— Дьявол бы их побрал! — в сердцах произнес командир. — Не местность, а винегрет какой-то... Да и людей маловато.

Я понимал озабоченность командира. Корпус перемахнул сразу и Днепр, и Припять. Такую большую задачу выполнили. А теперь грызем метр за метром на Правобережье.

— Я думаю, настало время несколько повернуть фронт корпуса, — заметил Бондарев. Он провел карандашом на карте стрелу: она шла на юго-запад. Генерал пояснил:

— Надо выходить к Домантово вот отсюда, с севера.

— Мы же так и рассчитывали, еще за Днепром.

— Рассчитывали, да правый фланг увяз. А вот сейчас попытаемся...

В тот же вечер 70-я дивизия получила задачу взять хутор Забары. Он находился на нашем левом фланге. Эта задача нацеливала дивизию на юго-запад.

С наступлением темноты я решил вместе с Должанским выехать в политотдел 70-й дивизии к Н. И. Титову, Перед уходом Андрей Леонтьевич напомнил:

— Пусть учтет командир — теперь он на главном направлении.

Прибыв на место, я передал комдиву слова командира корпуса.

С Гусевым и Титовым мы вначале разобрались в обстановке. Командир дивизии точно определил, где находятся части, какие имеются огневые средства, чем располагает артиллерия, оценил возможности наиболее оперативного выполнения приказа. Положение дивизии было незавидным. Она оказалась зажатой между реками Припятью и Уж. Местность впереди лесистая, заболоченная. Надо было как можно скорее вырваться на оперативный простор, на дороги. Генерал Гусев принял решение таранным ударом прорвать оборону противника. Только так можно достичь успеха.

К вечеру были поставлены задачи частям. Все политработники направились в полки. Я отправился в 203-й полк к Коноваленко. Прибыв туда, мы с командиром по ходу сообщения выдвинулись к переднему краю. У немцев было тихо. Чувствовалось, что они хорошо подготовились к обороне, понастроили дзоты, укрепили хутор Забары. Фашисты ждали атаки с фронта. Но Коноваленко решил по-другому.

— В лоб не пойдем. Бесполезно. Надо по лесу обойти хутор и атаковать с фланга.

В этом полку меня всегда радовали отважные люди. Воины поражали своей постоянной готовностью к бою. Сколько людей полегло за Днепр и Припять! А боевой пыл не иссяк. Рвутся вперед солдаты!

В полдень начался очередной штурм немецких позиций. В атаку роты поднялись дружно, вслед за огневым налетом. Главный удар Коноваленко нацелил южнее Забар. А потом повернул два батальона на север, обходя хутор. Маневр удался. К вечеру Забары были взяты.

Наступило затишье. Несколько дней стояли в обороне. Подошло пополнение, подвезли боезапас. Однажды начальник штаба показал мне телефонограмму: слева от нас заняла оборону моя родная 2-я гвардейская воздушнодесантная дивизия. Пользуясь передышкой, поехал туда. Побывал в полку у Дружинина, долго разговаривал с Мишей Полтавцем, Борисом Шапошниковым и другими. У меня было такое чувство, будто домой попал.

Шапошников сообщил мне печальную весть: в боях за Днепр, на его правом берегу, погиб мой боевой товарищ Гавриил Савельевич Кряжев. Убит он был на переднем крае. Все мы знали Гавриила Савельевича как волевого и бесстрашного командира. Был Кряжев честен, храбр, беззаветно предан Родине. Тяжелыми фронтовыми дорогами прошагал он от Москвы до Дона, от Дона до Ловати, а от Ловати до. Днепра. Была у него очень хорошая черта — напористость. Уж если ему поручали какое-либо дело, он обязательно его выполнял. Вот ведь и в этом, последнем для него бою довел он людей до рубежа, который приказали ему взять.

Погиб также полковник Зимин — заместитель командира дивизии по тылу. Никогда не забыть этих прекрасных боевых товарищей.

Через несколько дней корпус вышел в резерв фронта. Штаб и политотдел перебазировались в район Дымера. Между тем развернулись решающие бои за Киев. Как известно, главный удар вначале планировалось нанести значительно южнее столицы Украины, с плацдарма у Великого Букрина. Но гитлеровцы сосредоточили здесь большие силы. Тогда командование фронта изменило план операции, скрытно произвело перегруппировку. Был подготовлен мощный удар с лютежского плацдарма, расположенного севернее Киева. Главную задачу должна была выполнить 38-я армия, которой командовал генерал-полковник К. С. Москаленко, членом Военного совета был генерал А. А. Епишев. Этой армии надлежало прорвать сильно укрепленную оборону гитлеровцев на плацдарме, обеспечить ввод в прорыв 3-й гвардейской танковой армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, а затем обойти Киев с запада и освободить его. План был смел, решителен, предусматривал широкий маневр в ходе наступления. Я рассказываю о 38-й армии потому, что наш корпус вскоре вошел в ее состав.

Непосредственно в боях за освобождение Киева корпусу участвовать не пришлось, мы продвигались севернее Киева. 5 ноября ко мне подошел начальник особого отдела корпуса подполковник А. М. Бульба и радостно воскликнул:

— Победа, какая победа! Наши ворвались в Киев! Нам все равно в ту сторону маршем идти. Никита Степанович, проскочим, посмотрим родной город. Ведь тридцать километров всего...

Утром 6 ноября мы были в городе-герое. Первое, что бросилось в глаза, — это руины. Весь город был разрушен и сожжен.

Горько, очень горько было смотреть на развалины и руины, на пепелище... И все же сердечную боль заглушало ликующее чувство — Киев наш! Победа! Гитлеровцев мы гоним на запад, вон со священной советской земли!

Рано утром 7 ноября я выехал в прибывшую к нам 211-ю стрелковую дивизию.

Командовал соединением генерал-майор В. Л. Махлиновский, начальником политотдела был полковник А. Я. Кутузов. Первое впечатление об Афанасии Яковлевиче Кутузове осталось хорошее. Он немало повоевал, имел боевой опыт. Деловой, энергичный политработник. О командире судить трудно. Показался несколько неуравновешенным, покоробила его манера нажимать на букву «я» при разговоре.

Дивизия в боях понесла потери, нуждалась в пополнении. Об этом я и доложил А. Л. Бондареву. Нам требовалось еще пять-шесть дней побыть во втором эшелоне, чтобы укомплектоваться. Но события развернулись иначе. 12 ноября поступил приказ перебазироваться в район Брусилова и занять оборону. Штаб прибыл туда ночью. А утром вдруг поползли слухи, что противник перешел в наступление. Не успели разобраться во всем, как поступил приказ из штаба 38-й армии: срочно продвинуться вперед, перерезать шоссейную магистраль Житомир — Киев. Выполнить это указание нам было крайне трудно, я бы даже сказал, практически невозможно. Наши малочисленные соединения приказ о выходе в новый район получили на марше. В течение первых часов удалось перенацелить лишь 70-ю дивизию. В оперативное подчинение корпусу вводились 68-я гвардейская и 237-я дивизии. Но с ними еще не установлена связь. Кроме того, у нас не было сведений о противнике. В приказе же данные сообщались устаревшие. К этому времени, как выяснилось позднее, Житомир уже был сдан и немецкие танковые части стремительно двигались по шоссе на Киев.

Майора В. И. Андреева, помощника начальника связи корпуса, генерал Бондарев немедленно отправил на машине в район, где, по его сведениям, находилась 68-я дивизия. Андреев вернулся часа через три. Соединения он не нашел и сообщил:

— Коростышев занят противником, возможен его выход по шоссе к Кочурово.

Это известие прямо-таки ошеломило командира корпуса.

— Да ты что? Ты там был? — Генерал в первый раз не поверил своему офицеру. Дело в том, что корпус согласно ранее данной директиве выдвигался западнее этих населенных пунктов и должен был сосредоточиться в лесах между Коростышевом и Кочуровом.

— Сам видел танки с крестами, — подтвердил майор.

В течение следующего часа стали поступать самые противоречивые сведения. Мы тогда не могли и предполагать, какие большие силы бросило гитлеровское командование в этом направлении, пытаясь ликвидировать наш плацдарм на правом берегу Днепра, вновь захватить Киев, зазимовать на Днепре, держать здесь оборону.