— Согласен, — сказал он, — но разве другие чувства менее прекрасны? Я думаю, возможны события даже более невероятные, чем, проснувшись, найти у своей постели рождественский чулок.

Он определенно дразнит ее, подумала Беатрис. Проснуться рядом с Ральфом было бы в тысячу раз более волнующим, чем любые подарки. Последние три дня она старалась не думать слишком много о своей любви к нему. Лежа в постели, Беатрис позволяла себе помечтать о том, что грязной подоплеки их знакомства просто не существует.

И тогда Ральф, конечно же, не отпустит ее назад, в Лондон. В течение дня труднее было забыть реальность происходящего, и она терзалась, понимая, что не в силах ничего изменить. Когда все собирались за чаем у камина, отрезанные от суетного мира нескончаемым снегопадом, Беатрис ловила себя на мысли, что они похожи на настоящую семью, и сердце болезненно сжималось от горького осознания, что этому не суждено сбыться. Близится первое и последнее Рождество в их жизни…

Беатрис наблюдала, как он заворачивает набор для рисования, предназначавшийся Софи. В каждом движении Ральфа чувствовалось, что он счастлив от того, что сейчас она здесь, рядом. Ральф еще ничего не знает и… Хватит воображать, будто они женаты и заворачивают подарки для собственных детей, упорно внушала она себе. Это путь в никуда! И вместе с тем, что бы ни ожидало их впереди, рождественская ночь в Кроуфорде будет счастливой!

Ральф перевязал пестрой лентой последний подарок, положил его под елку и, посмотрев на часы, с волнением произнес:

— Без десяти двенадцать. Вам не кажется, что уже пора сыграть «Счастливое Рождество»?

— Вы хотите, чтобы я пошла проверить, спят ли дети?

— Я сам схожу, — сказал он, — отдохните, Трикси, посидите у камина.

Беатрис опустилась на ковер перед огнем, жадно поглощающим смоляные поленья. Вереница противоречивых предчувствий вовлекла ее в свой хоровод. Она не сразу заметила, что Ральф вернулся и стоит совсем рядом, молча глядя на нее.

— Уже… уснули? — спросила Беатрис, пугаясь звука собственного голоса.

— Спят без задних ног. — Ральф, протянув руку, помог ей подняться. — Я хочу показать вам кое-что.

— Что случилось? — недоумевала она.

— Пойдем, увидите сами.

Он провел ее через холл и открыл входную дверь.

— Взгляните!

От восхищения у Беатрис захватило дух. К полуночи метель утихла, небо очистилось от туч и теперь явилось во всем своем великолепии, мерцая мириадами звезд. Их свет, отражаясь на чистом снегу, превращал сугробы в волшебные горы бриллиантов. Ни один звук не нарушал божественного величия. «Тихая ночь, святая ночь»… Беатрис тихонько напела слова рождественского хорала.

Ральф кивнул.

— Вот и дождались, дорогая, — сказал он мягко. — Счастливого Рождества!

Беатрис почувствовала, как перехватило горло от неожиданных слез.

— Счастливого Рождества… — откликнулась она чуть слышно.

В эти мгновения ей показалось, что она впервые ощущает истинное значение светлого христианского праздника, глядя на сверкающий снег, почти прижавшись к Ральфу, благоговейно вдыхая чистый морозный воздух.

И вдруг, случайно приподняв голову, девушка ахнула от неожиданности. Прямо над входной дверью покачивалась пышная охапка омелы.

— Кто повесил их здесь? — изумленно спросила она.

— Кто повесил? — Ральф, следуя за ее взглядом, недоуменно развел руками. — Право же, я не в курсе, — сказал он странным голосом. — Но, кажется, я стою как раз под омелой.

Сердце Беатрис замедлило свой бег, казалось, каждое биение сопровождается глухой болью.

— Это намек на то, что я должна поцеловать вас?

Она старалась изображать полнейшую беззаботность, но чувствовала, что плохо владеет собой.

— Только если сами этого хотите, — ответил Ральф.

Их глаза молниеносно встретились, и в одно мгновение все сомнения Беатрис растворились в единственно верном решении — она не должна больше притворяться.

С отчаянной решимостью пальчики Беатрис легли на его широкие плечи.

— Я хочу… Нет, это неправда. Я безумно хочу!

Ральф не двинулся, но она знала причину его скованности, ведь он обещал не трогать ее до тех пор, пока она сама не сделает первый шаг. Сейчас наконец долгожданный момент наступил. Несколько мгновений Беатрис стояла не шелохнувшись, наслаждаясь предвкушением поцелуя, потом, уже без всякого стеснения, повелительно вскинула руки ему на шею.

— Итак, сиятельный барон, — прошептала она, — пора начать пытку.

Когда Беатрис оторвалась от него, Ральф поднял голову, в его глазах мелькнуло нечто похожее на слезы.

— Господи, я недостоин такого… я… — Чувствовалось, что он на грани полного самозабвения.

Неужели это не сон?! Не игра ее издерганного воображения? Неужели сейчас их тела, так неодолимо стремящиеся к соитию, разделяет лишь одежда? И она замирала от наслаждения, все теснее приникая к нему, ощущая вкус его губ, силу его мышц, а он все целовал ее, целовал, целовал…

— Беатрис, — едва промолвил он, задыхаясь. — Трикси… моя судьба.

Ральф нежно перебирал ее волосы, и она закинула голову, дрожа от ощущения его губ чуть пониже уха, именно там, где билась голубая жилка.

— Знаешь, я хотел поцеловать тебя с того самого вечера, когда этот проклятый доктор привез тебя домой.

— Почему же ты не сделал этого? — пролепетала она.

— Я обещал тебе, что не буду, — по-детски напомнил Ральф. — Ты не представляешь, как трудно разыгрывать роль… И потом мне казалось, что ты вовсе не стремишься к этому.

— Я изменила свое мнение, — кокетливо заявила Беатрис, склонив головку ему на грудь.

Какое-то время они стояли молча, крепко обнявшись. Каждый по-своему начинал осознавать, что в запутанной истории их отношений начинается новый период.

— Это ты повесил омелу? — припомнила девушка.

— Ну… банально, я знаю, — смутился он, — но ничего другого не пришло в голову. Не мог себе представить, что наступит Рождество, а я не смогу поцеловать тебя.

— И это сработало, — вздохнула она счастливо. — Ты был уверен, что так и будет!

— Да не был я ни в чем уверен, — признался Ральф с внезапной серьезностью. — Я только сейчас начинаю кое-что понимать. Но об этом потом. Трикси, я хочу спать с тобой, хочу заниматься с тобой любовью всю ночь, но у меня ужасное видение: представь, что три шаловливых ребенка врываются в комнату в самый неподходящий момент, рано утром. Ведь мы не хотим подобных приключений для начала?

— Нет, конечно, не хотим… но, может быть, завтра они так устанут к вечеру, что завалятся спать пораньше?

Ральф улыбнулся, ни на секунду не обманываясь невинным выражением ее лица.

— Именно на это я и рассчитываю! — чистосердечно подтвердил он. — Но тогда… нам тоже пора бай-бай.

Беатрис со вздохом высвободилась из его объятий.

— У тебя еще есть работа, которую нужно сделать, — напомнила она, — но у нас осталось немного времени для прощального поцелуя.

На следующее утро Беатрис проснулась очень рано. Как странно, подумала она, Рождество, а кажется, словно ты нежишься в солнечных лучах! Хотелось чуточку поваляться под теплым одеялом, а потом основательно почистить перышки перед встречей с Ральфом. Но вскоре дверь распахнулась, и Софи, вбежав в комнату, Вскарабкалась к ней на постель, следом за ней прошествовали мальчики. Все были еще в пижамах, взъерошенные и оживленные.

— Мы ждали, когда ты проснешься, потому что хотели вместе открыть наши тяжеленные подарки. Все ждали и ждали, целую вечность, — доложила Софи, дрожа от нетерпения. — А дядя Ральф не позволял тебя будить, но ты ведь теперь проснулась, правда?

Беатрис безмятежно засмеялась и потянулась, счастье, казалось, наполнило ее всю до кончиков ногтей.

Раздался легкий стук. В комнату торжественно вошел Ральф с бутылкой шампанского и двумя хрустальными бокалами. Она, подтянувшись, уселась в постели, облокотившись на подушки. Сердце девушки ликовало от счастья!