— Скорее всего, это лошадь. Или осел. Или мул. Или лошак. Домашнее животное. Уши у него длинные?

— Сантиметров пятнадцать.

— Тогда точно лошадь. А что случилось?

— Я растерялся, — ответил Помощник. — И кажется, мне стало не по себе, — не знаю, как точно выразиться.

— Будем считать, что ты опешил. Потерял почву под ногами. Рассказывай.

— Это существо — живое. То есть, я хотел сказать, оно из всего того, из чего состоит человек. И… выполняет работу робота. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Не совсем.

— Меня это огор… нет, поразило, — я правильно выразился?

— Не особенно. Лучше сказать — огорошило. Или даже — ошарашило. Так будет точнее.

— Я знаю, что собака зовется Друг Человека. Кто же тогда лошадь? Помощник? Но ведь Помощник я. Верный, надежный, безотказный. Зачем же тогда лошадь?

— Лошадь тоже помощник, — сказал, подумав, Знайка. — Когда не было роботов, человеку помогала лошадь.

— Может, так оно и было, но меня интересует, или, лучше сказать, беспокоит, кто из нас — ты ведь тоже робот, Знайка, ты должен меня понять, — кто из нас ближе человеку?

— Ох! — сказал Знайка. — Конечно… Впрочем… Любопытно… — И Знайка начал ходить вокруг Помощника, совсем по-человечески потирая лоб, и наконец развел руками:

— Я не могу ответить на этот вопрос. Давай, Помощник, спросим у человека.

Человек, к которому отправились роботы, был Дима Скворцов из седьмого «Б»; Знайка и Помощник недолго совещались насчет того, кто именно сможет ответить на вопрос робота, — они почти одновременно назвали Диму.

Дима сидел с ребятами на подоконнике в коридоре школы, когда роботы подошли к нему. Знайка рассказал ему все и спросил — кто?

— Ты это серьезно? — изумился Димка. — Ну ты даешь, Знайка! — Однако вопрос, видимо, заинтересовал его. Он соскочил с подоконника. — А без ответа ты не можешь?

— Не могу. Ведь я — Знайка.

Помощник стоял чуть поодаль и ждал. Димке показалось, что он ждет ответа, как приговора.

— Ты даешь, Знайка, — повторил Дима. — Робот или лошадь…

— Конечно, робот! — вмешался Серега, Димкин друг. — Он же разговаривает!

— Ну да! — возразил Олег, третий из сидевших на подоконнике. — Лошадь ближе. Она хоть и не разговаривает, но зато… живая ведь.

— Очень ты лошади нужен, — ответил ему Серега. — Она сама по себе, ты сам по себе. А робот…

— Робот! Он же машина! Гайки, лампы да провода. Целуйся с ним!

— Сам ты машина. Чуть что, к Знайке бежишь.

— Могу и не бегать.

— Стоп, ребята! — Димка хлопнул рукой по подоконнику. — Слушай, Знайка. Ближе человеку, наверное, тот, КТО ХОЧЕТ БЫТЬ БЛИЖЕ. Понял?

Знайка не пошевельнулся.

— Пока не понял, — ответил он, — но запомнил. И буду думать. Помощник, услышав Димкин ответ, подпрыгнул. Подпрыгнул настолько, насколько это было возможно при его весе.

— Значит, это я! — закричал он. — Это я! Я ближе человеку!

Во время уроков Знайка скучал. Ему не с кем было поговорить. И он ходил по пустым коридорам и повторял то, что знал. Иногда энциклопедист подходил близко к двери класса и слушал, о чем там говорят. Если кто-то отвечал неправильно, Знайка про себя поправлял его.

Как-то раз робот увидел в коридоре ученика. Тот стоял у окна и смотрел во двор. Знайка направился к нему.

— Чего тебе? — хмуро встретил его Витя Рымарь.

— Мне показалось, что ты задумался, — сказал Знайка. — Может, ты чего-то не знаешь? Может, я в состоянии тебе помочь?

— Ничего ты не в состоянии, — ответил пятиклассник, — когда такое с человеком…

— Какое «такое»?

— Беда у меня.

— Беда, — повторял энциклопедист. — Беда — это несчастный случай. Горе. У тебя горе?

— Еще какое! За родителями послали. Сказали: без них не возвращайся!

— Ты чего-нибудь не знал? — забеспокоился Знайка. — Ведь ты мог спросить у…

— Да все я знал! С Генкой подрался!

— Подрался… Драка. Ссора — стычка, сопровождаемая взаимным нанесением побоев, — пробормотал вполголоса робот. — Ну и кто кого?

— В том-то и дело, что я его. Его в класс отправили: мол, пострадавший; а меня — за родителями. Ты, говорят, чуть глаз ему не выбил. Что делать — не знаю!

Робот-энциклопедист был устроен так, что любое ученическое «не знаю» приводило его в состояние готовности. Знайкина голова загудела. Он искал ответ.

— Может, ты скажешь, что больше не будешь? — предложил он универсальный выход из положения.

— Говорил уже. Не помогает.

— Тогда… может, ты… извинишься? Перед Геной?

— Чтоб я извинялся?! Да ни за что! Пускай он извиняется! Я ему еще задам!

— Так, — забормотал Знайка. — Так… Так…

— Ты это… осторожнее думай, — забеспокоился Рымарь. — Сгоришь еще.

— Так, — продолжал Знайка. — Так… Так… — С роботом происходило непредусмотренное.

— Кончай, Знайка, я лучше извинюсь! — крикнул Витя.

— Так… — сказал последний раз робот и замолчал, словно его выключили.

Витя бросился к двери.

— Наталья Гавриловна, можно? Наталья Гавриловна, это я был виноват! — Он оглянулся: робот, совсем сникший, смотрел на него. — Наталья Гавриловна, выйдите на минутку — тут со Знайкой что-то…

Робот выпрямился.

— Со мной ничего… — сказал он с трудом, скрипучим голосом. — Все… в порядке… Меня можно починить. Ведь я, в конце концов… только робот… У меня есть… запасные части…

Со Знайкой случались и другие закавыки. Робот-энциклопедист кое-чего не понимал в человеческом языке. Однажды он услыхал выражение «сбить с панталыку». Целый час наш энциклопедист рылся в словарях, объяснения не нашел и отправился к учительнице русского языка Елене Матвеевне узнать, что такое или кто такой Панталык.

— Панталык? — Елена Матвеевна подняла брови. — Откуда ты взял это слово?

Знайка рассказал. Елена Матвеевна, улыбнувшись, раскрыла тайну старого слова «панталык», означавшего толк, смысл, рассудок…

И таких выражений, не понятных роботу, оказалось много. Например: «сидеть в печенках», «он в этом деле собаку съел», «свалился с Луны», «резать правду-матку»…

— Намотайте себе на ус, — предлагал физрук шестиклассникам, и никто не возражал ему, не говорил, что усов пока у них нет.

Про оборот «заруби себе на носу» Знайка думал, что он относится скорее к роботам с их пластиковыми носами, на которых можно делать зарубки. Но почему именно на носу?

А «сорок бочек арестантов»? Сколько времени прошло, сколько сил было потрачено, пока кто-то не сказал нашему энциклопедисту, что это выражение, должно быть, пришло из сказки «Али-баба и сорок разбойников».

Иной раз Знайке сразу объясняли заковыристый оборот человеческой речи, а иногда, наоборот, еще больше запутывали. Как-то спросил Знайка у Стаса Гуслякова, что такое «разделать под орех»? Стас подмигнул окружающим и сказал, что это то же самое, что «снять стружку», «намылить шею» и «дать прикурить».

Вот и пойми тут что-нибудь…

История наша, — а именно с нее начинается большое приключение роботов, — случилась во время весенне-летних экзаменов.

Для роботов, как и для учеников, экзамены тоже были трудным делом, но совсем по другим причинам. Знайка, ясно, был нарасхват. Его спрашивали одновременно со всех сторон. И про второй закон Ньютона, и про характер пушкинской героини Татьяны Лариной, и про год рождения короля Пипина Короткого. Подзаряжать аккумуляторы робота-энциклопедиста приходилось каждый день, но об этом забывали, и тогда Знайка начинал заикаться. Заикаться и говорить, что в год, когда родился Пипин Короткий, Татьяна Ларина сильно изменилась согласно второму закону механики. Кто-то из спрашивающих догадывался, что аккумуляторы энциклопедиста разрядились, и Знайку тащили к ближайшей розетке. Тащили — потому что колени у робота подгибались, руки висели, голова поникала, а язык заплетался.