С помощью старших товарищей по подполью молодые мстители казнили синявского атамана, приспешника гитлеровцев, Павла Зубкова, а затем взорвали железнодорожный мост через реку Морской Чулек. В результате взрыва более двух недель фашисты не могли подвозить по железной дороге войска, боеприпасы и другие грузы на участке Таганрог — Ростов.

Укрываясь в пещерах Синявки, юные подпольщики наносили удары по врагу…

В море вспыхивали сигнальные огни. Гребцы то и дело смачивали уключины, чтобы они не скрипели.

Изредка командир на переднем баркасе — дубе, накрывшись плащ-палаткой, припадал ко дну и при свете фонарика сверял курс по карте и компасу.

Светало. Нервы напряжены: что-то принесет нам наступающий день? Море пустынно… На горизонте обозначилась точка. Она увеличивалась. Подана команда приготовиться к бою.

Партизаны, приподняв над водой весла, взялись за автоматы. В гранаты вставлены детонаторы. Стало совсем светло. И без бинокля видно — на сближение с нами идет катер.

С катера подан сигнал: свои, куниковцы! Катер взял наши баркасы на буксир и поспешил к месту стоянки.

На, берегу в штабе моряков с распростертыми объятиями нас встретил Цезарь Львович.

Куников познакомил нас с обстановкой. Его отряд реорганизовали в Отдельный 305-й батальон морской пехоты. Куников предложил партизанам влиться в ряды батальона. Мы с радостью согласились. 18 августа из партизан сформировали разведывательный отряд. Командиром отряда назначили Рыбальченко, а меня — комиссаром.

Красная Армия вела тяжелые оборонительные бои на кавказском направлении. Войска Северо-Кавказского фронта обороняли восточное побережье Азойского моря и Таманский полуостров. Черноморскому флоту и Азовской военной флотилии приказывалось помогать наземным войскам в обороне побережья.

Ключом к Таманскому полуострову являлся портовый город Темрюк. На подступах к городу, в районе совхоза «Красный луч», наш батальон и занял оборону. Передо мной Куников поставил задачу — побывать в ближних станицах и хуторах, разузнать у местных жителей о тропинках в плавнях, а заодно добыть транспортные средства и продовольствие. Рыбальченко приводил отряд в полную боевую готовность.

Мы с Петром Федоровичем направились в ближайший колхоз. Председателя колхоза и секретаря партийной организации, на чью помощь мы рассчитывали, на месте не оказалось. Как потом выяснилось, они по поручению райкома партии руководили созданием продовольственных баз для партизанского отряда. В поле мы разыскали заместителя председателя, пожилого казака. На полевом стане полным ходом шла работа. На току и транспортировке зерна трудились подростки, женщины и старики. Они успели приспособиться к военной обстановке, вырыли щели и укрывались в них от бомбежек.

На току возвышались горы зерна. На ручных веялках женщины очищали пшеницу. Тут же, во дворе бригады, стояло до десятка подвод с домашним скарбом. На них виднелись клетки с живой пищей. Между подводами бегали дети. Колхозники подготовились к эвакуации. Они второй день ожидали обещанную баржу под зерно и тревожились за судьбу урожая.

Ко мне подошел сгорбленный старик с окладистой бородой, спросил:

— Вчерашнего дня от нас пехота ушла. Скажи, товарищ командир, к чему бы такая спешка. Красноармейцы в наших местах с весны стояли, помогали нам.

Я ответил, что воинскую часть, наверное, перевели на другой участок фронта. Оборонительный рубеж заняла морская пехота. Если потребуется, моряки будут защищать Тамань, не щадя своей жизни.

К нам подошли другие колхозники. Завязалась беседа. Среди станичников оказались бойцы времен гражданской войны, участники легендарного похода Таманской армии. Я рассказал им, как проходила эвакуация в западных районах Ростовской области. Старики, в свою очередь, поделились опытом партизанской борьбы в местных плавнях, сообщили о потайных тропах в зарослях камыша.

За время нашей беседы Петр Федорович успел побывать на центральной усадьбе колхоза. Рядом, во дворе машинно-тракторной станции, он обнаружил исправные автомашины-трехтонки, но без скатов. Заведующий складом пообещал ему достать и резиновые камеры, и покрышки. Автомобили нужны были Куникову для создания «летучей батареи». На автомашинах устанавливались легкие орудия.

Мы вернулись в батальон на пароконной бричке с мукой, картошкой, маслом, салом, живой птицей. Куринков пристроил у передка даже живого барана. Колхозники ничего не пожалели для своих защитников.

К середине августа наступление немецко-фашистских войск на Северном Кавказе было остановлено, но обстановка на этом направлении по-прежнему оставалась весьма напряженной. Значительное количественное превосходство в танках и авиации еще позволяло противнику создавать на отдельных направлениях сильные ударные группировки. 17-я немецкая армия готовилась наступать из района Краснодара на Новороссийск, овладеть им и развивать наступление вдоль Черноморского побережья на Батуми. Вражескому армейскому корпусу, сосредоточенному на Керченском полуострове, предстояло форсировать Керченский пролив и захватить Таманский полуостров.

На исходе дня 20 августа командир батальона созвал служебное совещание. Куников сообщил нам, офицерам, что противник перешел в наступление. Его пехота наносила удар в направлении станицы Крымской, а две кавалерийские дивизии нацелены на Темрюк. Задача батальона состояла в том, чтобы не пропустить врага на своем участке обороны, отбить атаки кавалерии.

22 августа с утра начался неравный бой. К этому времени в батальон пришло пополнение из других дивизионов Азовской военной флотилии. Все военное снаряжение, снятое с катеров, передавалось в подразделения. В каждой роте насчитывалось по десять-пятнадцать пулеметов. И все же силы врага в несколько раз превосходили наши.

Противник решил смять оборону морской пехоты лихой кавалерийской атакой. Над стремительной лавой сверкали на солнце клинки. Куников находился на командном пункте роты. Он и комиссар Никитин своим присутствием вдохновляли бойцов, припавших к земле, замерших в ожидании команды.

В наскоро вырытых окопах бок о бок изготовились к бою москвичи, ленинградцы, сыны донских степей. С ними и вчерашние партизаны. Взгляд каждого стрелка, каждого пулеметчика через прорезь прицела устремлен на врага, под рукой — гранаты. И от жары, и от нервного напряжения дышалось тяжело. К комбату подбежал связной. До меня донеслось: «Подкрепления пусть не ждут!» Связной вместе с бесстрашным адъютантом Леонидом Хоботовым скрылся в кустах.

Конная лава достигла заранее пристрелянного рубежа. Застучали наши пулеметы, ударил ружейный залп, за ним второй… Видно, как падают лошади, перебрасывая через себя всадников. Конная лава сбилась, перепуталась. А огонь по атакующим все точнее, все яростнее. Теперь враг тоже отвечает огнем. Позади роты, в саду совхоза «Красный луч», рвутся снаряды. Над головами воют мины. На правом фланге небольшой высотки вырвался веер пуль — заговорил фашистский пулемет. Но атака уже сорвана. Конница в беспорядке мчится обратно.

Наступила передышка. Стрелки углубили окопы, подправили маскировку. Куников и Никитин обошли роты, похвалили бойцов за выдержку, за точную стрельбу.

Трое суток батальон усталых, забывших о сне и отдыхе людей удерживал свои позиции, отбивал каждодневно по нескольку вражеских атак.

25 августа, выполняя приказ, батальон занял новый рубеж обороны в районе Казачьего ерика — хутора Белого.

На прощание я обошел позиции у совхоза «Красный луч». Близ опустевших окопов в молодом саду легкий ветерок шевелил иссеченные ветки деревьев. Тонкие стволики белели ранами, сильно поредела листва.