— Сам видел, — говорил командующий, — как пожилые женщины день и ночь трудятся в полевом госпитале — по-матерински ухаживают за ранеными. А старики трактористы восстановили трофейный танк и торжественно передали воинской части.

К вечеру мы возвращались в Синявку. Думалось об одном — о задачах, которые поставлены перед нашими отрядами штабом армии. В соответствии со сложившейся обстановкой на фронте вам предстояло дезорганизовать движение вражеского автотранспорта на северном побережье Азовского моря, на подступах к Миус-фронту, систематически разрушать линии вражеской связи, вести разведку, добывать «языков».

Решать эти задачи было весьма трудно, так как ледяное открытое поле простиралось на десятки километров, а на побережье находились вражеские гарнизоны и полицейские посты. Нам же предстояло в течение одной ночи преодолеть семьдесят-восемьдесят километров и совершить операцию.

На совместном совещании командования отрядов приняли решение использовать конные сани, оставлять транспорт примерно за километр от вражеских постов и маскировать его. Существенную помощь оказали нам рыбаки из Кагальника. В дополнение к нашим трофейным они выделили из рыболовецкого хозяйства лошадей, оснастили сани, так что на каждой пароконной упряжке могли разместить восемь, а то и десять человек с вооружением.

Куников сам сконструировал устойчивые приспособления для установки на санях пулеметов и ротных минометов. В колхозной кузнице круглые сутки не затихала работа. Наш завхоз Петр Федорович Куринков поторапливал старых кузнецов, которые и так старались изо всех сил, готовя все необходимое к ледовым походам — зацепы, багры, «кошки», безлуки.

Темной ночью в начале января куниковцы вместе с партизанами отправились в первый ладовый поход. Партизаны Александр Рымарь и Леонид Сидоренко разместились на передних санях проводниками: раньше им не раз приходилось ездить по Таганрогскому заливу в зимнее время. Ориентируясь по компасу, они взяли направление на Поляковку. Подъехав к намеченному месту, бойцы замаскировали лошадей и сани белой материей. Вдали чуть угадывались очертания берега.

Выслали разведку. Немцев поблизости не оказалось. Партизаны и моряки благополучно достигли берега, залегли под кручей близ дороги. Все горели желанием немедленно действовать, ведь дорога каждая минута! Но впереди крутой обрыв. В руках бойцов небольшой якорек на веревке — зацеп. Кто-то неловко кинул зацеп, и тот упал вниз. За ним с шумом полетел кусок обледенелого грунта. Все замерли. Но обошлось благополучно.

Бойцы осторожно, с большим трудом выбрались наверх. В ночной тишине послышались голоса, говорили по-немецки. Невдалеке заскрипел снег. Бойцы прижались к заснеженной земле, затаили дыхание: мимо проходил вражеский патруль. На фоне белой степи отчетливо обозначились фигуры солдат в фашистской форме.

Патрульные удалились. Группа подрывников, преодолев подъем, ползком выбралась на дорогу. Бойцы группы прикрытия залегли в сугробах, готовые в любую минуту открыть огонь из автоматов и забросать врага гранатами.

Минеры приступили к выполнению своей задачи. Но не так-то просто вырыть лунку для мины в мерзлом обледенелом и плотно укатанном покрытии дороги. Выручила куниковская предусмотрительность. Он посоветовал подрывникам взять с собой термосы с кипятком, чтобы согреться самим и прогреть землю. Мины были установлены и замаскированы снегом.

Врага долго ждать не пришлась. Прорезав ночные сумерки, замелькали огни автоколонны, идущей по направлению к Таганрогу. Огни все ближе, они словно обшаривали дорогу. Головная машина подошла к месту минирования. Раздался оглушительный взрыв, Вверх взметнулся сноп огня. Колонна остановилась. Фашисты поспешно покидали машины и тут же многие падали, сраженные автоматными очередями.

Взлетела зеленая ракета — сигнал к отходу. Партизаны и моряки быстро отползли к берегу. Последними отходили подрывники, они успели уложить на пути отхода противопехотные мины. Раздались подряд три взрыва: подрывались фашисты, пытавшиеся преследовать народных мстителей. По льду моря заскользил слепящий луч прожектора. Люди и лошади, все в белом, сливались с ледяными прибрежными торосами. Удалось отойти без потерь.

…И опять новые задания, ночные походы. Подрываются вражеские машины. Нарушается связь. Разведчики приносят ценные сведения…

В те дни при встречах я продолжительно беседовал с Куниковым. Он умело применял в условиях войны свой богатый опыт в области техники. Каждое, хотя бы маленькое усовершенствование в боевой технике, каждое наблюдение над тактикой врага использовал в своей части и охотно делился своими находками с побратимами-партизанами. Немало остроумных и тонких технических идей созревало у даровитого офицера-коммуниста. Он обращался с ними к старым товарищам, которые трудились в области производства вооружения, направлял им разработанные технические усовершенствования, практические предложения.

Тогда в начале 1942 года ему чуть ли не ежедневно приходилось решать сложные и ответственные задачи. То моряки доставали со дна потопленное оружие, то изготовляли недостающую деталь для трофейного противотанкового орудия. Одновременно наши отряды несли напряженную службу. Противник стремился просочиться через плавни и залив, часто посылал разведчиков. Куников с помощью комсомольцев из окрестных сел и хуторов организовал сбор коньков, и моряки по ночам несли сторожевую службу в заливе на коньках.

В одном из писем того времени Цезарь Львович писал: «Все это, в сущности, очень интересно для людей, любящих жизнь во всех ее проявлениях. Я, кажется, отношусь к таковым и, хотя не влюблен в войну, стараюсь принимать лишения и опасности как форму „состояния жизни“, причем неизбежную, и ищу опасностей для себя и для своей части. Я не могу назвать себя героем и не совсем понимаю, что это такое. Подозреваю, что это — занятие, на которое способны все. Главное, суметь себя внутренне организовать».

И Цезарь Львович вместе с комиссаром, опираясь на коммунистов и комсомольцев, терпеливо, настойчиво воспитывал в бойцах и командирах качества, которые делают людей героями в грозный час. Он находил пути к сердцу каждого. Человек с исключительно развитым чувством долга, Куников всячески развивал это чувство и у подчиненных. Его любили, за ним шли в огонь и воду, в труднейших условиях побеждали более сильного врага…

Во второй половине февраля погода резко изменилась: под теплыми солнечными лучами быстро таял снег, зачастили дожди. В море появились разводины, что очень усложняло ледовые походы.

Командование 56-й Отдельной армии поручило нашим отрядам добыть «языка». Срок — двое суток. Трудность выполнения задачи заключалась не только в том, что наступила оттепель, ко и в том, что береговые посты, по данным разведки, были усилены эсэсовскими подразделениями. В разведку подобрали моряков и партизан, особенно отличившихся в схватках с фашистами, наиболее дисциплинированных и ловких. Разведчики, люди бывалые, предлагали разные хитрости, чтобы обмануть врага…

Разведчики, как всегда, выехали вечером. На двух санях возвышался необычный груз — тюки сена. Сани остановились на виду у противника. Лошадей выпрягли и увели в заторы. Яркий луч прожектора нащупал ложную стоянку. Немцы открыли по ней яростный огонь. Хитрость удалась! Разведчики тем временем засекали расположение пулеметных и минометных точек противника.

На стоянке заполыхало сено, подожженное во время обстрела. Разведчики разделились на две группы. В задачу одной из них входило, в случае необходимости, отвлечь внимание гитлеровцев, второй — обойти отмель, зайти вражеской пулеметной точке с тыла и захватить пленного.

Бойцы группы захвата сумели почти вплотную подползти к немцам незамеченными. В момент перезарядки гитлеровцами пулемета разведчики набросились на них. В короткой схватке два фашиста были убиты, а третьего связали. Офицер Белов, знавший немецкий язык, тут же допросил пленного. Немец рассказал, что береговые посты усилены солдатами особых частей, указал место, где расположена ближайшая пулеметная точка эсэсовцев.