— Ну как? — нетерпеливо спросил Шукшин, когда они спустились в землянку.

— Порядок, — ответил Новоженов. — С этим Жефом не пропадешь. Отчаянный парень. Я ему только намекнул насчет шпал, а он сразу ухватился. Чин чином подкоп сделали, в точности, как вы объясняли. Жеф еще сообразил ямы травой заложить, а сверху песочком. В трех шагах…

— Кто вам разрешил? — сердито оборвал Шукшин, глядя в упор на Новоженова.

— Не утерпели, товарищ командир… А потом Жеф сказал… Давай, говорит, навернем… — Новоженов виновато опустил голову.

— Чтобы этого больше не было! Понятно?

— Зря ругаешь, Костя! — резко бросил Маринов. — Боевую инициативу положено поддерживать!

— Это не боевая инициатива, а неоправданный риск! — так же резко ответил Шукшин. — Идти на такое дело без подготовки, не зная местности — преступление.

Под вечер явился Жеф. Увидев Шукшина и Маринова, сидевших недалеко от землянки, он приветливо махнул им шляпой:

— Камерад, есть подарок… Жульян послал хороший подарок!

Жеф уселся рядом с Мариновым, снял с плеча туго набитую кожаную сумку и, расстегнув ее, извлек тяжелый, поблескивающий от жирной смазки пистолет, весело поглядел на Маринова, на Шукшина.

— Хорошая машина, а? Бери, командир, тебе! А это — ребятам… — Жеф вытащил из-за пояса четыре гранаты с длинными деревянными ручками и, бережно положив на траву, повернулся к Шукшину: — Констан, твои парни — смелые партизаны. Я видел, как летел под откос состав с углем. О, это получилось неплохо… Русские парни умеют работать!

Маринов взял гранату, взвесил в руке.

— Это нам за работу дали, Костя. А ты ругался… Ребята пришли окрыленные — первая удача, а ты с руганью… Как мы могли отказаться, если предложил это дело Жеф?

Шукшин промолчал, недовольно насупил брови. А про себя подумал: «Зря я обидел ребят, прав Маринов».

Как только бельгиец ушел, командир отряда отправился в землянку Новоженова.

Партизаны ужинали, полулежа на широких нарах. В большой белой миске дымилась картошка, горкой лежали огурцы, помидоры, яблоки.

— Ого, богато живете! — сказал Шукшин, усаживаясь на чурку.

— Присоединяйтесь к нам, товарищ подполковник, — пригласил Новоженов.

— Спасибо. — Шукшин вынул из-за пояса пистолет и протянул Новоженову.

— Возьми, Петр, это твой.

Новоженов изумленно посмотрел на пистолет, на Шукшина.

— Бери, бери. Это тебе за работу… Жеф сейчас приходил. Говорит, что состав с углем под откос ушел… Вот и есть у нас оружие. Начинать есть с чем!..

Маринов, Зуев, Новоженов и Жеф уничтожили на шоссе близ Опповена двух солдат немецкой полевой жандармерии, конвоировавших арестованного бельгийца. На другой день эта же группа захватила немецкого унтер-офицера, ехавшего на мотоцикле с документами в Лувен, в управление лагерями.

На машинах нагрянул отряд немцев, в ближних деревнях начались облавы, обыски, но никаких следов партизан обнаружить не удалось.

Спустя несколько дней, когда все успокоилось, взвод Новоженова устроил засаду на проселочной дороге, напал на фашистских «заготовителей», везших на пяти подводах отобранные у крестьян продукты. Во взводе теперь было два карабина, четыре пистолета и винтовка.

Взвод Базунова тоже действовал успешно, а вот Марченко не везло. В его районе, на ближних лесных дорогах, гитлеровцы не встречались. Они проезжали только по главному шоссе и большими группами, на машинах.

Марченко, посоветовавшись с помощником Жульяна Трисом, который часто наведывался к матросу, решил выдвинуться поближе к Мазайку. Солдаты и офицеры охранных батальонов, расквартированных в городе, часто заглядывали в соседние деревни.

Трис раздобыл для Марченко велосипед, и они отправились в дальний путь, на разведку.

Отъехав километров пятнадцать, партизаны остановились вблизи большой, богатой усадьбы, стоявшей отдельно от деревни, у самого леса.

— Хозяин мне знаком. Он богат, но с партизанами в дружбе. Сын его в отряде, в Арденнах… Ты подожди тут, а я к нему зайду. Есть дело.

Трис вернулся скоро и встревоженно сказал:

— У него в доме немецкий лейтенант.

— Один?

— Один.

— Пошли!

Перемахнув через забор, они прошли через сад к крыльцу и неторопливо вошли в дом.

В большой столовой были только двое — хозяин и гитлеровец. Хозяин прохаживался по комнате, а офицер сидел за столом, развалившись в кресле и вытянув длинные тонкие ноги в щегольских сапогах. Мундир его был расстегнут, на соседнем кресле лежал ремень с пистолетом.

Марченко снял шляпу, поздоровался. Он неплохо говорил по-фламандски. Хозяин, увидев незнакомого человека, остановился, всмотрелся в него.

— Вы ко мне?

— Нет, у меня дело к господину лейтенанту. — Марченко решительно направился к офицеру. Короткое, точно рассчитанное движение, и пистолет в его руках.

— Встать! За мной!

Оторопевший гитлеровец поднялся, глаза испуганно заметались.

— Шнэль! — Марченко схватил офицера за плечо, толкнул к двери. Гитлеровца расстреляли в лесу, бросили труп в озеро.

Разведав новый район, Марченко выдвинул сюда свою группу и провел несколько операций. Гитлеровские солдаты исчезали бесследно. Марченко действовал настолько искусно, что у немцев не возникало никаких подозрений. Бесследно исчезнувших солдат объявляли дезертирами.

Через месяц у всех, кто пришел в отряд первым, уже было оружие. Исключение составлял один Митя. «Митрию» решительно не везло. Новоженов часто брал его на операции, но пока этот увалень повернется, сообразит, как лучше наскочить на гитлеровца, другие партизаны уже скрутят его. По приказу командира отряда оружие передавалось тому, кто добыл его в схватке или проявил при выполнении задания особую решительность и отвагу.

Новоженов часто поругивал его за неповоротливость.

— Ты же не в шахте, Митя, тут работать надо! — сердито выговаривал командир взвода. — Как хочешь, друг, а оружие чтобы было!

— Не везет мне, товарищ командир. Невезучий я, ядрена палка, — отвечал Митя, виновато моргая рыжими ресницами.

— Невезучий… Да разве партизан так может говорить, а? Взять оружие — значит взять. Ты об этом только и должен думать. Ночи не спать, об этом думать! Уразумел?

Митя вздыхает, почесывает свою широченную сутуловатую спину.

— Уразумел…

— Уразумел… Привык тут бродяжничать! Думаешь, если в лесу гауптвахты нету, так шаляй-валяй можно? Я тебя без губы уму-разуму научу. У меня, друг, не задержится!

На другой день Новоженов спрашивал:

— Ну что, думаешь?

— Думаю. Всю ночь ноне не спал, товарищ сержант, ажио в голове гудет. Вот те крест!..

— Придумал?

— Вроде бы как придумал.

— Выкладывай! — Новоженов садится на траву, закуривает. Митя продолжает стоять, переминается с ноги на ногу.

— Яшка Марченко, я слыхал, в Мазайк ходил. Фрицев там шатается до черта. Я тоже туды подамся. Мне бы только повстречать. Я в силе, товарищ сержант!

— В силе… Сущий ты младенец, Митя! Слушай, что я тебе скажу. Хорошенько слушай…

— Слушаю! — Митя уставился немигающими глазами на Новоженова.

— Село Эллен знаешь?

— Знаем. Я здеся все облазил… Я не слоняюсь абы как, я гляжу…

— Глядишь? Ну, это хорошо. Нашему брату, партизану, в оба глядеть надо, все примечать, — примирительно проговорил Новоженов. — Так вот, слушай. В этом селе бургомистр сволочь из сволочей. Фашистская шкура, одним словом. А пистолет у него… — Новоженов прищелкнул языком. — Мечта! Два автомата отдал бы за такую машинку.

— Ух ты, ядрена палка! — Митя не спускает глаз с Новоженова.

— Бельгийцы этому предателю смертный приговор вынесли. Выследи гада и хлопни. Считай, что пистолет твой. Живет бургомистр в усадьбе, за деревней. Смотри, в деревню не заходи!

— Понимаем…

Целую неделю Митя охотился за фашистом, но так и не взял его. Мите положительно не везло! Он ждал бургомистра на одной дороге, а тот, как нарочно, поехал по другой. На второй день Митя залег у той дороги, где бургомистр ехал вчера, так нет же — проклятый фашист опять отправился другой дорогой. На седьмой день Митя решился на отчаянный шаг — забрался к бургомистру в сад. «Ну, теперь ужо ты от меня не уйдешь, скотина!» — со злостью думал Митя, сидя в кустах малины. Но фашист в этот день совсем домой не явился. Прямо из управления уехал в город.