Голоснов и Мовцесов в нашем партизанском отряде научились незаметно подбираться к врагу, нападать на него стремительно, метко поражать противника огнем из автоматов и гранатами. Командир роты не случайно включил их в тройку храбрецов, перед которой стояла задача уничтожить немецких автоматчиков.

Бойцы умело использовали неровности местности. Прижимаясь к земле, они почти вплотную подползли к фашистам с флангов. Стремительный бросок, точный огонь, несколько метко брошенных гранат — и группа немецких автоматчиков перестала существовать. Рота смогла успешно отразить вражескую атаку.

В том же трудном бою под станицей Курчанской в первой роте отличился старшина Сероштан, дружески прозванный «матросом с Кубани». Весельчак, балагур, находчивый и ловкий, он оказался способным разведчиком. Ночью, в недолгие часы затишья, подбирался к вражеским позициям, добывая ценные сведения о противнике.

Однажды старшина снял с убитого немца полевую сумку. Среди прочих вещей в сумке оказалась объемистая тетрадь, исписанная мелким почерком. Командир роты Куревич раскрыл тетрадь на последних страницах и вслух прочитал:

— «Нас торопили вперед, на восток. Мы прошли донецкие степи, форсировали большую русскую реку Дон, но задержались на Кубани, особенно на Таманском полуострове. Русские матросы сражаются превосходно. Нам неоднократно офицеры разъясняли: скоро откроется ближайшая дорога к знаменитой бакинской нефти. Затем нас ждет Ближний Восток, а там — Индия. С Красной Армией вскоре будет покончено. А мы все идем, оставляя на бескрайних полях России неисчислимое количество солдат.

Русские не теряют боевого духа. Наоборот, чем дальше мы уходим в глубь этой непонятной страны, тем испытываем большее сопротивление. Нам много говорили, что Россия — дикая и нищая страна. Почему же на пути такие богатые города и станицы? Наш командир, наверно, по рассеянности сказал: „Одна только Кубань прокормит всю Германию“.

Что за народ, эти русские? В селах и станицах мы встречали совсем мало жителей. Недавно в занятом кубанском селе нашли только одного старика. Привели его к офицеру. Переводчик спросил, куда девалось население. „Все ушли. Кто в горы, кто в плавни, — ответил старик, — а я дряхлый. Остался в родном курене“.

Старик в свою очередь поинтересовался, что мы за люди, куда держим путь. Офицер ответил так, словно перед ним стоял не старец, а тысяча жителей. Голос его звучал громко и властно:

— Россия у наших ног. Мы ее завоевали. Скоро падет Кавказ. Мы — властелины мира!

Старик спокойно сказал:

— Ох, много вам еще дела. Хватит ли силенки?

Офицер не понял: что это — сочувствие или насмешка. Он гневно посмотрел на старика, ответил:

— Великий фюрер нас доведет до цели. Немцы покорят весь мир!

— А кто этот фюрер? — опросил казак.

— Ты старый дурак! — выкрикнул офицер. — Фюрер — великий полководец и наш учитель.

Старик начал говорить что-то такое, от чего переводчик изменился в лице.

— Старец, видимо, не в своем уме, — объяснил переводчик. — Он сказал: перед войной в их село забрел пьянчужка. Кого обворует, кого обманет. Казаки прозвали его „фраером“, а проще — жуликом. Он допился до смерти… А у немцев, говорят, „фраер“ вроде царя.

— Довольно! — крикнул офицер и разрядил свой кольт в старика.

Черт их поймет, этих русских матросов: люди они или дьяволы?! Вчера на нашем участке они захватили пулемет и тут же обратили трофей против нас. Их крик „Полундра!“ разрывает сердце. — Это верная смерть. Скорее бы вернуться в родные края, на наш прекрасный Рейн».

— Фашистов ожидает не Рейн, а могила на русской земле, — сказал старшина Сероштан, когда командир закончил чтение. В ответ вокруг одобрительно зашумели…

29 августа гитлеровцы начали наступление на позиции батальона с двух сторон — от хуторов Белый и Стрелка. Враг ввел в бой большие силы, во много раз превосходившие наши. В наступление пошли танки. Гитлеровцы, видимо, решили во что бы то ни стало прорвать оборону советских войск, но встретили исключительно мужественное сопротивление. Майор Куников и батальонный комиссар Никитин в ходе боя появлялись там, где было особенно трудно. Батальон без приказа не отступил и на этот раз.

В конце августа, в разгар боевых действий на Тамани, командующий Северо-Кавказским фронтом Маршал Советского Союза С. М. Буденный прислал морякам телеграмму, в которой говорилось: «За героизмом, проявленным личным составом морской пехоты, следит вся страна, как в свое время следили за героями Севастополя. По данным разведки, вы уничтожили до 80 % состава немецкой моторизованной дивизии…»

Вскоре мы горячо поздравили Цезаря Львовича Куникова с высокой наградой — орденом Александра Невского.

Несмотря на массовый героизм советских воинов, значительное количественное превосходство в силах позволило противнику преодолеть сопротивление наших войск, с 1 сентября прорваться к Черноморскому побережью в районе Анапы и изолировать от основных сил фронта части морской пехоты, которые вели бои на Таманском полуострове. Защитники полуострова оказались в чрезвычайно тяжелом положении. Но они по-прежнему упорно защищали каждый оборонительный рубеж.

Куниковцы наносили врагу значительный урон, но и сами несли потери. В первой роте пали смертью храбрых бойцы Колесников, Готоулин, старшина Сероштан. В бою получил тяжелое ранение батальонный комиссар Никитин.

Батальон получил приказ отойти и занять оборону в районе Курган — Шаповаловка — озеро Яновское. 2 сентября на позиции батальона обрушились удары вражеской авиации, в атаку ринулись танки. Создалась угроза окружения. В такой критической обстановке особенно нельзя допускать панические высказывания. Я решил обратиться к Куникову.

— Дело серьезное, — оказал он, выслушав мои опасения. — Кое-кто в ротах уже поговаривает: «Мы в западне, обреченные». С таким настроением надо бороться. — Цезарь Львович вздохнул: — Идите в роты, во взводы, беседуйте с бойцами, воодушевляйте их…

После разговора с Куниковым, мы, пять штабных офицеров-коммунистов, отправились в самое пекло боя. У каждого — запасные диски к автоматам, гранаты, свежие газеты.

Я прибыл в первую роту. Она геройски отбивалась от вражеской пехоты, которую поддерживали танки и артиллерия. Мы с Кожевниковым, заместителем командира роты по политической части, переползали из окопа в окоп, в минуты затишья накоротке беседовали с бойцами. В моих руках оказался номер газеты «Красная звезда», в котором сообщалось о славных подвигах черноморских моряков в боях с фашистской ордой на Таманском полуострове. Читал бойцам корреспонденцию, объяснял, что за нашими подвигами восхищенно следит весь советский народ. Говорил и о том, что в критический момент нам подадут руку помощи, не оставят в беде. Во время очередной атаки врага приходилось прерывать беседу, браться за автомат, пускать в ход гранаты.

Наши беседы не прошли бесследно. Настроение у бойцов поднялось. Они по-прежнему горели одним желанием: бить немецко-фашистских захватчиков до полной победы. Батальон стоял насмерть и не отступил ни на шаг.

3 сентября гитлеровцы начали переправлять из Крыма на Таманский полуостров две дивизии. Они стали теснить малочисленные части морокой пехоты. Морякам пришлось отражать атаки противника с двух сторон — с востока и с запада.

Поздним вечером 5 сентября Куников созвал срочное совещание. По возбужденному лицу майора мы определили: произошло что-то важное.

— Так вот, товарищи, — сказал комбат, открывая совещание. — Враг занял город Тамань. Мы отрезаны от своих войск. Перспектив на получение подкрепления в нынешней обстановке нет. По соображениям военной целесообразности командующий фронтом приказал оставить Таманский полуостров.

Командиры нахмурились, помрачнели. Куников возвысил голос:

— Перед нами поставлены задачи, достойные героической морской пехоты: не допустить наступления немцев вдоль Черноморского побережья… А на Таманский полуостров мы еще вернемся!