— Не уеду. Вот батарейки тебе для паука твоего, — сказала Катя. — Беги быстрей в дом, простудишься.

— Ура-а! — закричал Петя и побежал назад, размахивая батарейками.

К Кате медленно подошел Ник и обнял ее.

— Катя, — тихо сказал он.

— Сегодня Рождество русское. Я подарок тебе привезла, — смущенно сказала Катя.

Николай улыбнулся и зашел за Петей в избу.

Тот уже вставил батарейки.

— Марина! — крикнул он и нажал кнопку. Раздалась сирена, и лампочка замигала.

Марина охнула от страха и села на лавку.

Петя радостно засмеялся и вернулся к Николаю.

— Дедушка Коля, а дальше-то что было? — спросил он.

— А дальше дьявол пустился бежать. А Бог за ним вдогонку. Дьявол превратился в ведьму и поднялся на небо. А там схватился за луну и закрыл ее собой. Тут он немного отдохнул, но Бог догнал его и ударил колокольчиком. Ведьма удрала дальше.

Бог ненавидит дьявола и то и дело гоняет его. А дьявол, спасаясь, забирается на луну, отчего и бывают лунные затмения.

А тофалары, когда бывает такое затмение, стреляют вверх, чтобы помочь луне вырваться из объятий дьявола-ведьмы. Так вот.

— Дедушка Коля, а можно, я маме расскажу?

— Конечно, можно.

В полупустой университетской аудитории девятнадцатого века за столом сидела преподаватель — женщина лет сорока. Студенты рассаживались по местам. Женщина что-то дописала в тетради, встала и взошла на кафедру.

— Итак, начнем. Вытащите из ушей все, что может помешать вам воспринимать информацию, которая сделает вас людьми в этой бурлящей реке под названием жизнь.

Молодой человек поднял руку.

— Да, что у вас? — резко спросила преподаватель.

— Можно выйти?

— Нельзя. Сиди и слушай.

— Но мне очень надо.

— Ничего, потерпишь. Так вот, — сказала женщина, — сегодня мы с вами будем проходить очень интересную вещь, которая называется «начальный капитал». Начальный капитал — это то, с чего начинается все. Располагая им, можно начать свое дело либо куда-нибудь его вложить. Его можно легко потерять или приумножить. Но главное — то, как начальный капитал приобрести. Сегодня это сделать очень тяжело. Но в начале и середине девяностых годов происходил передел собственности. И все нынешние так называемые олигархи приобрели свой начальный капитал именно в это время. У кого-нибудь есть соображения по этому поводу?

Девушка в аудитории подняла руку:

— Я думаю, что в то время можно было заработать много денег из ничего — так, чтоб хватило на начальный капитал и на остальную жизнь. Существовали всякие финансовые пирамиды…

— Да, в девяностые годы было много финансовых пирамид, которые качали деньги из карманов простых людей. И никому даже в голову не приходило, что в стране, где все остановилось, невозможно заработать десять рублей, дав кому-то один. Еще в девяностые годы были очень развиты криминальные группировки, которые срастались с властью и тем самым тоже приобретали начальный капитал. Они получали все путем разбоя, грабежа и убийства. Их было столько, что можно было создавать профсоюзы…

Морг.

В просторном полутемном зале на столах лежали обнаженные тела. Из матовых окон падал слабый свет. Мужчина в полиэтиленовом фартуке бережно раскладывал на специальном столике инструменты для вскрытия. У окна на стуле сидел человек со связанными руками и заклеенным ртом.

— Ты думаешь, зря мне погоняло дали «Палач»? Не-ет, друг, я профессионал. Мне нравится кадавров резать… Так что, если не хочешь говорить, не надо. Это твое дело. У нас теперь свободная страна. Но что-то мне подсказывает, что этим самым делом ты совершил свою главную ошибку в жизни. И знаешь, почему? Я тебе отвечу. Вот если бы ты сразу сказал, про что тебя люди спрашивали, тогда бы ты быстро присоединился к этим парням. — Палач кивнул на лежавших на столах. — Но ты не захотел…

Палач взял шприц, колбочку с жидкостью и не спеша подошел к клиенту.

— Но я сегодня добрый. У меня в личной жизни хороший день. У меня дочка в школу пошла. Так что дам я тебе еще одну возможность зажмуриться тихо. Ну что, расскажешь? — Палач сделал паузу, в упор глядя на клиента. — Жалко, понравился ты мне. А я ведь по-любому узнаю, что мне надо, потому как я профессионал. — Палач стал заряжать жидкостью шприц, внимательно глядя на свет. — А ты будешь умирать очень долго и страшно, — назидательно говорил он. — Ну все, прощай, мудак… — сказал Палач, подходя с полным шприцем.

Дверь резко открылась, и в зал ворвались трое в масках.

— Вверх руки, сука! — заорал главный. — И на два шага от него! Быстро!

— Мужики, вы чего? — испугался Палач.

— На пол ложись, гад! Но сначала пушку двумя пальцами достань и тихонько положи рядом. Быстро!

— Слушай, козел, у тебя голос знакомый. Я тебя знаю? — спросил Палач подозрительно.

— Я сказал, пушку брось, и сам на пол! — закричал главный.

— Ладно, ладно, не надо нервничать. А шприц куда девать?

— Можешь пока держать, — сказал главный.

— Как скажешь.

— Только медленно, чтобы я все видел…

— Не вопрос. — Палач медленно положил пистолет на пол.

— Очень хорошо. А теперь сам.

— А шприц?

— Можешь выкинуть.

Палач аккуратно кладет на пол шприц и резко бросается в сторону, прячась за сидящим на стуле. Одновременно неизвестно откуда он выхватывает пистолет и сразу стреляет в одного из вошедших. Тот падает. Остальные двое открывают ураганный огонь, прошивая как привязанного, так и самого Палача.

— Вот тварь! Я так и знал, что он выкинет что-нибудь такое, — взволнованно сказал главный и снял маску. — Посмотри… — Он кивнул в сторону Палача.

Помощник подошел.

— Вроде живет, — сказал он, опасливо нагнувшись.

— Куда попал?

— В живот, похоже. Кровищи много… Чё делать будем? — Помощник повернулся.

Главный медленно подошел, держа пистолет на изготовку.

— А… Это ты, мент легавый, — с кровавой пеной на губах сказал Палач. — То-то, слышу я, голос знакомый…

— Расскажи-ка лучше мне, что Михалыч просил тебя узнать?

Палач из последних сил показал средний палец.

Главный выстрелил в голову.

— Степан, ты чё!.. Мы же не узнали! — растерянно воскликнул помощник.

Степан повернулся и два раза выстрелил в помощника.

Потом подошел к Палачу, порылся в карманах, достал бумажку, сел на скамейку рядом с трупом и прочитал.

— Вот так-то, — сказал он, кладя бумажку в карман.

На лавочке открытого стадиона сидели трое мужчин и смотрели на продолжающуюся футбольную тренировку.

Старший по кличке Корон был одет не по-спортивному. В футбол он не играл.

— Приятно вот так вот посидеть, покурить после занятий спортом, — сказал Бала.

— Курить после физнагрузок очень вредно, — сказал Баклажан. Это был абсолютно черный негр. Он курил.

— Слышь, Баклажан, а у вас в Эфиопии все такие умные? — спросил Бала.

— Я русский, — сказал Баклажан.

— Вот только не надо нас грузить. Русские столько не курят. Вот мы с Короном по пачке в день, а ты, боец за здравоохранение, — полторы, а то и две! Так что засунь язык в черную жопу и сиди ровно. Русский…

Перед ними парни играли в футбол.

— Ну что, может, о делах поговорим? — после паузы спросил Корон.

— Давай поговорим, — сказал Бала.

— Давай поговорим, — сказал Корон.

— Ну, говори, — сказал Баклажан.

— А дела наши очень плохие, — сказал Корон.

— Это почему это? — спросил Баклажан.

— Догадайся с трех раз. Бабло кончается, а работы нет. После последнего мероприятия уже месяц как прошел.

— Ну и? — тупо спросил Бала.

— Что «ну и»? — разозлился Корон. — Бабло кончается, а перспектив никаких.

— Перспектив? — переспросил Бала.