РАССКАЗ В преданьях наших древних я читал: Когда Тукла престол Занги принял, Хоть человеком сам он был незнатным, Но правил мудро царством необъятным. Учась у древних, к правде устремлен, Он правды чистой утвердил закон. И своему мобеду благородный Сказал: «И жив… И жизнь ушла бесплодно. Отец, хочу я на покой уйти, Итог Познанью жизни подвести. Владыка, умирая, все теряет, А счастье лишь отшельник обретает». Мобед же, чья душа была светла, Вспылив, сказал: «Довольно, о Тукла! Ты знай, наш тарикат – служенье людям Его в молитвах мы искать но будем. Пускай па троне царском ты сидишь, И здесь – суфий ты истый и дервиш. Отшельничество – истины не мера, В делах лишь добрых истинная вера! Дела для тариката нам нужны, Слова без действий смысла лишены. Деяний власяницу под Кабою Пусть носят вознесенные судьбою!» РАССКА3 Пред старым другом о беде великой В слезах румийский говорит владыка: «Хозяйничает враг в моей стране… Одна осталась крепость эта мне! В законах правды воспитал я сына, Чтоб по себе оставить властелина, Но яростный напор враждебных сил Моей десницы локоть сокрушил. Беда над государством распростерлась… Душа моя от мук во прах истерлась. Дай мне совет – где силу мне собрать, Чтобы из царства выгнать вражью рать?» Мудрец ответил: «О душе подумай! Не предавайся горести угрюмой. Есть крепость у тебя. Когда умрешь, С собой и эту крепость не возьмешь. Что мог, для царства сделал все ты… Пусть сын твой примет все твои заботы! Мир целый взять и выпустить из рук - Напрасный этот труд не стоит мук. Не обольщайся жизнью быстротечной. К уходу приготовься, к жизни вечной. Ведь были Фаридун, Заххак и Джам - Владыки, что прославили Аджам. И все исчезли. Персти – персть награда. Один лишь в мире вечен трон Изада. Конец постигнет всех земных владык, Любого, как бы ни был он велик. Пусть власть над миром утвердить он тщится, Умрет он – все величье истребится. Но души тех, чья жизнь в добре тверда, Благословенны будут навсегда. Но по себе и праха не оставит, Кто век свой добрым делом не прославит. Взрасти добра и щедрости сады, Дабы вкусить от жизни сей плоды. Твори добро теперь, иль поздно будет - Гореть в геенне вечной злых осудят. Тот, кто добро творит всю жизнь, лишь тот Величье истинное обретет. Но, как изменник, казни пусть страшится, Кто делать дело доброе боится. «Эй, раб! – суровый прозвучит упрек,- Остыла печь! Ты хлеба не испек!» Не слабоумье ль прахом жизнь развеять - Вспахать поля и позабыть засеять? РАССКАЗ Муж некий в Шаме в горы удалился, Оставил мир, и пещере поселился. Там, в созерцанье погрузясь душой, Постиг он свет, и счастье, и покой. В дервишеском обличье величавом Он звался Худадуст, был ангел правом. И на поклон, как к Хызру самому, Великие с дарами шли к нему. Но не прельщен мирскою суетою, Смирял он дух свой мудрой нищетою. Блажен, кто плоть в лишениях влачит, Не внемля, как она «давай» кричит. А в том краю, где жил он одиноко, Народом правил некий царь жестокий. В насильях, в грабеже неумолим, Он злой тиран был подданным своим. Все жили в страхе, плача и печалясь, Иные, все покинув, разбегались; В другие царства от него ушли И славу о тиране разнесли. Другие ж – по беспечности – застряли И день и ночь султана проклинали. В стране, где черный царствует злодей, Улыбок не увидишь у людей. Порой тиран к отшельнику являлся, Но тот лицом от шаха отвращался. И царь сказал ему: «О светоч дня, Не отворачивайся от меня С презреньем, с беспредельным отвращеньем Я с дружеским пришел расположеньем. Считай, что я – не царь перед тобой! Ужель я хуже, чем бедняк любой? Мне от тебя не нужно почитанья, Ты мне, как всем, дари свое вниманье». И внял ему отшельник и в сердцах Сказал сурово: «Выслушай, о шах. В тебе – источник бедствия народа, А мне любезны радость и свобода. Ты – враг моих друзей. И не могу Я другом стать моих друзей врагу. С тобой сидеть мне рядом непотребно, Тебе и небо вечное враждебно. Уйди, не лобызай моих ты рук! Стань другом беднякам, кому я друг! И хоть сдерешь ты с Худадуста кожу, И на огне тебе он скажет то же. Дивлюсь, как может спать жестокий шах, Когда томится весь народ в слезах!» |
