Планом предусматривалось окружение и уничтожение противника в районах Загоскино, Тетерино, Вердино, где оборонялись 481-й и 256-й пехотные полки противника, силами наших 179-й и 134-й стрелковых дивизий, а также в районе Вежечек, Рябово, Старые Усохи, Ломоносово, оборонявшегося частями 197-й и 52-й пехотных дивизий, силами 158-й стрелковой и 9-й гвардейской стрелковой дивизий, усиленных артиллерией 155-го укрепленного района.

По 264-й пехотной дивизии противника, находившейся в районе Ярцево, предполагалось нанести удар силами 83-го стрелкового корпуса во взаимодействии с 31-й армией соседнего фронта.

Много поработал коллектив штаба над разработкой конкретного плана действий. Операцию предполагалось провести в два этапа. Задачей первого было овладеть районом Духовщины, второго – районом Смоленска. Сосредоточение войск в исходном районе предполагалось закончить 30 июля 1943 г. [17]

Для того чтобы обеспечить скрытность сосредоточения войск на духовщинском направлении, строились специальные дороги, которые прокладывались по таким зонам, где обеспечивалась их маскировка. Эта работа находилась под неослабным вниманием и контролем штаба фронта.

Сосредоточение войск началось со второй половины июля и проходило довольно интенсивно. Перегруппировка и выход на исходные позиции проводились скрытно как от воздушной, так и от наземной разведки противника. Сосредоточение войск и техники осуществлялось при неблагоприятных условиях погоды, почти непрерывно шли проливные дожди, что, естественно, крайне затрудняло выполнение этой задачи. Однако дождливая, пасмурная погода сыграла и определенную положительную роль, так как противник не имел возможности вести воздушную разведку. На фронт подвозились боеприпасы, вооружение, снаряжение и продовольствие. На склады и головные базы ежесуточно приходило по 100–150 вагонов груза, и тысячи машин развозили его по частям и соединениям. Вот когда мы ощутили в полной мере громадное значение построенных нами колейных и железных дорог.

В период непосредственной подготовки к наступлению еще более усилилась боевая учеба. Воины обучались в составе штурмовых групп блокировке дзотов и дотов, отрабатывались вопросы взаимодействия между пехотой, танками, артиллерией, саперы учились быстрому скрытному проделыванию проходов в минных полях и проволочных заграждениях, в частности, проделыванию проходов в проволочных препятствиях путем установки ночью самовзрывных удлиненных зарядов с часовыми замыкателями, рассчитанными на взрыв за 20–30 мин. до атаки.

С 1 по 4 августа я находился в 39-й армии, на направлении главного удара. В начале августа перегруппировка и сосредоточение войск армии в основном были закончены, в ее состав были включены новые части и соединения.

Калининский фронт действовал в следующей группировке: 39-я армия в составе 2-го гвардейского стрелкового корпуса (17, 91, 9-я гвардейские стрелковые дивизии), 84-го стрелкового корпуса (234, 158, 134-я стрелковые дивизии), 83-го стрелкового корпуса (178-я, 185-я стрелковые дивизии и 124-я стрелковая бригада), 28-й гвардейской танковой бригады, 11-го гвардейского тяжелого танкового полка, 203-го танкового полка, 21-й артиллерийской дивизии, 17-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады, 71-й минометной бригады, 20-й гвардейской минометной бригады, шести артиллерийских полков, трех минометных полков, трех гвардейских минометных полков и других частей.

В состав войск левого фланга 43-й армии, которой предстояло участвовать в наступательной операции, входили 306-я стрелковая дивизия, 179-я стрелковая дивизия, 105-й танковый полк, 43-й артиллерийский полк, 1098-й пушечный артиллерийский полк, 283-й гаубичный артиллерийский полк, 376-й гаубичный артиллерийский полк, 114-я стрелковая бригада, 39-й гвардейский механизированный полк, 1626-й и 225-й армейские зенитные артиллерийские полки.

В резерв командующего фронтом входили 5-й гвардейский стрелковый корпус в составе 192-й и 32-й стрелковых дивизий, 41-го гвардейского артиллерийского полка, 240-го отдельного гвардейского минометного дивизиона, 8-й эстонский стрелковый корпус и 3-й гвардейский кавалерийский корпус. Правда, последние были по распоряжению Ставки переданы затем в подчинение другого фронта.

1 августа 1943 г. в 2 часа ночи, когда, как обычно, подводились итоги боевого дня, раздался телефонный звонок. В это время я находился на командном пункте 39-й армии в 35 км северо-восточнее Духовщины.

Взяв трубку, я услышал знакомый голос, голос, к которому я привык за время командования фронтами, голос, который узнавался по своеобразному акценту. Это был голос Сталина:

– Здравствуйте, товарищ Иваненко (Иваненко – был мой псевдоним для телефонных переговоров).

– Здравствуйте, товарищ Иванов (псевдоним Сталина), – ответил я.

Сталин задал мне несколько вопросов о положении на Калининском фронте. В пределах возможного для телефонного разговора я ответил на поставленные им вопросы и коротко доложил об обстановке на фронте.

В конце разговора он сообщил мне о своем намерении 5 августа приехать на Калининский фронт. Местом встречи он назначил с. Хорошево под Ржевом, восточнее командного пункта Калининского фронта.

4 августа я выехал из 39-й армии на командный пункт фронта. По пути заехал в 43-ю армию, где с целью контроля побывал в некоторых частях и соединениях, входивших в состав ударной группировки и производивших сосредоточение. Проверив готовность этих частей и соединений к наступательным боям, к исходу того же дня я прибыл на командный пункт фронта. В 4 часа утра 5 августа отправился на машине к месту прибытия Верховного Главнокомандующего. В пути я с волнением думал о встрече с ним, о том, как он оценит разработанный нами план Духовщинско-Смоленской наступательной операции. Меня особенно волновал вопрос, выделят ли нам необходимое количество боеприпасов, усилят ли войска фронта артиллерией, авиацией и танками, так как для успешного выполнения плана операции мы настоятельно нуждались в этом.

Жарким августовским утром у небольшой малоизвестной станции раздался короткий гудок паровоза и поезд остановился. В этих местах совсем недавно прошли жаркие бои; ни самой станции, ни пристанционных сооружений не было и в помине. Роль станции выполняла небольшая землянка, наскоро сооруженная у полотна дороги.

Поезд был несколько своеобразным, состоял всего из десяти крытых товарных вагонов с охраной и одного пассажирского вагона-салона, где размещался И.В. Сталин.

Картина вокруг была типично прифронтовой, характерной для тех мест, где огненный смерч войны оставил после себя кричащие раны – неприглядный пейзаж опустошения и разрушения в некогда благоустроенном краю. Огонь войны не пощадил ничего, что можно было выжечь. Все, что можно было разрушить, лежало исковерканным и изуродованным. Свежий, терпкий, горьковатый привкус гари висел в воздухе. Обугленные остатки стен разорванных станционных зданий, разрушенное и не везде еще восстановленное полотно железной дороги, бесчисленные воронки, – все свидетельствовало о недавних горячих схватках, об ураганном артиллерийском огне, о бомбовых ударах противника.

В районе с. Хорошево я оказался несколько раньше условленного времени и снова стал просматривать план предстоящей операции. Примерно через 10 минут на легковой машине подъехал молодцеватого вида генерал-майор в форме пограничных войск и сообщил, что Верховный Главнокомандующий на месте в с. Хорошево и ожидает меня.

Небольшое село, куда мы через несколько минут въехали, прижималось к крутому оврагу и, пожалуй, ничем не выделялось среди других сел Калининской области. Несколько улиц с деревянными домиками, а перед ними палисадники, зеленевшие черемухой, березой и липой.

Остановились в крайней избе, чтобы наскоро привести себя в порядок перед встречей с Верховным Главнокомандующим. Я почистился от пыли, умылся, привел в порядок обувь и т. д. Даже на фронте я не мог явиться в неопрятном виде.