И шаман Шито-Крыто завопил таким страшным голосом, так свирепо затопал ногами и замахал руками, так затряс косматой своей головой, что женщины побросали Зонты и кинулись, визжа, в пещеры. Вместе с ними убежали дети. Мужчины же только попятились, чтобы видеть, как Шито-Крыто крутился на месте, приплясывал, приговаривал что-то, рычал, кричал, шипел, хрипел, сипел и свистел. Так он начинал обычно вызывать Духа Горы Тарарама, чтобы после объявить его волю.

У Духа Горы Шито-Крыто спрашивал о том, на что не мог ответить сам. Кончатся ли наконец долгие дожди? Прекратится ли засуха? Вызвав Духа, шаман излагал ему суть дела, а после громко вопрошал, стоя перед Горой:

— Дай нам, Дух Горы, ответ!

Или:

— Скоро ль кончится беда?

И Дух отвечал:

— Нет!

Или:

— Да!

Как-то в руки нашего выдумщика попал каменный диск с дыркой посередине. Он вертел его и так и сяк, пока не додумался сунуть в дырку палку. Сначала покрутил диск на палке… И вот догадался взяться за палку по обе стороны диска и начал катать его! А потом сообразил прикрепить две длинные палки-ручки к палке-оси — и получилась первая в мире Тачка! С этой-то Тачкой, которую Дум лихо катал взад и вперед перед пещерами, и увидел его Шито-Крыто. Он отобрал изобретение у выдумщика и долго изучал его. Сняв диск с оси, шаман созвал племя и произнес длинную и заковыристую речь.

— Итак, первобытные мои друзья, изобретено Колесо. Это, конечно, сделал наш неосмотрительный Дум. Он снова не посоветовался со мной! Во что может, так сказать, вылиться эта новинка?

— Я думаю, что Колесо, во-первых, может завезти нас НЕ ТУДА — ведь мы не умеем им управлять, а оно катится куда хочет. Смотрите! — Шито-Крыто катнул диск, тот понесся прямо на толпу, стоящую перед ним. Толпа завыла, отпрянула, а Колесо, вильнув, ударило и сшибло с ног старого Топ-Топа.

— Второе, — продолжал шаман, убедившись, что его эксперимент удался, — на Колесе мы покатимся Гром знает куда и так стремительно, — тут Шито-Крыто быстро-быстро пробежался на месте, — что, боюсь, наш Разум за нами не угонится. Ведь думаем мы пока так, что нашу мысль перегонит и улитка, а Колесо несется со скоростью лани.

И вот представьте себе, мои первобытные друзья: мы являемся, оставив наш Разум за каким-то поворотом дороги, неизвестно куда и сваливаемся неизвестно кому как снег на голову. И тут нас могут спросить: какого Бабая вы сюда прискакали? Гляньте-ка на них, какие они взмыленные! Вас кто-нибудь сюда звал? Нет? Тогда чем объяснить ваше дурацкое появление здесь? Ах, виноваты не вы, а Колесо! Вот это? Теперь понятно, откуда пойдет выражение «круглый дурак»!..

Услышав последние слова, толпа возмущенно зашумела, и в Дума полетели камни.

— Вот вам третье! — Шито-Крыто показал толпе три пальца. — Колесо, что дает возможность человеку так или иначе передвигаться быстро и, следовательно, далеко, может породить Любопытство, а оно является страшным пороком… может породить так называемую жажду странствий, охоту к перемене мест, которую назовут со временем бродяжничеством. Нужно ли нам это?

Останемся на месте, друзья! Куда нам торопиться? Разве здесь не прекрасно? Вон там, вдали, идет стадо мамонтов. А вон пасутся олени. Летают птицы. Каменный топор уже изобретен. Мы опоясаны шкурами. Научились добывать огонь, стуча камнем о камень и высекая искры. Земля еще плоская, у нее есть Край. Нам известно, что Солнце велением Грома рождается утром, каждый раз новое, и умирает вечером — точно так же рождается весной цветок, чтобы осенью умереть зрелым плодом… Остановитесь! — рявкнул Шито-Крыто, увидев, что племя уже не просто расходится, а разбегается. — Остановитесь! Потому что сейчас я пригрожу Думу так, что ему расхочется изобретать!

— Дум, — обратился шаман к выдумщику, — если я услышу хоть еще об одном твоем изобретении, я ушлю тебя к Краю Земли и прикажу заглянуть с Края вниз, в Бездну! Никто из смертных не выдерживает этого испытания и сваливается, влекомый Бездной, вниз. Кувыркнешься и ты, Дум, и будешь лететь в пустоте множество зим и лет, пока не высохнешь и не превратишься в подобие сухого древесного листа. Ты будешь лететь сначала быстро, Дум, а потом, по мере высыхания, все медленнее, и в конце концов ты остановишься в полете и будешь кружить на одном месте, а вокруг тебя будет только Бездна, Бездна и Бездна — oна и станет твоим наказанием!

Шито-Крыто повернулся к замершей толпе:

— Как вы думаете, Внуки одной из самых великих на свете гор, заслуживает негодник Дум такого наказания?

Уставшее от длинной речи племя одобрительно заревело, размахивая кулаками и дубинками. В изобретателя снова полетели камни. Толпа отводила душу минут пять, не меньше. Дум многим не нравился потому, например, что не сразу брался за работу, лишь прикинув, как лучше и легче ее сделать. Это раздражало, хотя с помощью советов Дума с делами управлялись быстрее.

Скоро племя разошлось по своим пещерам. Ушел и шаман, зачем-то прихватив с собой каменный диск. А Дум сел и долго рисовал на земле то круг, то овал, то квадрат, не зная, вероятно, что они так мудрено называются.

Но самым опасным изобретением Дума было… нет, вы ни за что не догадаетесь, какое произведение человеческого ума больше всего угрожало, по мнению Вождя и Шамана, благополучию племени.

— Ты как-то странно научился скалить зубы, — сказал однажды, возвратившись с опасной охоты, старший брат Дума, которого звали за его хозяйственность Домом. — Скалишь, а мне не страшно.

— Тебе и не должно быть страшно, — ответил Дум, — потому что я улыбаюсь.

— Улыбаешься? Опять непонятное слово! Что оно означает?

— Оно означает, что я чему-то рад. Чему-то или кому-то. Тебе, например. Ты вернулся с охоты, и я рад, что ты остался в живых.

— Когда я рад, я хлопаю себя по животу или по коленям — в зависимости от того, чему я рад. По-моему, нет ничего естественнее и понятнее для человека, чем хлопать себя по животу, когда он рад. Вот ты опять скалишь зубы, но уже как-то иначе. Я бы сказал — обиднее.

— На этот раз я усмехаюсь, — объяснил Дум.

— А это что за новость?

— Усмехаться? Как бы тебе объяснить… То, что ты сказал только что, показалось мне смешным, и я усмехнулся, то есть полуулыбнулся… Если ты помнишь, хлопал себя по животу и наш дедушка, а он был обезьяной. А мы — люди, и у нас должен быть свой способ выражать радость.

— Бабай тебя забери! — рассердился Дом. — Я ничего не понял! Знаю лишь одно: когда Шито-Крыто увидит, что ты, как ты говоришь, улыбаешься, тебе не поздоровится!

Улыбку на лице выдумщика шаман увидел в тот же день. Дум, видимо, хотел заразить ею все племя. Он подходил то к одному, то к другому и, разговаривая, улыбался во весь рот.

Кто смотрел на него с недоумением, кто пробовал оскалить зубы так же, как Дум. Не у каждого это получалось…

— Э-эй! — крикнул изобретателю шаман, стоящий у входа в свою пещеру. — Ты что делаешь?

Дум подошел к Шито-Крыто. Рот его при этом был до ушей.

— Я улыбаюсь, — сказал он.

— А кто тебе разрешил? — Шаман прикрыл и без того скрытые космами глаза рукой, чтобы не видеть Улыбки Дума. Она действовала на него странным образом: Шито-Крыто хотелось, глядя на выдумщика, тоже улыбнуться, и он еле-еле сдерживался.

— Разрешил? Эта Улыбка — моя собственная. Я ее ни у кого не украл. Наоборот, я ее дарю направо и налево! Скоро все будут улыбаться!

— Ах вот оно как! — зашипел, чтобы не слышали другие, шаман. — Да знаешь ли ты, что такое Улыбка? Ну-ка пойдем со мной! — Он схватил Дума за руку и потащил в пещеру Вождя.

— О великий из великих! — Шаман швырнул выдумщика к ногам Сокрушая, сидевшего на толстой медвежьей шкуре. — Нам мало бед, что грозят сверху, снизу, со стороны Восхода Солнца и со стороны Захода, а также с двух других, не имеющих пока названия, — так вот — появилась еще одна, грозящая нам изнутри!