— Сегодня я не могу, — сказала она, как только они оказались внутри, — но я хорошо делаю рот.

Рот она делала так себе, но Голд не стал заострять на этом внимание, Голду было все равно. Еще до захода солнца в тот день он понял, что до Линды Бук не встречал еще женщины, которой с такой готовностью отдал бы сердце. Голд легко влюблялся. Он непременно влюблялся, когда ничего не делал. Иногда он влюблялся даже месяца на четыре, хотя чаще всего его любовь продолжалась от шести до восьми недель. Один или два раза он влюбился на минуту. Будучи уверен, что и это новое увлечение имеет шансов не больше, чем другие, он полностью отдался ему. В спазмах романтического головокружения он рассказал ей все об Андреа и немало о Белл. Его унесла свежесть ощущений и возбуждение, и он попросил ее тайно поехать с ним в Акапулько, куда собирался с Андреа во время рождественских каникул на следующей неделе. Она быстро согласилась.

— Может быть, мне придется взять двоих детей.

— Это невозможно.

— Я оставлю их с мужем.

— Может быть, за нами будут следить, — вспомнив о Гринспэне, он счел, что целесообразно предупредить ее.

— Так далеко мой муж не пойдет, — сказала Линда Бук, — хотя он из кожи вон лезет, чтобы помириться. Ему ужасно не нравится, что мы разъехались.

— Он совсем не глуп, — сказал Голд. — Он был бы просто дурак, если бы отказался от тебя.

Линда расцвела, как роза.

— Ты знаешь, как сделать женщину счастливой. Но я хочу тебя предупредить. Замуж за тебя я никогда не выйду.

Голд даже не мог сразу найти нужных слов.

— Форму! — закричал он наконец. — Они ее сломали! Они сломали форму, в которой тебя отлили!

В ХОЛОДНОМ утреннем свете он сидел за завтраком, обхватив руками голову и думая, что же это он, мудак, наделал.

СИД дал Голду чек на три с половиной тысячи долларов. Голд сунул чек в карман.

— И еще мне нужен твой совет, Сид, об Акапулько. Вообще-то я еду туда не по заданию правительства, и нас там будет двое.

Сид, задумавшись, сложил губы трубочкой.

— Не уверен, что места, которые я тебе называл, подходят для Белл.

— При чем тут Белл, Сид? У нас с Белл все кончено. Мы больше уже не вместе.

Если Сид и не одобрил этого, то хорошо скрыл свои чувства.

— А я почему об этом ничего не знаю? — всего лишь с легким удивлением спросил он. — Сестренки по-прежнему с ней общаются, ведь так?

— Я не уверен, что она знает. — Разговор принимал затруднительно-исповедальный оборот. — Я надеюсь, она сама догадается. В Вашингтоне у меня есть девушка, с которой я тайно обручен и на которой хочу жениться.

— Значит, ты и правда влюбился, малыш?

— Да, Сид. Но я влюбился в другую.

— Ты хочешь сказать, что их трое? — Сид выпрямился на стуле, и его лицо осветилось выражением живейшего удовольствия.

Голд застенчиво кивнул.

— И есть еще один тип из ФБР, еврей по фамилии Гринспэн, вероятно, он все еще проверяет меня на благонадежность.

— Ответь-ка мне, — сказал Сид, попросив официанта принести им еще по одной, — почему же ты не женишься на той, которую любишь?

— Ее муж не позволит, — сказал Голд. — Он бесится уже из-за одного того, что они не живут вместе. Это здоровенный сумасшедший мужик, и он ничего не должен знать.

— Вот это весело.

— У нее четверо детей.

— Еще веселее. — Сид от души расхохотался. — Ей случайно не нужно пломбировать зубы?

Голд удивленно ответил:

— А ты откуда знаешь?

Сид только снисходительно улыбнулся в ответ. Потом объяснил:

— Каждый раз, когда я волочился за какой-нибудь девчонкой, она решала, что ей нужно пломбировать зубы.

— Линде тоже нужно запломбировать пару зубов. Я сказал, что заплачу за нее.

— Не дай выставить себя на большее.

Голд опять почувствовал смущение.

— У двоих ее младших ортодонтоз, — признался он, — и я сказал Линде, что и тут помогу.

— А почему ты женишься на той из Вашингтона?

— Она очень миленькая, Сид, — с чувством ответил Голд, — она и правда очень хороша, а ее отец может помочь мне своими связями. У них много денег, а это значит, что мне будет легче помогать Линде оплачивать счета от дантиста.

— А какие у нее зубы?

— Хорошие, Сид, хорошие.

— Она высокая?

— Очень. С длинными ногами и очень крепкими костями. Она здоровая и очень красивая.

— Тогда езжай в Акапулько с ней, — искренне сказал Сид. — Похоже, с ней ты сможешь неплохо отдохнуть.

— Я и еду с ней, Сид, — сказал Голд, — но тут есть одно затруднение. Меня убивает мысль о том, что нужно уезжать от Линды, и я хочу тайно взять ее с собой.

— Так в чем же затруднение? — спросил Сид.

— А это возможно? — спросил Голд. — Смогу я провернуть это дело так, чтобы меня не засекли?

— Конечно, это возможно, — с жаром уверил его Сид и попросил официанта принести им еще по одной. — У меня в Хьюстоне есть приятель, с которым я веду кой-какие дела, так вот, он ездит с одной мексиканской телевизионной актрисой, которая ездит с пилотом авиалайнера, который женат на женщине из Мексиканского Туристического Бюро, которая может помочь с билетами и бронированием номеров.

— Может быть, ей придется взять с собой двоих детишек.

— Чем больше, тем веселее, — рассмеялся Сид, — если только ты можешь себе это позволить. Нужна будет горничная или беби-ситтер, чтобы она была свободна по ночам.

— Об этом я не подумал. Сид, а как мне спрятать столько народу? Два отеля? Три?

— Один, — лаконично ответил Сид.

— Один?

— Конечно, один. Один отель объяснит твое присутствие в том месте, где тебя увидят, и ты не будешь попусту терять времени, носясь туда-сюда. Ты, пожалуйста, не обижайся, Брюс, но мне кажется, я впервые в жизни наконец-то горжусь своим младшим братишкой.

— Но это еще не все, — напомнил ему Голд, у которого от этого комплимента на мгновение закружилась голова, — там будет и этот тип из ФБР, который может все разнюхать и погубить. Кстати, а какая она из себя?

— Кто?

— Эта мексиканская телевизионная актриса, — сказал Голд.

— Говорят, совсем недурна, если тебе нравятся невысокие, смуглые, с формами и страстные. Говорят, она в любви, как фейерверк. А я-то всегда считал, что ты пуританин. Никогда не думал, что у тебя хватает духу на такие штуки.

— Сид, у меня не хватает духу на такие штуки, — неуверенно решил Голд. — Я собираюсь все это отменить.

— Только через мой труп, — запротестовал Сид таким оскорбленным тоном, что это привлекло внимание других посетителей ресторана. — Да я вот уже лет пятнадцать так не веселился. Ну, скажи, что тут может не удаться? Черт возьми, жаль, я не могу поехать, ни мое сердце, ни Гарриет не вынесут этого. Слушай, мы закажем тебе два отдельных коттеджа в Вилла-Вера, они стоят стена к стене. У тебя будет по собственной кухне и бассейну в каждом, и ты сможешь не болтаться на людях. Так, как я это себе представляю, тебя даже этот Гринспэн из ФБР не побеспокоит.

— Извините, что вмешиваюсь, — сказал Гринспэн из ФБР, — но я бы хотел внести одно предложение. Ему понадобится третий номер для себя самого, куда могла бы звонить каждая из дам. В оправдание он может сказать, что у него секретное поручение из Вашингтона. Я рекомендую три номера рядом, и чтобы его был посредине.

— А вы, кажется, не новичок в таких делах, — с уважением сказал Сид, после того как Голд представил их друг другу.

— Я работал на разных президентов, — таков был сдержанный ответ Гринспэна. — Ваша квартира — настоящий свинарник, — сказал он Голду о его студии, когда они вошли туда. — Я говорю это больше с печалью, чем с гневом. Я уже давно хотел сказать вам об этом.

— Гринспэн, не суйтесь в чужие дела, — сказал Голд с видом, явно свидетельствовавшим о том, что он обеспокоен и раздражен. — Я не хочу, чтобы Белл что-нибудь узнала.

— Она знает, она знает, — нараспев, словно читая молитву, сказал Гринспэн. — Знает все, кроме имен. Уж в чем в чем, а в глупости Белл обвинить нельзя.