— Мерзавец, собака… Я с ним разделаюсь!

— Стой, Жеф! А если гестаповец наврал? Он мог решить, что его выдал бургомистр, и…

— Да? Я об этом не подумал!.. Так что же теперь делать, отпускать его? — Жеф уставился на Трефилова горячими, нетерпеливо бегающими глазами.

— Попробуем проверить. Придется прибегнуть к нашему старому способу…

— А, вон как ты… Давай! Я буду ждать в Нерутре. Если эта скотина… — Жеф снова схватился за пистолет. — Ну, я поехал!

На другой день Трефилов и Браток в немецких мундирах отправились в Опповен. Бургомистр их встретил радушно, на столе появились вина, закуски. Трефилов, наполнив высокую серебряную рюмку коньяком, дружески чокнулся с бургомистром.

— Мой шеф велел заехать к вам и сказать, что он доволен вами… За нашу победу!

— За нашу победу! — бургомистр торопливо выпил. — Вы накрыли их, герр лейтенант, этих русских бандитов?

— Разумеется, но главарь, этот Констан, ускользнул. — В том лесу их было немного…

— Я помогу вам схватить всю их шайку! — Бургомистр придвинулся к Трефилову и поднес палец к губам. — В Нерутре живет Йозеф Курчис, партизан, большой партизан… Надо следить за ним, он приведет вас к Констану! У русских есть еще один вожак. Валентин. Он был здесь, в Опповене, но я его не видел. О нем такое рассказывают, об этом Валентине! Я не хотел бы попасть к нему в руки… Да, здесь, в Опповене, живет одна… Тоже связана с русскими! Сейчас я покажу вам ее фотографию. — Бургомистр прошел в свой кабинет.

Партизаны переглянулись. Браток провел по горлу пальцем: убрать! Трефилов отрицательно покачал головой.

Вернулся бургомистр, подал Трефилову карточку Гертруды…

— Это важная птица! О, если ее заставить говорить… Почему вы не пьете? Разве у меня плохой коньяк?

— Очень хороший, выпьем!

Трефилов осторожно, как бы между прочим, расспросил, кого еще подозревает бургомистр, кто ему помогает следить за партизанами.

— Ну, нам нужно ехать. — Он дружески протянул бургомистру руку. — Мы я вам завернули попутно…

Когда они вышли на дорогу, Браток сердито бросил:

— Что с ним возиться? Шлепнуть — и весь разговор. Фашистская сволочь!

— Его будут судить бельгийцы. Как говорит Маринов, это вопрос их компетенции…

— Тьфу ты!.. — Браток зло сплюнул. — Компетенция… Раз враг — бей! Жеф ему сейчас пропишет компетенцию…

Бургомистра в ту же ночь судил партизанский суд. Приговор привели в исполнение немедленно.

Власовец, проникший в группу Марченко, также был уничтожен.

Спустя несколько дней после этой истории из Мазайка приехал Трис. Увидев Шукшина и Трефилова, сидевших в стороне от землянки, под сосной, он бросил в траву велосипед и, шумно дыша, поспешил к ним.

— Камрады, есть возможность получить оружие. Склад оружия!

— Ты хочешь сказать, что можно сделать налет на склад? — Трефилов выпрямился, глаза загорелись.

— Нам удалось завербовать немца, ефрейтора… Он работает на складе оружия! Этот немец сделает все!

— Немец? Это интересно… — Трефилов достал сигареты, закурил.

— Встретиться с этим ефрейтором можно? — спросил Шукшин.

— Он боится. Я передал, чтобы он пришел к нашему человеку на квартиру. Не пришел, боится.

— Понятно… Может быть, он в лес приедет? Мы обеспечим безопасность… Понимаешь, Трис, с этим нельзя медлить. Сегодня он здесь, а завтра его на фронт отправят… — Шукшин помолчал. — Да, накрыть бы этот склад… Ефрейтор может хорошо помочь! Но с ним надо осторожно. Сам понимаешь!

«Да, немец… Нет ли тут ловушки? — размышлял Трефилов. — Кажется, нет… Гестапо не станет подсовывать нам немца, солдата. Они же понимают, что мы сразу насторожимся… А может быть, на это и расчет?»»

— Ефрейтор давно в этом батальоне?

— Нет, недавно. Он с фронта сюда попал, раненый.

— Встретиться с ним стоит, — проговорил Трефилов. — Как говорится, игра стоит свеч… Да, учти вот что. Если он согласится приехать в лес, место встречи не назначайте. Он не должен знать, где мы будем ждать его. Кто-нибудь из ваших встретит его за Мазайком и приедет с ним к Нерутре.

На другой день Трис передал через Гертруду, что ефрейтор согласился встретиться с партизанами. Шукшин, решил поехать на переговоры сам, но Трефилов убедил, его, что этого делать не следует.

— Я с ним познакомлюсь, Константин Дмитриевич, а потом, если надо будет, встретитесь вы.

С ефрейтором приехала Луиза. Браток встретил их на дороге и лугом повел в лес.

Ефрейтор был немолод, шел, заметно припадая на правую ногу. Но Трефилов, наблюдавший за ним из-за деревьев, сразу заметил хорошую солдатскую выправку.

Войдя в лес, немец прислонил к дереву велосипед и, морщась, погладил правую ногу ниже колена: «болит, очень болит!».

Подошел Трефилов. Ефрейтор внимательно посмотрел ему в лицо.

— Здравствуй, гэносэ. Это ты хотел видеть меня?

— Я. Пойдемте подальше…

— Да, да, надо подальше!

Браток и Луиза остались на опушке, а Трефилов повел ефрейтора в глубь леса.

— Хорошо как тут, в лесу! — немец глубоко вздохнул. — Кто выдумал эту проклятую войну… Живи себе человек, наслаждайся жизнью, так нет же, нет! Сиди в окопах, голодай, мерзни… Я, гэносэ, полтора года был на фронте. Я знаю войну… — Он снова вздохнул. — У меня семья погибла. В Гамбурге… Бомба разорвалась прямо в моем доме. Ни семьи, ни дома…

— Сядем вот тут, на полянке. — Трефилов устроился на пеньке, снял шляпу. Ефрейтор медленно, держась за больную ногу, опустился на траву.

— Два раза меня ранило, и все в эту несчастную ногу…

— Значит, вы из Гамбурга? Я много слышал об этом городе…

— Из Гамбурга. Я рабочий, металлист… — Ефрейтор встретился с Трефиловым взглядом. — Вы хорошо говорите по-немецки. Я бы никогда не подумал, что вы русский… Вы правда русский?

— Русский. — Трефилов протянул немцу сигареты. — Курите!

— Скоро домой вернетесь, скоро… Ваша армия идет к границам Германии. Конец Гитлеру! Что ждет теперь нашу несчастную страну? Гибель, уничтожение… Вот что сделал с нами Гитлер! Теперь мы, немцы, задумались над своей судьбой. Но слишком поздно…

— Вы решили порвать с гитлеровцами и помочь нам, партизанам? — проговорил Трефилов, незаметно рассматривая ефрейтора. Этот человек мало походил на немца.

Сухощавое лицо его было темным, почти коричневым. Нос горбинкой, черные, чуть тронутые сединой, курчавые волосы.

— Я готов на все, — ответил ефрейтор. — Я понимаю, что лучший исход для немцев — скорее покончить с гитлеровским режимом. Так думаю не я один. У меня есть товарищи… — Ефрейтор повернул голову к Трефилову, снова твердо посмотрел ему в лицо. — Вам нужно оружие? Я помогу вам достать его.

— Какое оружие на складе?

— Автоматы, десять минометов, пулеметы… Пулеметы старой системы, но они еще годятся. Гранат много, патронов.

— Как вы думаете это сделать? Ефрейтор помолчал.

— Могу я знать, с кем говорю?

— Меня уполномочил главный начальник. Самый главный, поняли? Если будет надобность, вы встретитесь.

— Хорошо! — немец кивнул головой. — Склад взять нетрудно. Можно сделать подкоп. Там рядом есть домик, один бельгиец живет. С ним можно договориться. А еще лучше подождать, когда часовыми поставят моих друзей. Нас четверо. Я посоветуюсь со своими друзьями. Мы придумаем, как это сделать. Я приеду через два дня, с товарищем. Он тоже в складе работает. Встретимся и договоримся, как действовать. Ваш начальник будет?

— Будет. Когда вас ждать?

— Послезавтра, в это же время. Мы захватим патронов. Куда приезжать?

— Сюда, гэносэ. Мы будем здесь… — Трефилов говорил, дружелюбно посматривая на ефрейтора, а сам думал: «Заход далекий, а работа грубая. Тонкости вам, гестаповцы, не хватает. Недооцениваете противника. По виду тебе за сорок, значит, взят из запаса. А выправка отличная, кадровая, офицерская выправка… И мундир на тебе новый, еще не обмялся как следует. Нет, ты на фронте не был… А руки? «Рабочий, металлист. На фронте солдатом воевал»… Нет, эти руки окопы не рыли! Руки офицера…