— Да. Мы вместе приехали.

Разумеется, вместе… И шофер при них. Похоже, они так и живут — втроем.

Проговорила с капризной игривостью:

— Я тебе снюсь, правда? Ты ведь думаешь обо мне?

— Думаю… И о тебе тоже.

— Какой ты скучный! — сказала Лена и ушла.

Каблучки ее застучали на лестнице, через мгновенье грянул над головою Якова веселый утренний гогот архаровцев. Он едва успел подняться, как в комнату вошел Генрих, который тоже выглядел весьма бодро: по-видимому, они неплохо провели время в субботу.

— Как дела?

Прошел к радио, стоящему в углу, повернул ручку. Голос дикторши «Коль Исраэль», читавшей по-английски сводку новостей, заполнил комнату. Радио Яков ненавидел. Оно работало в комнате Генриха весь день, почти без перерыва. Хорошо еще, что время от времени Генрих переключался на джаз и любимый им шансон, который передавала станция Монте-Карло. На сей раз Генриху было не до шансона: дикторша сообщала о том, что этой ночью сгорело кафе, что на углу Агриппас и Кинг-Джордж — согласно предварительной информации, имел место поджог. Хозяин, ночевавший в том же доме в своей квартире над помещением кафе, убит. Ведется расследование… Следующим шло сообщение о том, что группы арабских подростков закидывают камнями автомобили возле Старого города. Повреждено несколько машин. Власти приняли решение усилить патрулирование центральных магистралей. Прогноз погоды…

Генрих вышел на лестницу, кликнул архаровцев. Сбежали вниз — широкоплечие, в одинаковых клетчатых пиджаках. Короткий разговор — и вот уже взревел двигатель, машина выползла за ворота; набирая скорость, скрылась из глаз.

Генрих опустился в кресло. Глаза его за стеклами очков тревожно поблескивали.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Это точно не дело рук англичан. Им это совсем не надо.

— Похоже… Ребята через час вернутся. Будем хотя бы знать обстановку из первых рук.

Возникла Лена, молча поставила два стакана с крепким чаем. Вышла из комнаты.

Яков сел на стул, потянулся к стакану, отхлебнул…

— «Хагане» это ни к чему. Она не хочет лишнего шума. Здесь поработали ребята из «Эцела».

— Почему так думаешь?

— Только они заинтересованы в обострении обстановки в городе. Убитый ведь, насколько я понимаю, араб?

— Да. Его забегаловка служила почтовым ящиком «Эцела». Возможно, англичане засекли его. А всего вероятней, хозяин с самого начала на них работал… Вот его и убрали.

— Думаю, нужно ждать продолжения… Сейчас англичане всполошатся — надо будет снова разнимать евреев и арабов А под шумок «Эцел» совершит очередной налет.

Снова возникла Лена — на сей раз, с бутербродами на тарелке. Поставила на середину стола.

— Что-нибудь еще?

— Иди-иди!

Фыркнула; виляя задом, вышла из комнаты.

Генрих снял очки, потер переносицу… Снова надел очки.

— Если так пойдет, уже через год англичан здесь не будет!

— Вполне возможно… У них проблемы не только в Иерусалиме. Убийство возле Латруна, беспорядки в Хевроне, стычки на побережье… Их трудности растут как снежный ком.

— Вот-вот… Снежный ком. Хорошенький снеговик, а?

Хохотнул, вскочил, заходил по комнате:

— Ознакомился с содержанием папочки?

— О, да! Впечатляет.

— Ведь, правда? Что и говорить… могучая у нас держава! Только вот времени в обрез. А бороться за свои кровные интересы — надо! И именно сейчас, пока не поздно! Ты понимаешь?

— Вполне. Имеются веские основания потребовать возвращения Союзу, как воспреемнику прав царской России, всей собственности местной православной церкви. И не только церкви!

Генрих снова сел в кресло. Помолчал.

— Есть предложения?

Яков потянулся за бутербродом, рассеянно откусил…

— Нужно прикрытие… Организация, от имени которой можно было бы вести переговоры. Неправительственная организация, но обладающая всеми необходимыми полномочиями… Было ведь Императорское палестинское православное общество… Я правильно понял?

— Вполне.

— Почему бы нынешней России не продолжить традицию? Скажем, Палестинское общество?

— Российское палестинское общество!

— Ну, да… Вместо ИППО — РПО. Так короче… Да и лучше звучит. И под прикрытием РПО обратиться напрямую к британским властям с требованием оформить соответствующее соглашение.

— Думаешь, они на это пойдут?

Незаметно Яков дожевывал уже второй бутерброд. Сказал раздумчиво:

— А почему нет? Они понимают уже, что должны уйти. Можно и подписать. И не ссориться с недавним союзником по коалиции. А мы используем эти переговоры как формальный повод для создания полноценного посольства.

— Да-да… Я тоже думал об этом. Мне было интересно проверить себя, посмотреть, к чему придешь ты…

— Естественно… Как говорится, один ум — хорошо, а два еврейских ума — еще лучше.

Генрих скривился, словно кислинка попала в рот.

— Оставь свой местечковый юмор! Вот что… изложи все наши предложения на бумаге. Точно и кратко. В Москве лишних слов не любят. И запомни: Quod non est in actis, non est in mundo![19] Так-то вот, еврейская голова…

И отвернувшись от Якова, включил радио.

Руди выключил радио. Встал из-за стола, лег на кушетку, закинув руки за голову. Все шло так, как он предполагал. Так и должно быть… В этом городе даже крохотный камешек может вызвать обвал. А все началось три дня назад. Вечером пришла Ребекка. Явилась без согласования… Должна ведь была предварительно оставить записку у этого чертова араба, — так ей и сказал. Чертов араб… Ворвались к нему в квартиру, было темно. Он крикнул из спальни: «Кто там?» Метнулись к нему. Он сидел на кровати в своей белой халабие. Шмулик ударил его ножом… Еще и еще. Красное на белом. Только ночью не красное, а черное. Красное и черное. Откуда это?… Да, все закрутилось, когда пришла Ребекка. Очень нервничала. Очень. Даже не захотела остаться на ночь. Сказала, что виделась с этим Марком… Операция откладывается на неопределенное время. Почему? Усилили охрану? Так можно найти иное решение! Не обязательно нападать на здание полиции! Главное, чтобы был шум. Как можно больше шума. Повод значения не имеет/ Можно ведь и курятник выдать за стратегический объект. А она «Какой ты циничный!» И сразу: «Марк тебя подозревает в сотрудничестве с англичанами». Обнял ее за плечи. «А тебя?» Отпрянула. «Надо что-то делать — сказала, — он идет по следу». «Какие глупости! Ты слишком нервничаешь». Попытался поцеловать ее у двери. Вырвалась, ушла… Она и впрямь права: надо было что-то предпринять. И немедленно. Пока этот Марк его не опередил… Прежде всего, отвлечь внимание. Вспомнил, что пришла без предупреждения, не оставила записку… чертов араб…

Почему его не убрать? Точно! Он ведь работает на англичан… Вот и покончить с ним. А Стилмаунту объяснить, что это было нужно для прикрытия — мол, стало припекать… Ничего, найдет другого араба. И под шумок — совершить эффектный налет на какой-нибудь курятник. Проскользнуть между Марком и Стилмаунтом. Сцилла и Харибда… Откуда это?

Наутро встретился с верным Шмуликом. Все обсудили. Шмулик выставил наружку. Выяснили, что араб раза два в неделю не возвращается в Старый город: забавляется с девочками в своей квартирке на втором этаже, над кафе.

В ту ночь ждали почти до рассвета. Он, Шмулик и еще один, Давидка-глист, прозванный так за свою худобу. Наконец, девица ушла. Взломали дверь. «Кто там?» Красное на белом. Шмулику нравится убивать. А Давидке — нет. Его стошнило. Там же, в квартире. Все они такие, — романтики. Как доходит до дела, блюют. На улице Шмулик выбил стекло рукоятью пистолета, швырнул бутылку внутрь. Разорвалась. Вспыхнула ослепительным светом. Бросились в разные стороны. Разбежались.

Руди снова лег на кушетку. Итак, для Марка: выследили английского агента и убрали его. Если и была утечка информации, виновник найден. Для Стилмаунта: он, Руди, командует боевиками. Значит, не может сидеть, сложа руки. В создавшейся ситуации это — наименьшее зло…