— Допустим, что кто-то позвонил в Центральное пощюцейское управление и мы сразу же помчались к месту происшествия..

— Мужчина или женщина?

— Слон, — отвечает Трам.

— Если так, — говорю, — то я в эти игрушки не играю.

— Меня интересует, Яко, что ты делал этой ночью и на кого ты работасшь в данный момент?

— Сам был бы весьма рад это узнать. Что делал ночью, хоть убей, не помню, а на кого работаю, мне и самому пока не ясно. Послушай, Трам. Выпусти меня. Позволь хоть разузнать, кто мой клиент. А если все это как-то связано с убийством Дана Паранко, клянусь, я все тебе расскажу.

Трам взял сигарету из моей пачки и закурил.

— Ладно, — говорит. — Клади пистолет и убирайся вон.

— Издеваешься, фараон!

Но тут меня осенило. Я придумал, как освободиться от этой штучки. Правой рукой я взялся за рукоятку пистолета и спустил предохранитель. Стиснул зубы и нажал курок. И сразу почувствовал, что пуля ударилась о палец, пистолет дернуло назад… сильнейшая боль заставила меня подскочить на стуле. Пуля вытолкнула палец примерно на полсантиметра.

Лейтенант Трам облокотился о стол и стал с интересом наблюдать. — Давай, — подбодрил он меня. — Еще немного — и ты у цели. Я покрепче стиснул зубы и снова нажал курок. И в тот же миг ощутил адскую боль в плече. Я выиграл еще сантиметр, но, похоже, подушечка пальца превратилась в мясной фарш.

Третий выстрел швырнул пистолет на стол, но Трам успел поймать его на лету.

— Спасибо, — улыбаясь говорит этот скот.

Указательный палец стал цвета фиалки, усыпанный огненно- красными каплями крови. А от ногтя один жалкий огрызок остался. Я схватил носовой платок и обвязал им палец. Тут вошел незнакомый полицейский. Трам вручил ему пистолет и что-то тихо сказал.

— Ну, я потопал.

— Подожди. Нельзя же отпустить друга в таком состоянии. Вдруг у тебя, Яко, палец распухнет и загноится. Я велел принести тебе кусок льда.

— Спасибо, — говорю. — Вы очень любезны, Трам.

Вошел полицейский с чашкой, в которой плавали льдинки, и поставил ее на стол. Я опустил кровоточащий палец в чашку и почувствовал некоторое облегчение.

— Ну, ты пока отдыхай, набирайся сил, — говорит Трам, встает и уходит.

Сижу я себе, а в голову лезут всякие скверные мысли. Что-то мне не нравится эта история с Даном Паранко и его женой. Очень странно, что синьора Лида Паранко веселится в ночном клубе в то самое время, когда ее супруг ждет дома, пока его укокошат. Будет очень полезно побеседовать наедине с этой дамочкой.

О, уже час дня, а я еще ничего не ел! Я встал и положил в карман кусок льда, чтобы палец чувствовал свежесть и холод. Только я собрался забрать сигареты, как кто-то схватил меня за локоть и дал мне подзатыльник.

А, это, конечно, Каучу со своей неизменной ухмылочкой.

— Идем, красавчик, — говорит.

Рядом стоит Трам и улыбается, кок вонючая гиена.

— Что новенького — опрашиваю.

— А ничего, — отвечает Трам. — Старые штуки, как мы и думали. Пистолет оказался тем самым.

— Что? — не понял я.

— А то, что выстрелом из этого самого пистолета между половиной пятого и половиной шестого и был убит Дан Паранко.

— Пошли, — сказал Каучу и без лишних церемоний поволок меня в камеру.

«Очень это некстати. Ну совсем некстати, — подумал я. — Самое неподходящее время для отдыха в отдельном номере».

Когда мы спустились на лестничную площадку, у меня созрел один любопытный планчик. Я молниеносно сунул Каучу за шиворот два куска льда. Он разжал свои ручищи и принялся отплясывать самбу. Я ринулся вниз по лестнице. Ракетой влетел в коридор, достиг первого этажа, бросился к дверям и очутился в объятиях полисмена. Здороваться с ним я не стал. Ударом в живот оглушил его. Затем в мгновение ока английской булавкой пристегнул воротничок его мундира к брюкам и отправился по своим делам.

Мне совершенно необходимо было повидаться с компаньоном. Я взял такси и велел отвезти меня домой. Дома я первым делом заглянул в кухню. На обычном месте под столом Грегорио не оказалось. Протрезвившись, он наверняка пошел опохмелиться.

Вспомнив о выпивке, я тут же осушил два стакана «Бурбона». Мне сразу стало легче. Нельзя было терять ни минуты. Фараоны наверняка нанесут сюда визит. Я наспех принял душ и переоделся. Да, а монеты?!

Открыл холодильник. Тарелка с ветчиной стоит на месте. Ей-ей, никому не придет в голову искать деньги в ломтях ветчины. Я поливаю ветчину бульоном и снова ставлю в холодильник. Только собрался уйти, как зазвонил телефон.

Снимаю трубку.

— Кто у телефона, Яко Пипа? — Черт побери, это звонит Трам.

— Да, я. Но не надейся застать меня дома, милейший Трам. Если даже твои фараоны заняли все выходы и входы, меня им не поймать.

— Не будь идиотом. У меня нет ни малейшего желания нанести тебе визит. Может, ты сам заглянешь ко мне на минуту? Твой компаньон ждет тебя с нетерпением.

— Прибереги свои шутки для кого-нибудь другого.

— Да нет же, послушай сам.

И верно, в трубку доносится собачий лай.

— Очень любопытно, — говорю. — Твой друг Каучу — большой мастер. Может, он умеет подражать и курице-несушке, когда она сидит на яйцах?

— Не болтай ерунды, — отвечает Трам и передает кому-то трубку.

Слышу голос Грэга. Это он лает в телефон.

— Слушай, Грэг, — кричу. — Что ты потерял в этом поганом заведении?

Только Грэг собирался пролаять ответ, как Трам отнял у него трубку.

— Вы его арестовали? — рявкнул я.

— Не мели чепухи, — отвечает Трам. — Грэг пришел сам, чтобы выручить тебя из беды. И частично ему это удалось. Ты больше не находишься в состоянии ареста. По крайней мере до новых распоряжений.

— А ты не врешь?

— Увы, нет, — отвечает Трам. — Похоже, синьор Дан Паранко покончил жизнь самоубийством. Вчера вечером он опустил письмо на имя жены, в котором просит у нее прощения за свой ужасный поступок. Оказывается, Дан Паранко вконец разорился. Восемь дней назад бедняге пришлось закрыть фабрику барометров; убыток был в тридцать миллионов. Письмо, это установлено с абсолютной точностью, написано рукой покойного.

— Очень мило, — говорю, — но при чем здесь мой компаньон?

— Э, твой компаньон в полном порядке. Утром он увидел, что тебя нет дома, и отправился за тобой. Он добрался до виллы 432-б и спрятался неподалеку в кустах. Когда пришел почтальон, Грэг выхватил у него письмо и примчался с добычей сюда.

— Вот это молодчик!

— Да, компаньон у тебя что надо. Тебе остается лишь рассказать, как попал к тебе пистолет и почему он валялся возле трупа Дана Паранко. Не думай, что теперь мы будем тебя поить сахарным сиропом.

— Нашли чем угощать, — отвечаю.

— Все наши подозрения остаются в силе. Несмотря на достоверность письма и всего прочего, остается проверить, как это синьор Паранко умудрился застрелиться, держа средним и указательным пальцами зажженную сигарету. Ведь в этой же руке он держал и пистолет.

— Возьми и проверь, — говорю. — Пистолет у тебя есть. Сигареты тоже. Если не ошибаюсь, я оставил пачку на твоем столе.

— Я их как раз и курю. Тебя это огорчает?

— Ничуть, — отвечаю. — Может, докурив последнюю сигарету, ты найдешь решение одной несложной проблемы!

Чувствую, что Трам вовсю заработал мозгами, и улыбаюсь про себя.

— Грэг сам отыщет дорогу домой.

Затем кладу трубку и начинаю соображать. Версия о самоубийстве весьма правдоподобна. Лишь мне одному известно что, когда Дан выстрелил в себя, он не держал сигарету в руках. И потом пистолет. Как он очутился у того типа с желтыми глазами? Какое он имеет отношение ко всей этой истории? А жена Дана Паранко? Тут я хлопнул себя по лбу. Черт побери, видно, у меня совсем протухли мозги. Как же я забыл про ухо? Первым делом надо разыскать типа, которому принадлежало раньше это ухо. Впрочем, лучше подождать Грэга. А пока стоит еще раз обдумать историю с зажженной сигаретой. Когда я вошел, она дымилась, да еще как. Кто же мог ее зажечь и сунуть мертвецу в руки между средним и указательным пальцами за пять минут до моего прихода? Только его жена.