Два дня спустя, днем 13 июня, подводная лодка атаковала лихтер в 2300 тонн, который скрылся в морской пучине, не оставив на поверхности никаких следов, кроме перевернутой спасательной шлюпки.

Во время этой атаки в кормовом торпедном отсеке обнаружили повреждение. Очевидно, заклинилась передняя крышка одного из торпедных аппаратов. Новость была не из приятных: видимо, кому-то придется принять ледяную ванну. Два члена «Бауфинского отделения клуба полярных медведей» — лейтенант Флесснер и торпедист первого класса Коул — нырнули за корму, чтобы найти неисправность. Они отлично искупались, и это было единственной наградой за все их труды, так как крышка аппарата оказалась в полном порядке. Впечатление, что она закрыта только частично, создавал заклинившийся указатель. Как сообщили водолазы, вода в императорском озере чудесно освежает: термометр показывал плюс 5 °C.

На рассвете 20 июня «Бауфин» погрузилась в десяти милях к югу от Сейсина. Дела ее обстояли не блестяще — до сих пор было потоплено всего два сравнительно небольших грузовых судна, а время похода уже подходило к концу. Правда, артиллеристы прибавили к счету подводной лодки еще жалких 20 тонн, потопив ночью 14 июня двухмачтовую шхуну. Артиллерийская стрельба всегда повышает настроение подводников. Однако ночью вспышки выстрелов ослепляют наводчиков и попасть в ватерлинию очень трудно, а это необходимо, так как иначе деревянная шхуна способна еще очень долго продержаться на воде. И все-таки, когда командир «Бауфин» приказал прекратить огонь, было уже ясно, что изрешеченная снарядами шхуна никогда не доберется до порта.

Проведя почти всю ночь на мостике, на рассвете Тайри отдал приказание погружаться. На широте 40° сев. летом рассветает удивительно рано, и «Бауфин» начала погружение в 03.42, когда все добрые люди спокойно спят в своих постелях. Лодка взяла курс на север, к брекватеру порта Сейсин. Алеку очень хотелось заглянуть в эту гавань. Он решил, что любое судно, направляющееся из этого района к острову Хонсю, пойдет юго-восточным курсом и, таким образом, занятая подводной лодкой позиция позволит обнаружить хотя бы некоторые из них.

Однако все препятствовало злым замыслам «Бауфин»: видимость была никудышная, а перископный радиолокатор, всегда такой надежный помощник, в это утро забастовал. Иногда, правда, горы на побережье ясно вырисовывались на фоне синего неба, но потом туман снова густел, и тогда трудно было сказать, где находится глаз перископа — над или под водой.

В один из таких моментов Алек поклялся, что видел чайку, сидящую на тумане. Достоверность этой удивительной новости серьезно подтвердил вахтенный офицер. Это сообщение, переданное по корабельной радиотрансляции, вызвало оживленные споры, и в носовом отсеке один торпедист третьего класса скептически заметил:

— Мой отец работал лоцманом в Новом Орлеане, а там часто бывают туманы. Так вот я что-то никогда не слышал от него, чтобы чайки сидели на тумане. Он, правда, здорово ругал речную воду. Для питья она слишком густа, говорил он, а для того чтобы ходить по ней — слишком жидка. Одного только не могу понять: чего ради он беспокоился о воде? Ведь воды-то он почти не пил.

Около 05.00 видимость слегка улучшилась, и рулевой, который в течение нескольких минут заменял у перископа вахтенного офицера, доложил, что слева по носу виден дымок. В 05.30 «Бауфин» подошла к противнику на такое расстояние, что командир мог уже хорошо рассмотреть его. Это было большое грузовое судно с машинным отделением в кормовой части. Из труб вырывались густые клубы дыма. Пеленг 330°, расстояние около 70 кабельтовых, курсовой угол 45°.

— Да, позиция у нас не блестящая, — негромко проговорил Тайри. — Будет чудо, если нам удастся обогнать малютку. Слишком уж велик курсовой угол. Курс цели?

— 270°, - ответил рулевой.

— Курс 270°! Полный вперед! Боевая тревога! Приготовить торпеды!

В одно мгновение лодка наполнилась шумом и движением. Сонные матросы вскакивали с коек и занимали свои посты. Электрики проверяли состояние аккумуляторов, торпедисты — торпедные аппараты и торпеды, корабельные коки наполняли кофейники. Во времена давно минувшие в такие моменты всей команде для поднятия духа выдавали ром, но наш современный флот ограничивается черным кофе.

Верхняя надстройка лодки гудела от потока воды, расстояние между лодкой и целью сокращалось. Несколько раз подняв на короткое время перископ, Тайри обнаружил, что в кильватер за основной целью следуют два меньших судна тоннажем примерно 1000 и 1500 тонн. Но все свои надежды команда возлагала на первое судно грузоподъемностью 7000 тонн. Именно оно заставляло сильнее биться сердце Тайри — ведь потопление такой «малютки» вернуло бы «Бауфин» ее былую славу.

Море было зеркально спокойным, и Тайри раздражало, что каждый раз перед поднятием перископа приходилось замедлять ход, иначе от поднятого перископа появился бы слишком большой бурун. Цели приближались к берегу, и Алек проклинал себя, что не выбрал позиции поближе к нему.

В боевой рубке царило напряженное молчание, когда на трапе, ведущем из центрального поста, появилось улыбающееся лицо камбузного юнги.

— Не хотите ли чашку кофе, сэр? — спросил он.

— Пожалуй, это будет кстати, — ответил огорченный командир. Черного… Спросите старшего механика, все ли он выжимает из машин.

— Моторный отсек! — вызвал диктор. — Командир хочет знать, все ли вы выжимаете из батареи?

В ответ раздался хриплый голос:

— Да, сэр, механик говорит, что он дает такой ход, какой только может выдержать батарея, и вскоре нам придется сбавить его.

Спасибо Центральной Америке и Бразилии — на секунду кофе разрядило обстановку. Трудно себе представить, как без него можно было бы вообще вести войну и как без него действовал бы наш флот! Во время боевого похода подводников всегда очень волнует, как один из самых важных, вопрос о пище. Настроение подводников во время второй мировой войны поднимали не фотографии соблазнительных девушек, а машинки для приготовления мороженого. Картинки могли наскучить, но мороженое — никогда.

Целый час подводная лодка шла полным ходом, преследуя противника, но атаковать по-прежнему было нельзя. Приходилось выбирать: или стреляй, как придется, или вовсе откажись от этой дичи.

Сблизившись с транспортом на расстояние 3180 метров, торпедисты «Бауфин» приготовили к стрельбе шесть носовых аппаратов. «Операция Барни» кончалась через три дня, и если торпеды вернутся обратно в Пирл-Харбор, им там не очень-то обрадуются. На базе их было вполне достаточно, а кроме того, так хотелось попасть в эту завидную цель! Даже одно попадание поубавило бы ей ходу, и ночью «Бауфин» могла бы прикончить ее.

И вот, как англичанин лорд Нельсон, американец Алек Тайри пошел на риск.

— Ну что ж, Джонни, — сказал он своему старшему помощнику капитан-лейтенанту Джону, — ведь не затем мы тащили «рыбешки», чтобы привезти их обратно домой. Готов ли торпедный автомат стрельбы?

— Все готово, сэр.

— Проверить пеленг и приготовиться к залпу. Поднять перископ!

06.14 — Первый аппарат — пли! Второй — пли!

Шесть торпед одна за другой отправились в путь. Вдруг раздался возглас акустика:

— Одна торпеда меняет курс! Она возвращается обратно! Пеленг 50°!

— Срочное погружение! — закричал Тайри. — Заполнить цистерны быстрого погружения!

Во время погружения гидроакустик доложил, что контакт с возвращающейся торпедой потерян. Опасность попасть под удар своей торпеды, совершающей циркуляцию, исчезла, и Алек приказал снова всплыть на перископную глубину.

В это время на лодке услышали несколько взрывов. Некоторые из них были, вероятно, взрывами глубинных бомб, но один был определенно похож на взрыв торпеды, попавшей в цель. Что ж, в конце концов, атака могла увенчаться успехом.

Напряжение достигло предела, когда командир, наблюдая за ползущей вверх стрелкой глубомера, отдал, наконец, приказание поднять перископ. Берясь за ручки перископа, он заметил, как повлажнели у него ладони. «Что-то я не слежу за собой, — упрекнул он себя. — Нельзя же терять самообладание из-за такой ерунды».