Все это многое объясняет в последовавшем затем падении Византии. События развивались с катастрофической быстротой. Вскоре после свержения Ангелов бразды правления в Константинополе захватил честолюбивый сановник Алексей Дука по прозвищу Мурзуфл («насупленный» — у него всегда были нахмурены брови, — объясняет Никита Хониат). Аристократия посадила его на престол, надеясь, что этот энергичный царедворец сумеет организовать вооруженное сопротивление латинянам.
Мурзуфл на первых порах пробует войти в доверие к константинопольской бедноте. Он объявляет себя ее приверженцем и предлагает Николе Канаве разделить с ним власть. Но демагогия Мурзуфла не подействовала на народ. В этот момент зажиточные горожане, которым, по-видимому, принадлежала руководящая роль в константинопольском восстании, пошли на измену. Воспользовавшись растерянностью среди восставшей бедноты, Мурзуфл арестовал Николу Канаву. Еще раньше был схвачен Алексей IV. Оба по приказу новоиспеченного императора Алексея V (так стал именоваться Мурзуфл) были задушены в тюрьме. Алексей V принял меры к реставрации укреплений Константинополя, а латинянам было предписано в недельный срок очистить греческую землю.
Но показная решительность Мурзуфла не могла скрыть действительного бессилия государственной власти. В верхах не прекращались раздоры. Денег не было. Наемники, давно не получавшие платы, не выказывали большой охоты к сражениям. И — что наиболее существенно — трудовое население Константинополя отнюдь не собиралось оказывать поддержки преемнику Ангелов. Греческие ремесленники, торговцы, подмастерья, столичная беднота довольно натерпелись от византийских самодержцев и их продажных сановников, довольно настрадались от произвола властей, от злоупотреблений взяточников-чиновников. Доведенные до отчаяния гнетом правящей феодально-бюрократической верхушки, население Константинополя прониклось полным безразличием к судьбам империи. Крестоносцы, еще в 1203 г. имевшие случай убедиться в малой боеспособности константинопольского гарнизона, безусловно были осведомлены и о внутреннем положении столицы империи. Они повели приготовления к новой осаде греческой столицы, спеша взять свое.
«Раздел империи». Вид огромного и богатого города, раскинувшегося перед ними, распалил хищные инстинкты западных рыцарей. За несколько недель до последнего штурма Константинополя, в марте 1204 г., Энрико Дандоло, Бонифаций Монферратский и другие предводители крестоносцев подписали договор о разделе византийского наследства, которое они уже видели в своих руках. В этом документе были чрезвычайно детально разработаны условия дележа будущей добычи — движимого имущества, земель и власти в том новом государстве, которое западные сеньоры решили основать на месте Византии. Венецианцы позаботились, прежде всего, о том, чтобы приумножить свои старые торговые привилегии и обеспечить себе львиную долю — три четверти всей добычи; остальные крестоносцы должны были, по договору, довольствоваться одной четвертью. Мартовский договор 1204 г. предусматривал также основы нового государственного устройства: каким образом, кто и в какой степени будет участвовать в организации управления, кто какую долю получит во власти, как будет поделена сама территория Византии. Было постановлено, что после завоевания Константинополя новое государство получит выборного императора. Право выборов передавалось комиссии из 12 человек — по шести от венецианцев и крестоносцев. Венецианцы не хотели принимать на себя обременительную честь занятия императорского трона. Их вполне устраивало руководство достаточно прибыльным церковным управлением; поэтому, по требованию Дандоло, в договор было внесено условие, что та сторона, из среды которой не будет избран император, получит пост римско-католического константинопольского патриарха. Все сеньоры, за исключением дожа, должны были принести новому императору вассальную присягу.
Что касается раздела территориальных прав, то, согласно договору, император получал одну четверть территории империи, остальные три четверти делились пополам между венецианцами и крестоносцами (по три восьмых тем и другим). Таким образом, венецианцы, по словам Маркса, предоставили крестоносным остолопам пустой императорский титул и бремя власти, которую невозможно было реализовать, для себя же удержали «действительные выгоды предприятия»[79].
Мартовский договор был ярким выражением завоевательных планов западных феодальных захватчиков, планов, которые полностью оформились лишь в процессе развертывания событий. Заключая этот договор, вожди крестоносцев продемонстрировали циничное пренебрежение к официальной программе крестового похода. Они открыто растоптали его религиозные знамена и не скрывали более своих намерений силой завладеть Константинополем.
Вскоре после завершения дипломатической подготовки были закончены и военные приготовления к решительной схватке с греками, приведены в готовность осадные машины и штурмовые лестницы.
Падение Византии. Почему крестоносцы без труда захватили Константинополь? Первая попытка штурмовать Константинополь была предпринята 9 апреля 1204 т. Она была отбита византийцами. Град стрел и камней обрушился на крестоносцев со стен города. Виллардуэн хвастливо заявляет, что крестоносные рыцари за все время осады потеряли будто бы лишь одного воина. На самом деле они несли более серьезные потери. Только 9 апреля, при попытке захватить одну из башен, было убито, как свидетельствует русский очевидец, около 100 мужей. Второй приступ, произведенный через три дня, принес победу рыцарям. 12 апреля с помощью перекидного моста один отряд взобрался на укрепление, другие воины взломали городские ворота. Крестоносцы ворвались в город, заставив отступить войска Мурзуфла (сам он бежал). «Восстановители справедливости» снова подожгли город. На следующий день, 13 апреля 1204 г., Константинополь пал жертвой западных захватчиков. Любопытно, что внутри города крестоносцы не встретили никакого сопротивления. Робер де Клари рассказывает, что, ворвавшись в Константинополь и думая, что теперь борьба разгорится с большей силой, рыцари окопались лагерем возле стен. Каково же было удивление крестоносцев, когда назавтра они увидели, что городская беднота и не собиралась подниматься на защиту города! Примерно, в тех же самых чертах описывает ситуацию, возникшую на другой день после взятия крестоносцами Константинополя, и Виллардуэн. Все в войске, говорит он, готовили оружие — и рыцари, и оруженосцы; каждый думал о предстоящей битве, полагая, что развернется такое сражение, равного которому у них еще никогда не происходило. И что же? — Воины креста не встретили в городе никого, кто бы дал им отпор.
Крестоносцам действительно не с кем было сражаться в византийской столице. Константинопольские ремесленники и плебс не желали отстаивать государство, являвшееся для них воплощением социальной несправедливости. Когда знатный феодал Константин Ласкарь, которого духовенство спешно провозгласило императором, пытался все-таки призвать население города к обороне, — эти призывы натолкнулись на стену равнодушия.
Таким-то образом трем десяткам тысяч крестоносцев в какие-нибудь четыре дня удалось захватить один из величайших городов тогдашнего мира. Даже сами завоеватели, хотя они и знали, с каким слабым противником имеют дело, были поражены своим столь быстрым и сравнительно легким успехом. «И знайте, что не было такого храбреца, чье сердце не дрогнуло бы, и казалось чудом, что столь великое дело совершено таким числом людей, меньше которого трудно и вообразить», — пишет Виллардуэн. Соотношение сил осаждавших византийскую столицу и осажденных в ней он расценивает в пропорции 1 : 200, замечая, что еще «никогда такая горсточка воинов не осаждала стольких людей в каком-либо городе». Робер де Клари также считает столь легкий захват Константинополя необыкновенным делом: дважды он называет его «чудом». Секрет этого «чуда», изумлявшего и многих позднейших историков, был, однако, прост. Обострение классовой борьбы в Византийской империи, достигшее в это время своей наивысшей точки, справедливо отмечает румынский историк Э. Франчес, может служить решающим объяснением неожиданного падения Константинополя и разгрома Империи в целом[80]. Конечно, были и другие причины, обеспечившие победу крестоносцам: им помогали и некоторые греческие аристократы и кое-кто из константинопольских торговцев. Часть греческих феодалов продавала продукты своих поместий латинским купцам, а иные византийские торговцы играли роль посредников в этих сделках. Для этих людей важнее всего было сохранить на будущее торговые операции с латинянами. Есть основания думать, что именно на поддержку тех византийцев, экономические интересы которых были тесно связаны с латинским миром, рассчитывали крестоносцы и особенно, конечно, венецианцы, когда с такой уверенностью заранее делили между собой богатства Константинополя в марте 1204 г. И эти расчеты оправдались[81].
