Все эти предпосылки в конце концов привели к тому, что власть в Риме в течение более 80-ти лет передавалась от одного к другому четырьмя императорами: Траяном, Адрианом, Антонином Пием и Марком Аврелием. Все они не были связаны родством и были выходцами из провинций (Испании и Галлии). Этот период был впоследствии назван «Золотым веком» гражданского мира и благосостояния народа. Без казней, конфискаций, доносов и дворцовых интриг. Без смут и междоусобиц. Можно сказать, что в этот период возродились или, точнее сказать, снова проявились традиционные особенности римского характера, в первую очередь — личное достоинство граждан!
Сенат занимался важными государственными делами. Консулы направляли деятельность магистратов. Провинции и торговля — процветали. Римские армии побеждали либо надежно охраняли границы империи. А главное, все четверо императоров были в высшей степени достойными гражданами Рима. Наиболее выдающимся из них был Адриан. Он пришел к выводу о необходимости прекратить расширение Римской империи. Более того — намеревался вывести римские войска из недавно завоеванных и неосвоенных территорий. По всему сокращенному периметру империи он предполагал выстроить цепочки крепостей, связанных между собой хорошими дорогами и световой сигнализацией. Легионы набирать из окрестных жителей, которые в мирное время занимались бы крестьянским трудом и потому не нуждались в содержании государством. Эти легионы посылали бы посменно, по одной когорте для дежурства в ближайшие крепости. В случае нападения варваров они могли бы быстро собраться в нужном месте. После окончания службы все легионеры получали бы римское гражданство.
Часть своего плана Адриан за двадцать лет правления успел выполнить. Построил крепости вдоль берегов Дуная и Рейна. Отгородил лояльную к Риму южную часть Британии от северной сохранившимся до наших дней валом. Разрешил солдатам, уже находившимся на будущих границах империи, жениться на местных крестьянках. К сожалению, последние годы жизни Адриан был тяжело болен (возможно, рак). Дни его проходили в страшных мучениях, в неотступных сильнейших болях. Он не успел объяснить свои намерения и передать начатое дело в руки своих преемников. Я пишу во множественном числе, потому что незадолго до смерти Адриан объявил своим непосредственным преемником 62-летнего сенатора Антонина Пия с тем, чтобы он сразу усыновил своего преемника, 17-летнего Марка Аврелия. Для их характеристики я приведу некоторые выдержки из биографий наследников Адриана, написанных историком Юлием Капитолином, жившем в III веке н. э. (т. е. после смерти обоих императоров).
Об Антонине Пие: «...Он выделялся своей наружностью, славился своими добрыми нравами, отличался благородным милосердием, имел спокойное выражение лица, обладал необыкновенными дарованиями, блестящим красноречием, превосходно знал литературу, был мягким, щедрым, не посягал на чужое — при всем этом у него было большое чувство меры и отсутствие всякого тщеславия... Он управлял подчиненными ему народами с большой заботливостью, опекая всех и все, словно это была его собственность. Во время его правления провинции процветали... Он приказал своим прокураторам проявлять умеренность при сборе податей, а с тех, кто превышал меру, он требовал отчета в их действиях и никогда не радовался выгоде, если она была связана с притеснением провинциалов... Недосягаемость императорской власти он соединил с величайшей любезностью, что еще больше усилило ее... Будучи императором, он оказывал сенату такое уважение, какое он хотел бы видеть по отношению к себе со стороны другого императора в бытность свою частным человеком...»
Еще историк отмечает, что, будучи очень богатым, Антонин Пий на собственные средства закончил все строительные работы, начатые Адрианом. Любые свои решения обсуждал с друзьями и всегда считался с их мнением. Отчетность по налогам знал с большой точностью. Строго контролировал управителей провинций. Многим городам оказывал денежную помощь. Кроме обычных раздач денег народу, в дни голода, случившегося из-за неурожая, покупал на свои деньги и бесплатно раздавал хлеб и масло. Был экономен, казну пополнил. Судьям предписывал более склоняться к духу, чем к букве закона, так, чтобы справедливость превалировала над формальностью.
О Марке Антонии: «...К народу он обращался как это было принято в свободном государстве. Он проявлял исключительный такт во всех случаях, когда нужно было удержать людей от зла или побудить к добру, богато наградить одних, оправдать — выказав снисходительность — других. Он делал дурных людей хорошими, а хороших превосходными...
Так он правил, окруженный всеобщей любовью, так что одни называли его братом, другие — отцом, третьи — сыном, как кому позволял возраст. И все любили его. Закончил он свои дни на шестьдесят первом году жизни. И так ярко проявилась любовь к нему в этот день императорских похорон, что никто не считал нужным горевать о нем, так как все были уверены, что, ниспосланный богами, он возвратился к богам...
Никто из государей не оказывал сенату большего уважения. Многим сенаторам, обедневшим не по своей воле, он пожаловал звание трибунов или эдилов... Всякий раз, как у него была возможность, он участвовал в заседаниях сената. Из курии он никогда не уходил раньше, чем консул объявит: «Мы больше не задерживаем вас, отцы сенаторы». Сенат он сделал судьей по апелляциям на решения консула».
Надо отметить, что оба императора сохранили административную систему управления, созданную еще Августом и усовершенствованную Адрианом, включая и Совет императора. Марк Аврелий, которого последующие историки часто именовали императором-философом, оставил сохранившиеся до наших дней свои записные книжки, которые переиздаются обычно под наименованием «Размышления». Хотя был он человеком очень мирным, половину своего правления ему пришлось проводить в качестве командующего армией для защиты границ Империи от нашествий варваров. К еще большему сожалению, Марк оказался неразумно любящим отцом. Он опять восстановил династический принцип передачи власти. Своего сына Коммода в 5 лет провозгласил Цезарем, а в 16 лет — Августом; затем, в 177-м году, взял с собой на новую войну с германским племенем маркоманнов, вторгшихся на территорию Империи. Варвары были отброшены, но в 180-м году Марк Аврелий умер от чумы. По-видимому, в ходе боевых действий он понял, что собой представляет его сын. За два дня до смерти сказал друзьям, что огорчен, оставляя его правителем... Из уважения к ясно выраженному ранее Марком намерению сенат провозгласил императором Коммода. Он оказался человеком жестоким, неумным, лишенным достоинства, пьяницей и дебоширом. Интересовался только гладиаторскими боями, в которых и сам участвовал. Казну растратил на попойки, сенаторов третировал. В 192-м году в результате дворцового заговора был убит. Власть в государстве захватили преторианцы...
На Марке Аврелии закончилась так называемая «Высокая империя»... А также и моя книга. Заметное читателю уклонение здесь от описания злодеяний, совершавшихся в «темные» периоды римской истории (в книге они описаны подробно), объясняется вот чем. В ограниченном объеме главы я хотел на живых примерах показать те особенности римского характера, которые, на мой взгляд, обусловили почти тысячелетнее могущество Рима и, быть может, заслуживают подражания. История редко развивается строго последовательно — выбросы в стороны почти всегда неизбежны. Тем более что в самые темные, тиранические времена римская традиция не вовсе прерывалась. Ее проносили, как это всегда бывает, говоря современным языком, своего рода «диссиденты». Единственным способом продемонстрировать неприятие тирании для них было самоубийство. Поскольку это были зачастую люди очень известные (других, более скромных имен история просто не сохранила), то их поступки производили впечатление на сограждан, напоминая о былом мужестве и личном достоинстве предков. Некоторые из известных имен я хочу назвать здесь.
При Тиберии это историк Кремуций Корд и законовед Кокцей Нерва. При Нероне — сенатор Тразея Пет и его жена Аррия, бывший консул Луций Ветер и его дочь, сенатор Гай Пизон, Гай Петроний и великий Сенека. Список, приведенный Тацитом, вдвое длиннее. Но и названных мной имен достаточно для утверждения о том, что, несмотря на жестокий террор (и малодушие многих), среди тех, кто составлял элиту римского общества, оказалось достаточное число людей, сумевших пронести через годы испытаний традицию доблести и достоинства древних римлян.
