— Как! Несмотря на войну с туземцами? — спросила леди Элен.

— Англичан мало волнует война, — ответил Паганель. — Они сражаются и одновременно устраивают выставки. Их это не страшит. Они даже прокладывают под выстрелами новозеландцев железные дороги. В провинции Окленд два железнодорожных пути из Дрюри и Мэре-Мэре, эти линии должны пройти через главнейшие пункты, занятые повстанцами. Я готов биться об заклад, что рабочие, прокладывающие их, стреляют в туземцев с паровозов.

— Но к каким же результатам привела эта бесконечная война? — спросил Джон Манглс.

— Вот уже шесть месяцев, как мы покинули Европу, и я не знаю, что произошло за время нашего отсутствия, — ответил Паганель, — знаю лишь о нескольких фактах, о которых прочел в газетах Мериборо и Сеймура во время нашего перехода через Австралию, но в ту пору на острове И-ка-на-мауи еще ожесточенно сражались.

— А когда началась эта война? — спросила Мери Грант.

— Вы, дорогая мисс, верно хотели спросить, «когда она возобновилась», — ответил Паганель, — ведь первое восстание произошло в тысяча восемьсот сорок пятом году. Итак, эта война возобновилась в конце тысяча восемьсот шестьдесят третьего года. Но маорийцы задолго до этого подготовлялись к свержению английского владычества. Туземная национальная партия вела деятельную пропаганду за избрание маорийским вождем Потатау. Эта партия хотела провозгласить этого строгого вождя королем, а селение, где он проживал, лежавшее между реками Уаикато и Вайпа, сделать столицей нового государства. Потатау был скорее лукавым, чем храбрым стариком, но у него был умный и энергичный премьер-министр из племени игатихахуа, которое обитало на Оклендском перешейке до захвата его иноземцами. Этот министр, по имени Вильям Томсон, сделался душой освободительной войны. Он очень умело объединил маорийцев в боевые отряды. По его наущению один вождь из провинции Таранаки сплотил вокруг себя разрозненные племена, объединив их национальной идеей. Другой вождь, из Уаикато, основал «Земельную лигу», которая убеждала туземцев не продавать своих земель английскому правительству. Английские газеты начали печатать тревожные известия, и правительство не на шутку встревожилось деятельностью «Земельной лиги». Словом, умы были возбуждены, мина готова была взорваться. Не хватало лишь искры, или, вернее, столкновения интересов новозеландцев и англичан, чтобы вызвать этот взрыв.

— И он произошел?.. — спросил Гленарван.

— …в тысяча восемьсот шестидесятом году, — ответил Паганель, — в провинции Таранаки, на юго-западном побережье острова И-ка-на-мауи. Одному туземцу принадлежало шестьсот акров земли близ Нью-Плимута. Он продал эту землю английскому правительству. Когда землемеры явились вымерять проданный участок, то вождь Кинги заявил протест. Он построил на спорных шестистах акрах укрепленный лагерь и огородил его высоким частоколом. Спустя несколько дней полковник Гольд с отрядом взял это укрепление приступом. В этот день прозвучал первый выстрел колониальной войны.

— Многочисленны ли маорийцы? — спросил Джон Манглс.

— За последние сто лет маорийское население очень убыло, — ответил географ. — В тысяча семьсот шестьдесят девятом году Кук определял число их в четыреста тысяч человек. А в тысяча восемьсот сорок пятом году, согласно переписи туземного протектората, количество маорийцев сократилось до ста девяти тысяч. В настоящее время, несмотря на болезни, водку и избиения, производимые англичанами-«просветителями», на обоих островах все же насчитывается девяносто тысяч туземцев, в том числе тридцать тысяч воинов, которые, по-моему, еще долго будут наносить поражения английским войскам.

— А успешно до сих пор протекает восстание? — спросила леди Элен.

— Да. Сами англичане неоднократно восхищались отвагой новозеландцев. Они ведут партизанскую войну, войну налетов и стычек, набрасываются на мелкие отряды регулярных войск и грабят усадьбы английских поселенцев. Генерал Камерон не чувствовал себя в безопасности в этом краю, где за каждым кустом могла притаиться засада. В тысяча восемьсот шестьдесят третьем году после долгих и кровопролитных боев маорийцы укрепились у верховий реки Уаикато, на конце цепи крутых холмов, защитив свои позиции тремя оборонительными линиями. Туземные агитаторы усиленно призывали все население подняться на защиту родной земли, обещая полную победу над «пакекас», то есть белыми. Против туземцев сражались три тысячи английских солдат под командой генерала Камерона и беспощадно расправлялись с маорийцами, с тех пор как те зверски убили капитана Спрента. Происходили кровопролитные сражения. Иные длились двенадцать часов, но маорийцы не отступали под пушечными выстрелами европейцев. Ядром этой свободолюбивой, отважной армии являлось свирепое племя вайкато во главе с Вильямом Томсоном. Этот туземный полководец командовал сначала двумя с половиной тысячами воинов, затем восемью тысячами, ибо к нему присоединились со своими подданными два грозных вождя — Шонги и Хеки. Женщины в этой войне самоотверженно помогали мужчинам. Но правое дело не всегда одерживает победу. После кровопролитных боев генерал Камерон все же усмирил восставший округ Уаикато, но оказавшийся уже опустошенным, обезлюдевшим, ибо маорийцы разбежались. Эта война дала примеры высокого героизма. Так, четыреста маорийцев, запертые в крепости Оракан, осаждаемые тысячей англичан под командой генерала Карея, страдая от жажды и голода, отказались сдаться. Наконец однажды в полдень, прорвав фронт врагов, они скрылись в болотах.

— Но усмирением округа Уаикато эта кровопролитная война закончилась? — спросил Джон Манглс.

— Нет, друг мой, этим она не закончилась, — ответил Паганель. — Англичане решили идти на провинцию Таранаки и осадить крепость Матаитава, где засел Вильям Томсон. Но взять эту крепость им будет трудно. Помнится, перед самым отъездом из Парижа я прочел в газетах, что племя таранга изъявило покорность генералу и губернатору и что те оставили туземцам три четверти земель. В этих сообщениях говорилось также о том, что главный вождь восстания Вильям Томсон собирается сдаться, однако австралийские газеты не подтвердили этих слухов — возможно, что в данный момент новозеландцы снова энергично готовятся к сопротивлению.

— По вашему мнению, Паганель, — спросил Гленарван, — ареной этих военных действий будут провинции Таранаки и Окленд?

— Думаю, что да.

— И одна из них — это именно та провинция, куда мы заброшены крушением «Макари»?

— Та самая. Мы высадились в нескольких милях от гавани Кахвиа, где еще и сейчас, по-моему, развевается маорийский флаг.

— Тогда благоразумнее двинуться на север, — предложил Гленарван.

— Конечно, — согласился Паганель. — Новозеландцы ненавидят европейцев, особенно англичан. Поэтому постараемся не попадаться им в руки.

— Быть может, мы встретим какой-нибудь отряд английских войск, — промолвила леди Элен. — Какое это было бы счастье!

— Конечно, — согласился географ, — но я мало на это надеюсь. Маленькие английские отряды избегают бывать в здешних местах, где за каждым кустом, за каждым деревом прячется искусный стрелок. Я не очень-то рассчитываю на конвой солдат сорокового полка. Но на западном побережье, вдоль которого лежит наш путь в Окленд, находится несколько миссий, и мы сможем там останавливаться. Я даже замышляю попасть на дорогу, по которой шел Гохштеттер, следуя вдоль течения реки Уаикато.

— А кто он — путешественник? — спросил Роберт Грант.

— Да, мой мальчик, он член научной экспедиции, совершившей кругосветное путешествие на австралийском фрегате «Наварра» в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году.

— Господин Паганель, — не унимался Роберт, глаза которого загорелись энтузиазмом при мысли о великих географических открытиях, — а в Новой Зеландии бывали такие же мужественные путешественники, как в Австралии Берк и Стюарт?

— Да, их было даже несколько, мой мальчик: например, доктор Гукер, профессор Бризар, естествоиспытатель Диффенбах и Юлиус Гаст. Но, несмотря на то, что некоторые из них поплатились жизнью за свою страсть к приключениям, они все же не пользуются такой известностью, как исследователи Австралии и Африки.