Посланник решил воспользоваться советом епископа и посмотреть, какие настроения нынче царят в Коннеке. Нужно разузнать, что думает этот сброд, и решить, как очистить здешние края от ереси.

Притворство давалось Донето непросто. Он был совсем не тем принцем, который может с легкостью сойти за нищего, и актер из него получился никудышный. До путешествия в Коннек он никогда не забирался так далеко от дома и лишь единожды покидал епископальные владения, когда пытался убедить семейства Апариона предоставить Броту корабли, чтобы отправить собранную предыдущим патриархом армию в священный поход – завоевывать праманское королевство Кальзир. Переговоры тогда окончились неудачно.

По мнению Донето, Кальзир идеально подходил для священного похода: небольшое слабое государство не имело сильных друзей, его защищали лишь Вейлларентиглийские горы. Покорив Кальзир, патриарх очистил бы Фиральдию, самое сердце Древней Бротской Империи, от последних остатков праманской веры. Это придало бы сил чалдарянам во всем мире.

Но Безупречный V хотел прогреметь в веках и стать таким патриархом, которому удалось наголову разбить праман, а с ними вместе и всех врагов церкви, сплотить чалдарян под своими знаменами и отвоевать Святые Земли.

Донето не верил, что они до этого доживут. Слишком уж на многое замахнулся его родственничек.

Бронт решил, что ему с легкостью удастся сойти за простолюдина. Всего-то и надо – говорить с ошибками и дурно пахнуть. Даром что на тебе дорогая одежда иноземного покроя и повсюду за тобой следуют телохранители. Даром что от тебя за версту разит презрением, даже когда ты молчишь.

Жители Антье действительно не узнали в нем патриаршего посланца, поэтому Донето услышал много лестных отзывов о Безупречном и его жалком прихвостне – воре и проходимце епископе Серифсе.

Телохранителями Бронта командовал Врис Юнкер. Донето был о нем не самого лестного мнения, хотя и признавал, что его собственная глотка пока еще в целости и сохранности благодаря Врису. Относился он к Юнкеру как к сторожевому псу.

– Господин, нам лучше вернуться, – сказал Врис. – Мы искушаем судьбу.

Они уже успели побывать на рынке, где телохранители изо всех сил старались оградить бротского посланца.

Юнкер отлично знал, какие именно типы собираются в злачных местах, которые так жаждал посетить Донето. Он и сам был таким типом.

Но Бронт ничего не желал слышать. Ему так нравилось ходить по городу, лучась превосходством и самодовольством.

Опасения Юнкера оказались вполне обоснованными и даже более того. Все произошло на глазах у сотни свидетелей. Совершенно неожиданно на темной улице толпа двинулась вперед, и бок Вриса пронзила сильнейшая боль.

Погибли все три телохранителя. Донето несколько раз пырнули кинжалом, но он сумел вынуть из кармана глиняный шар и разбить его о стену ближайшего дома.

Сверкнула ослепительная вспышка, все залило светом.

– Колдовство! – завопили прохожие.

И Бронт потерял сознание.

Вид у монаха, дежурившего у его постели, был не самый счастливый, но, когда Донето открыл глаза, лицо лекаря быстро приняло подобающее выражение.

– Мне нужно последнее помазание? – выдохнул посланник.

– Что, господин? А, нет. Я целитель, господин. Не вздумайте вставать – ваши раны откроются.

Донето вспомнил, как его плоть пронзили клинки. Боли он не чувствовал, зато ощущал многочисленные повязки и швы.

– Меня сильно ранили?

– Вы, господин, остались в живых только благодаря милости божьей. Или неслыханной удаче. Вас шесть раз пырнули ножом. Две раны очень глубокие. Их, скорее всего, нанесли даже не ножом, а мечом. Вы потеряли много крови. – Монах замолк, но, поскольку Донето так и не спросил о своих телохранителях, продолжил: – Вашим спутникам повезло меньше. Все трое погибли.

«Так им и надо за ротозейство», – подумал Бронт, но вслух ничего говорить не стал.

– Кто это сделал? И почему?

– Наверное, вас хотели ограбить, – пожал плечами лекарь.

Какое там ограбить – это были не воры, а убийцы. Причем опытные. Он чудом остался в живых.

– Ограбить? – переспросил Бронт. – Чего удалось от них добиться?

Монаха этот вопрос весьма озадачил.

– Их же поймали?

– Нет.

Ну разумеется. По настоянию Донето остатки его личной охраны отправились искать убийц. Конечно же, во всем виноваты местные власти – здешние чиновники ни на что не способны.

Почти сразу же люди Бронта поняли: в Антье никто им ничего не скажет.

– Ваша светлость, – сообщил Мика Трендель, – они, конечно, не говорят этого вслух, но меня не оставляет одно подозрение: по-моему, в этом городе все крайне разочарованы, что вы остались в живых.

Сперва Донето решил, что покушались на него местные бандиты, которые как-то запугали горожан. И только потом сообразил, что горожан, возможно, запугивать и не пришлось.

У прикованного к постели Донето было достаточно времени, чтобы подумать о Коннеке и настроениях здешних простолюдинов. Выводы напрашивались неутешительные. Но быть может, удастся обратить против врагов саму правду.

– Меня пытались прикончить еретики-мейсаляне, – объявил он епископу, когда тот почтил наконец пострадавшего своим присутствием, оторвавшись на краткое время от плотских утех.

– Нет. Они выступают против насилия и никого не убивают.

– Даже посланца патриарха – своего заклятого врага?

– Особенно посланца патриарха. Мейсаляне не хотят настраивать против себя Брот. Они желают лишь, чтобы их оставили в покое. Как, впрочем, и все в Коннеке.

– Все равно огласите обвинение.

– Но никто не поверит. Они наверняка решат, что вы подстроили покушение, чтобы потом обвинить еретиков.

Недоверие звучало и в голосе епископа, который и сам подозревал Донето в чем-то подобном.

Бронт понял: так ему ничего не добиться. Наслушавшись немытых простолюдинов, он осознал, с какой непочтительностью и подозрением здесь относятся к Броту и церкви. Причем чалдаряне выражали куда больше недовольства, чем их соседи-еретики.

После ночи длинных ножей коннектенцы твердо усвоили, что все зло, несправедливость и пороки исходят из Брота, а точнее, Кройса – тамошнего патриаршего дворца.

– Тогда скажите, что виноват этот сифилитик из Вискесмента.

– Пожалуйста. Но в это тоже никто не поверит.

– Чему же они поверят?

Бронт попытался успокоиться, от гнева у него начали расходиться швы.

– Любым, даже самым абсурдным обвинениям в адрес патриарха и коллегии.

– Но кто же тогда пытался меня убить?

– Может быть, вас просто хотели ограбить, – пожал плечами епископ, но, увидев рассвирепевшее лицо Донето, осекся. – Или все-таки виноваты сторонники Непорочного, которые действовали независимо от Вискесмента. Или кто-то, у кого мы конфисковали имущество.

– Но как они узнали обо мне? Мое посольство держалось в строгом секрете. Даже вы обо мне не были осведомлены.

– Я никому ничего не говорил, – снова пожал плечами Серифс. – Может, действительно грабители. Или кто-то в Броте решил вас устранить, ведь здесь, в этих отдаленных краях, ваше убийство не вызвало бы большой суматохи.

Грабители, как же! Грабители не нападают на вооруженных людей.

Убийством редко пользовались в политических целях, а если и пользовались, то чаще пускали в ход яд. Предшествовали такому убийству переворот или замысловатые коварные интриги. Зачем убивать политического соперника на глазах у сотни свидетелей? Если только… Если только неизвестный злоумышленник не хотел тем самым послать предупреждение – возможно, даже самому Безупречному.

Внезапно под подозрением у Донето оказались все. А что, если виноват сам Серифс? Или герцог Тормонд? У него ведь есть в распоряжении вооруженные солдаты. Но откуда герцог узнал о Бронте?

– Я хочу немедленно видеть Тренделя.

Теперь главой телохранителей сделался Мика Трендель. Бронт желал немедленно отправиться в путь. Пока он здесь, ему грозит опасность.