На рынке в теплушке у бабушки топилась железная печка. Рая с удовольствием погрелась около нее. Показала бабушке свои отметки.

— Умница! — похвалила Арина Павловна внучку. — На сколько отпустили?

— На две недели, бабуля.

— Хорошо: немножко отдохнешь.

Но и каникулы были полны хлопот. В школе организовали кружок рукоделия, и девочки вязали бойцам шерстяные носки и варежки. Вместе с классной руководительницей собирали для солдат теплые вещи. Помогали одиноким старикам. И две недели пролетели как два дня.

Снова начались занятия, и дел, кажется, стало еще больше.

Каждый раз, ложась спать чуть ли не за полночь, Рая думала: как много человек может сделать за день! Сегодня, например, сразу же после занятий весь их класс отправился собирать подарки бойцам ко Дню Красной Армии. Потом она навестила своих подшефных старичков, убрала квартиру, написала письмо на фронт их сыну-танкисту. После этого побежала на рынок к бабушке. А вернувшись домой, убиралась дома. Потом делала уроки. Потом готовила обед на завтра. А перед самым сном заштопала себе чулки. И так каждый день!

В этих хлопотах и заботах и прошла зима. Наступили весенние дни. Здесь, в предгорьях, они стояли солнечные, с ясным высоким небом, с упругими ветрами. Город тонул в золотисто-изумрудной дымке распустившейся листвы. И казалось, так хорошо, так радостно жить на этой земле!

Но радость омрачалась мыслью: война продолжается и с наступлением лета фашисты снова будут рваться на Кавказ, ведь им позарез нужна нефть. Удержат ли их наши?

Наступили летние каникулы.

С каким нетерпением ждали их до войны! Готовились к туристическим походам, к лагерям, к поездке в деревню к родственникам. А сейчас, кажется, никто и не радовался, что учебный год закончился и впереди чуть ли не три месяца свободных. Разве только мальчишки охотно забросили свои портфели с учебниками в дальние углы. Младшие собирались ватагами и целыми днями пропадали за городом, «сражались» с врагами. А старшеклассники осаждали горком комсомола, военкомат в надежде попасть на фронт.

В середине лета пришла тревожная весть: немцы снова взяли Ростов и развивают наступление на Кавказ.

А вчера Дагалина сказала, что их больница стала военным госпиталем и уже поступила первая партия раненых.

Потянулись дни, полные тревог.

— Скорее бы уж кончались каникулы! — сказала Фатимат Рае. — В школе как-то лучше… Спокойнее.

И действительно, никогда так не ждали ребята первое сентября, как теперь. В эти тревожные дни одиночество особенно тяготило, хотелось быть вместе со всем классом, с подругами, товарищами.

Но когда наступило первое сентября, оказалось, что в их классе остались почти одни девочки. Многие мальчишки поступили в военные училища — кто в летное, кто в морское. А некоторым, говорят, удалось каким-то путем попасть прямо на фронт.

И кажется, впервые Рая и Фатимат пожалели, что они родились девчонками. И вдруг по школе прошел слух, что будто бы в Нальчике открываются курсы связисток. Тотчас же после уроков подруги отправились в горвоенкомат. Но там сказали, что они не подходят по возрасту. К тому же курсы уже полностью укомплектованы.

Девочки возвращались домой чуть не плача.

Но вот на одной из утренних линеек директор школы объявил, что для старшеклассников вводится военная подготовка: мальчики будут изучать стрелковое дело, а девочки — санитарное.

И мальчишки и девчонки бурно приветствовали это сообщение. Кто-то сказал, что не исключена возможность попасть потом на фронт — в санбат или полевой госпиталь. И Рая уже представляла себе, как она перевязывает бойца, как выносит из-под огня тяжело раненного командира. И странно, почему-то все — и раненые солдаты, и раненые командиры — походили на папу…

Рая стирала, когда перед вечером к ней забежала Фатимат.

— У тебя много дел? — спросила она.

— Нет, осталось выстирать бабушкину кофту. А что?

— Мама зачем-то просит тебя прийти к нам.

— Хорошо. Посиди, почитай. Я сейчас кончу.

Фатимат удивилась: вода в тазу не пенилась и была желто-землистого цвета. А когда Рая стала отжимать белье, Фатимат даже испугалась: руки подруги были красными-красными!

— Это от щёлока. Очень крепкий сварила, — пояснила Рая.

— Давай я помогу тебе полоскать, — сказала Фатимат.

Она собрала выстиранное белье в таз и вышла во двор, где стояли бочка с водой и корыто. Скоро пришла и Рая. Подруги быстро прополоскали белье, развесили во дворе и отправились к Фатимат.

На город надвигались сумерки. До войны в это время в домах уже зажигали свет. А сейчас окна смотрели печально и сумеречно на полупустынные улицы. Людей было мало, а те, которые встречались, все куда-то торопились. Невольно и девочки прибавили шаг.

Дагалина усадила девочек на диван, рядом с собой и сказала:

— Рая, Фатимат! Вот о чем я хотела с вами поговорить. На фронте идут тяжелые бои. Вчера к нам в госпиталь снова привезли большую партию раненых. Не хватает ни сестер, ни нянь. Вы уже довольно взрослые, по дому хорошо помогаете. Но дом есть дом, и тут мы как-нибудь управимся. А там — люди больные. И вы бы сумели помочь нашим няням. Как вы на это смотрите?

Девочки переглянулись, и Фатимат прочитала в глазах Раи заветную мысль: из военного госпиталя скорее можно попасть во фронтовой санбат.

— Тетя Дагалина! Я могу хоть завтра пойти! — воскликнула Рая.

— И я, мама! — подхватила Фатимат.

— Спасибо, спасибо, дорогие!

На другой день все трое отправились в госпиталь. Он находился за городским парком.

Во дворе госпиталя стояли санитарные машины с красными крестами. Торопливо ходили люди в белых халатах.

Дагалина оставила девочек в вестибюле.

— Посидите тут, — кивнула она на деревянный диван. — Я на минутку к начальнику.

Девочки сели.

В вестибюле пахло йодоформом и карболкой. У Фатимат закружилась голова от этих запахов, забилось сердце, и начало поташнивать.

— Ой, Рая! — прошептала она. — Знаешь, я боюсь… Как увижу кровь, мне становится плохо.

— Ну, чего же бояться! Да и раненых привозят уже перевязанных. Крови не будет.

Дагалина вернулась быстро. В руках у нее были халаты.

— Все в порядке. Одевайтесь.

Девочки надели халаты и вместе с Дагалиной вошли в коридор, заставленный койками.

— Вот видите, как у нас тесно, — сказала Дагалина. — В палатах тяжелые больные, а тут поместили выздоравливающих.

И словно в подтверждение слов Дагалины, из дальнего конца коридора выскочил на костылях вихрастый, веснушчатый паренек. В нем было столько радостного задора, что можно было подумать, он не раненый солдат, а спортсмен, участник какого-то шуточного кросса.

— Ястребков, тише! — окликнула его Дагалина. — Упадешь, вторую ногу сломаешь — домой отправят!

Солдат остановился, внимательно посмотрел своими синими глазами на сестру и, поняв, что она шутит, по-мальчишески широко улыбнулся. Запрыгал к выходу, но теперь осторожно, потому что в самом деле боялся, что попадет не в часть, куда он так рвался, а домой.

Из кубовой вышла старая кабардинка в халате, с ведром и щеткой в руках.

— Няня! — окликнула ее Дагалина. — Я привела вам помощниц. Познакомьтесь: это Рая, девочка из Ленинграда…

Старушка удивленно покачала головой:

— Аллах, аллах! Из того большого города, что на северном крае земли?

— Оттуда… А это моя дочь. Фатимат.

— Клянусь небом, что это так! — согласилась старушка. — Точная чеканка с отца, Мамеда… А что, дочь моя Дагалина, что слышно о Мамеде? Пишет?

— Да. Он совсем сейчас недалеко. В Орджоникидзе, с госпиталем.

— А, вон что… Дай бог, чтобы пуля минула его. Добрейший человек. Ах, как приятно было работать с ним, когда он был главным у нас. — Старушка снова перевела свой взгляд на девочек. — Что же, дочери мои, вы вовремя пришли: сегодня у нас большая уборка. Будем и окна протирать, и полы мыть, и тумбочки убирать.