Ноа поморщился, глядя на зашторенное окно.

- Как-то подозрительно тихо. Будь добра, принеси ружье. По-моему, оно нам не помешает.

Это уж точно. Кто знает, как давно я не стреляла из него, хотя в беззаботные студенческие времена я поручала моей совершеннолетней подружке Николь покупать патроны пачками и выбиралась за город, чтобы в одиночку оторваться и вволю пострелять по тарелочкам фрисби. Надеюсь, я не потеряла квалификацию.

Уже открывая дверь, я неожиданно обернулась:

- Ноа, ты расскажешь мне про ту автокатастрофу?

Он выдержал трехсекундную паузу и медленно покачал головой. Да я и так знала, что он скажет “нет”.

Я вышла за порог… и обалдела. Шел снег. На моей памяти снегом здесь называли жидкую порошу, развозившую лужи по всему городу. А это был настоящий снег, пушистые хлопья, летящие белыми лебедиными перьями. Мои кудряшки намокли и выпрямились, но я была в восторге - все стало таким ровным, атласно-блестящим и мерцающим в лунном свете.

Почти бегом я спустилась в подвал, долго искала плащ, в кармане которого был пистолет, потом пробралась к ружью через груды ненужных вещей. Их бы следовало давно выбросить… да бог с ними. Все равно дом скоро отберут.

Каким это казалось далеким и нереальным под этим снегом! Я чувствовала себя просто сказочно, учитывая, что в доме лежал труп моей любовницы.

Когда я выходила с ружьем наперевес, как супергероиня из комикса, мои исключительные уши вдруг уловили до боли знакомый звук. Уж поверьте, ничто на свете мне не спутать со звуком захлопывающейся двери моего дома! Крепко сжимая ружье, я подобралась к веранде и краем глаза заглянула в окно.

Ноа был не один.

В комнате находились еще двое. Это мог быть кто угодно, от полиции до знакомых Доры, ведь ее машина все еще стояла рядом с домом. Но почему-то я сразу поняла, что это не-мертвые, и к моему счастью, они подумали, что Дора - хозяйка дома. Бедная мертвая Дора в кои-то веки выручила меня.

Один из них был здоровым черным парнем с “дурой”, в сравнении с которой мое ружье казалось хрупкой тростинкой. Она была направлена на Ноа.

Второй стоял подальше, и не смотрел в их сторону, скорее в мою. Но, поскольку в темном стекле он не замечал ничего, кроме собственного отражения, я смогла его разглядеть в щель между шторами. Он был почти таким же высоким, как Ноа, и на этом сходство заканчивалось. Тип лица, в который влюбились бы все визажисты в мире: его одним мазком, одним нюансом с легкостью можно было превратить во что угодно, нарисовать, как на чистом листе, и злобу, и жестокость, и радость, и отчаяние… и при этом оно все равно осталось бы прекрасным и ангельски печальным. Будто что-то мучает его постоянно, ни на мгновение не давая покоя. А еще я подумала, что, будучи человеком, он вряд ли был таким привлекательным. Скорее всего, он был бесцветной неприметной молью с желтоватыми волосами, иногда вызывающей даже не интерес, а так, пассивное любопытство: что это за оно и чего от него ждать? Глаза не-мертвого несомненно украшали его лицо и делали особенным - недостающая деталь, превращающая посредственность в совершенство. Такое прекрасное и такое… пустое.

Итак, я увлеклась, хотя ни у меня, ни у Ноа на это времени не было. Внезапно предмет моего изучения отошел от окна, и я наконец получила возможность увидеть Ноа. Тот выглядел спокойным, хотя это ничего не означало. Ведь равнодушие, когда в лицо тебе смотрит дуло, есть глупость, либо же непростительная беспечность. Но вдруг… Не знаю, возможно, мне показалось, но выражение его лица изменилось. Чуть-чуть. Едва заметно дрогнули уголки губ. Он поднял руку, медленно, будто в рапиде, и я поняла: он меня заметил!

Я вскинула ружье и тщательно прицелилась, призывая на помощь все месяцы стрельбы по тарелочкам.

Они проследили за его рукой как в трансе. Так же медленно он щелкнул пальцами.

Отдача была неожиданно сильной, и в лицо мне полетело множество осколков - предвидеть это тоже не было времени. Но результат превзошел ожидания - чернокожего отбросило к стене, его голова разлетелась практически вдребезги. Падая, он разрядил свою железку в потолок, и карниз с диким грохотом обрушился прямо на голову того, второго. Однако он успел довольно ловко увернуться от волны падающих штор и отскочить в сторону.

Все происходило настолько быстро, что я не успевала соображать, кто куда движется и в кого стреляет. Вскочив на ноги, не-мертвый оскалился, почти зашипел, как кошка, и навел “пушку” на Ноа, но тот в долю секунды отклонился, и выстрел ушел мимо. Пистолет еще несколько раз яростно щелкнул вхолостую, прежде чем выпал из рук ни к чему не пригодным куском железа. Лик разъяренной Горгоны расплывался, таял, из глаз постепенно уходила безумная искрящаяся ненависть, и теперь становилось видно, что она скрывала там.

Страх.

Осторожно ступая по стеклам, я вошла, держа нашего гостя на прицеле.

- Познакомься, Банни Сторм, - ровным голосом сказал Ноа. - Это мой Джоули…

*

Неизвестно, что произошло, но игра как будто перешла на другой уровень. В воздухе висело такое напряжение, что он казался плотнее воды. По моему лицу что-то текло: то ли кровь из носа, то ли от ранения осколками веранды, то ли просто пот, но ружье я держала уверенно. Хотя почему-то чувствовала, что уже ничего не решаю.

Медленно Ноа приблизился к Джоули, тот слабо поднял руку, словно пытаясь защититься, но он ничего и не собирался делать. Только поймал его за запястье, и тот опустился на колени. Почему-то я обратила внимание на руку Джоули, стоя достаточно близко. Красивая, ухоженная, но два ногтя сломаны почти под корень, и они создавали впечатление крайней уязвимости.

Наконец, я услышала и его голос.

- Ноа, ты же не можешь… - сказал он тихо. Было заметно, что он не ожидал такого поворота, и относительное спокойствие дается ему с большим трудом. - После всего, что мы пережили вместе… Вспомни Чикаго…

- Ты прав - не могу, - Ноа отпустил его руку. - Я помню… как скрипел пол, когда над нами проходили псы Хаузер… как мы не дышали так долго, что у нас застыла кровь. Как мы прятались в канализации и жрали, что под руку попадется. А ты смог… забыл так быстро…

Джоули дрожал, и я вместе с ним, удерживать прицел было все труднее. Отчасти гипнотизировал ровный голос Ноа, отчасти давала о себе знать боль в плече от отдачи. Да еще раненая рука принялась кровоточить.

Наконец Ноа остановился и дотронулся до его волос. Медленно погладил. Размеренность его движений потихоньку сводила меня с ума.

- А этот кто? Представитель местной нежити? Ты ведь сказал ему, что я убил девочек МакКинли, верно? Или же… ты сообщил им, КТО я?..

- Ноа…

Джоули всхлипнул. Ткнулся в его ладонь, шепча бессвязные слова раскаяния, и ружье снова дрогнуло в моих руках. Выражение лица Ноа было почти мучительным. Господи, да я сама уже была готова умолять его, когда он обнял Джоули и произнес:

- Ну тише, все хорошо… Опусти ружье, Банни.

Я выполнила это с радостью и оперлась на него, как на трость. Обстановка начала потихоньку разряжаться, даже часы уже тикали не так громко. Со стороны я наблюдала, как Ноа прижимает его к себе с такой нежностью, что-то говорит на ухо, пропуская его волосы через пальцы; как Джоули беспомощно обнимает его… и во мне шевельнулось что-то вроде… да не ревность, нет. Скорее, просто зависть к их общему прошлому. Естественно - какими бы страшными такие моменты ни были, они роднят. И эти узы ничуть не менее крепки, чем уже давно связавшие их кровные.

- Не бросай меня больше, прошу тебя.

- Не брошу, детка, - сказал Ноа. - Никогда не брошу.

Тут ракурс немного изменился - Ноа передвигался незаметно, как тень - и теперь я видела лицо Джоули. Он закрыл глаза, пригревшись среди воспоминаний и в кольце рук, покорно принимая ласку, веря, что прощен. И когда Ноа прикусил его шею, которую до этого покрывал поцелуями, тот вздрогнул, но даже не застонал.