Пани Леонтина смотрела на мальчика с таким изумлением и испугом, что глаза у нее округлились.
— Как же так?.. Значит?.. — начала старушка.
Но Михалу было некогда: на огне стояла кастрюлька с гороховым супом, нужно было помешивать, чтобы горох не пригорал.
— …значит, я перед вами извинился, и точка. У вас чайник кипит. Снять?
Старушка сняла чайник и, качая головой, точно собиралась сказать: «Ну и дела!» — удалилась. Но Михал в блаженном состоянии от исполненного долга этого даже не заметил.
Когда механик вернулся после работы домой и входил в комнату, он услышал, как Витек громко сказал Михалу:
— Разве я один завидую твоим пятеркам? — и замолчал, уставившись на Михала.
— Э-э-э… подумаешь, велика важность — пятерки! — отмахнулся Михал.
— Для тебя, конечно, ерунда… а много у нас в классе таких способных, как ты?
— О чем это вы? — поинтересовался Черник, стягивая через голову свитер. — О чем это вы говорите?
— Вот Михал говорит…
— Да брось ты, — слабо запротестовал Михал.
— Тебе, конечно, брось! Ты способный! Пятерка за пятеркой галопом скачут.
— Если б я не занимался…
— Само собой разумеется, что ты занимаешься… — быстро подхватил Витек, будто отвечал вызубренный урок. Вдруг он вскочил: — Я пойду. Совсем забыл, мне мама велела пойти в магазин.
— Видишь, Михал, — сказал довольный механик, разминая пальцами сигарету, — из тебя толк выйдет, человеком будешь.
— Что мне видеть? — Михал встал на свету у окна. — Лучше вы на меня посмотрите.
— А что мне на тебя смотреть? Не видал я тебя?
— Чучело я огородное, вот кто! — выпалил с досадой Михал. — О пятерках Витек трубит, а о том, что вся школа надо мной смеется, умалчивает.
— Смеется? Почему? — Черник был крайне удивлен. Он подошел к племяннику и снова спросил: — Почему?
— Потому что я похож на клоуна! Что это за штаны? Болтаются, как девчачья юбка. А пиджак у меня ватой набит, я в нем выгляжу, как горбатый.
— Хм!.. Вполне приличный костюм… Может, не совсем модный.
— Я тоже за модой не гонюсь, а эти столичные пижоны делают из меня посмешище. Только и слышу «ха-ха-ха» да «хи-хи-хи»! Хватит с меня! Лучше поеду домой. Если мама не купит мне новую одежду, чтобы было в чем в школу ходить, я устроюсь куда-нибудь на завод. На заводе не так смотрят на одежду, ведь верно, а?
— Верно, — подтвердил озадаченный Черник. — Молодежь любит приодеться, щегольнуть модными вещами, а взрослые… Правда, теперь и взрослые тоже носят брюки поуже и пиджак без таких плечей… Но зачем тебе ехать домой? Дело это мужское. Садись, обсудим, что и где можно тебе купить.
Стратегический план Михала увенчался полным успехом. На другой день Михал шагал в школу в новой, с иголочки одежде. Темно-синяя куртка, надетая поверх серого свитера, прекрасно гармонировала с воротником цветной клетчатой рубашки. А черные «техасы» были такие узкие, что навевали мысль о том, как их, вероятно, трудно надеть. Довершали этот великолепный туалет новые черные туфли.
Преображение, разумеется, сразу заметили. Ребята сдержанно одобрили наряд, а девчонки, которых, вероятно, подговорили Гражина с Данкой, окружили Михала на перемене и хором прокричали:
— Чудо-юдо Рыба-кит!
Михал опешил от неожиданности и даже растерялся, но ничуть не обиделся. Казалось, он даже обрадовался этому знаку внимания.
Витек тоже одобрил новый наряд.
— Классно! Тебе идет! — сказал он с искренним восторгом. — Значит, дядька не пожадничал: раскошелился.
— А что ему жадничать? — Михал пожал плечами. — Напишу матери, она все деньги вернет. Лучше уж тратиться на одежду, чем на водку. А то нет? А старый костюм мне пригодится для работы дома. Сказать честно, мне и в нем было неплохо, но чтобы девки надо мной потешались? От кошки рожки!
— Откуда ты знаешь, что девки? — удивился Витек.
— Ребятам все эти моды до лампочки.
— Не скажи. Хростецкий и Збышек Вихан тоже любят пофасонить. Не замечал?
— Ну, замечал, — отмахнулся с презрением Михал. — Пижоны! Я могу одной рукой обоих уложить.
Но когда после уроков в вестибюле Ендрек и Збышек подошли к Михалу, чтобы поближе рассмотреть его шикарные брюки, Михал с удовольствием сообщил им, сколько они стоят и где куплены.
Витек как раз в это время съезжал по перилам со второго этажа. Он был уже у самого финиша, как вдруг растянулся во всю длину, и вдобавок со страшным грохотом, потому что уронил портфель с книгами.
А все из-за какого-то первоклашки, который бежал по коридору и угодил прямо под ноги Витеку. Оба они катались по полу, пытаясь подняться, и снова падали. Откуда ни возьмись, выскочил еще один мальчонка и, решив, что его товарища бьют, бросился на помощь и стал молотить кулаками бедного Витека.
— Так ему! Всыпь еще, еще! — подзадоривал малыша развеселившийся Збышек.
Михал стоял в стороне и умирал от смеха. Он продолжал хохотать даже тогда, когда Витек поднялся и, не оглядываясь, поплелся домой, затаив обиду на друга.
Обед Михал ел без всякого удовольствия, хотя еще час назад у мальчика текли слюнки при одной только мысли о горячем борще с грудинкой.
А все из-за Витека. Из-за этого глупого Витека, который — это было видно по всему — на него обиделся. За что? Подумаешь, посмеяться нельзя!
Но на душе у Михала было нехорошо. Он был недоволен собой. А это такое чувство, будто у тебя ноет зуб: вроде и боль-то не сильная, но ни о чем другом думать не можешь…
Надо было найти какой-то повод к примирению. И Михал придумал: он сводит Витека в кино на свои деньги. В кинотеатре «Здрове» как раз идет прекрасный фильм. Да, лучшего пути к примирению и не придумаешь…
Михал постучал к Петровским. Дома был один Геня; он сидел на полу и старательно строил из кубиков пирамиду.
— Витека нет, папы нет, мамы нет, — выпалил он одним духом, продолжая заниматься своим делом.
— Витек с родителями ушел? — спросил разочарованный Михал.
— Нет. Он с Агнешкой.
— С Агнешкой! У учительницы? — В голосе Михала прозвучало неподдельное удивление.
— На кухне. Агнешка будет с ним заниматься, — пояснил Геня. — Она это делает лучше тебя. Нашему папе нельзя нервничать. И маме нельзя. Им это вредно. Витеку нельзя оставаться на второй год в пятом… Наша мама не такая богатая, как твоя.
— И кто же это придумал? Агнешка? — спросил Михал с иронией, которой Геня не заметил.
— Нет, не Агнешка, а все. Я же говорю — все.
— А про мою маму, что она богатая, тоже все придумали?
— Не знаю.
— А кто придумал, что Агнешка лучше меня объясняет? Это уж наверняка она!
— Она сказала, что будет учительницей и умеет объяснять. Наша учительница тоже нам все объясняет…
Михал вышел, с досадой хлопнув дверью. В коридоре он помедлил, потом решительно направился в кухню.
Дни становились длинней. И Михалу, привыкшему делать уроки при свете лампы, странной показалась кухня, освещенная лучами заходящего солнца. Витек и Агнешка сидели за столом, а на подоконнике сидела Кисуля.
Михал решил ничему не удивляться.
— Привет зубрилам! — сказал он весело. — Витек, собирайся. У меня два билета на «Благородного пирата».
У Витека загорелись глаза, но он тут же взял себя в руки.
— Не могу. Математика.
— Плюнь ты на нее, спишешь потом у меня.
— Михал, — вмешалась Агнешка, — не приставай к нему! Витеку надо заниматься. Иди сам в кино, раз ты можешь себе такое позволить!
— Могу, потому что у меня мама богатая, да? Это ты хотела сказать? Работала бы ты столько, сколько моя мама, у тебя бы давно горб вырос! — выпалил он залпом.
Агнешка и Витек посмотрели на него с изумлением.
— Никто про твою маму ничего не говорит, — спокойно ответила девочка, гладя Кисулю, которая, испугавшись крика, спрыгнула с подоконника на стол, а со стола — прямо на колени к Агнешке.
