Может быть. Спасибо большое. Доброго вечера.

Алина положила трубку и глубоко задумалась. По большому счету, в этой ситуации Виктор ей был не нужен. Если она решилась пойти на попятный и поставить крест на псевдонаучных исследованиях, да чего уж там, на занятиях магией, ей требуется совсем другой человек. Которому она не знает, как позвонить. Которого боится, непонятно почему. «Давно ли?» — спросила себя Алина. Она и сама не знала ответа.

Оставалось одно — взять себя в руки и завтра заехать в церковь, где он служит, благо однажды она ездила туда вместе с Виктором и Сторожевским. Другой конец города, это верно. Значит, придется встать пораньше. В последнее время вечная «сова» Алина почти привыкла подниматься ни свет ни заря. Ну точно как Саша.

Никита изнывал от безделья. Командир тоже молодец, подорвал их по приказу, засунул в этот скучнейший дом отдыха, а сам отправился в одиночку сражаться с призраками и детьми.

С утра его еще как-то развлекали странно одетые подростки с пластиковым оружием, сновавшие между корпусами и предававшиеся своим играм, то ли «Звездные войны», то ли «Фарскейп» — в общем, нечто космическое.

Но к вечеру они поутихли, наверное, утомились, поэтому Царевский спокойно лазил по территории, изучая ничем не примечательные окрестности и больше не опасаясь попасть под обстрел пластиковых шариков. Днем тут разгорелась такая нешуточная баталия с применением китайской пневматики, что «мангусты» подумывали, уж не принять ли участие.

Однако в игру их сначала с презрением не приняли, а потом им самим стало как-то неловко. Все-таки давно уже имеют дело с настоящим оружием…

Поэтому Царевский совершил положенный звонок командиру, отчитался, что у них все спокойно — а что могло быть неспокойно, скажите? — и отправился исследовать содержимое местного бара.

Ему не давала покоя мысль об объявлении, висевшем у ворот на доске. За пару лет работы с паранормальными явлениями у снайпера уже выработалось некое шестое чувство.

«Даже то, что кажется странным, смешным или нелепым, в итоге может послужить причиной большой беды, — гласило это чувство. — Самое странное — на самом деле самое опасное».

Что могло быть более нелепым, чем это от руки написанное объявление о «заговоре зубов и снятии венца безбрачия».

Взяв в крохотном полутемном баре кружку холодного пива и тарелку орешков, Никита погрузился в размышления. Он так и эдак вертел в уме все эти смерти в детском доме, но информации, как всегда, не хватало. Оставалось только ждать, что там сумеет нарыть командир.

Работа в детективном агентстве всегда радовала «мангуста» полной непредсказуемостью. Сейчас ты сидишь в баре и маешься от безделья, а через полчаса придется схватиться с какой-нибудь адской тварью, которую, казалось, только в кино и увидишь…