Обзор даже некоторых особенностей "фонетической системы" языка ВК убеждает нас, что не мог существовать язык со столь непоследовательной, противоречащей всем представлениям об истории славянских языков системой. Это искусственный язык, сконструированный к тому же крайне неграмотно и непоследовательно…
Историографической концепции у создателя ВК, собственно, нет: он предлагает ряд взаимоисключающих версий, изложенных при этом крайне невнятно. ВК поражает своей убогостью: ничтожным количеством сведений… обилием повторов одних и тех же коллизий, которые уже при самой осторожной проверке обнаруживают свою полную псевдоисторичность. В хронологических выкладках создатель ВК руководствовался тем же нехитрым правилом, что и в изобретении языковых форм — чем менее понятно, тем больше похоже на "древность"… Трудно найти среди средневековых хроник и летописей… произведение столь же убогое по мысли, с таким же отсутствием логики повествования, столь же бедное при обращении к конкретным фактам… столь же лишенное топонимических ориентиров. Словом, и анализ "историографии" ВК говорит о том, что перед нами неудачно смонтированный фальсификат.
Зачем создавали ВК?… Миролюбов писал: чтобы найти силы для борьбы с советским строем, "явлением демоническим и антихристианским", нужно "таить в себе божественное начало"… нужно помнить, что "в русской душе — источник мистического прозрения прошлого вечного"… И поэтому задачу редакции "Жар-птицы" он формулирует как "изучение славянского прошлого, возможно более далекого" и заявляет, что он и его единомышленники хотели бы это прошлое "разыскать"… Разыскать "нужное" прошлое не удалось, и его пришлось создавать самим».
Но самое любопытное во всей этой истории, отмеченное Твороговым: энтузиазм сегодняшних неофитов Очень отличается от осторожного поведения самого Миролюбова. Миролюбову важны были не столько дощечки, утверждает Творогов, сколько их содержание, сведения, необходимые для построения его концепций. И чтобы спасти суть, он жертвует историчностью дощечек, отсылая интересующихся ими к А. Куру, а своим источником делает уже сказы своих «информантов», бабки Захарихи и Прабы Варвары, проверить которые не было никакой возможности.
«Нами не раз были упомянуты в этом труде" Дощьки Изенбека", — пишет Миролюбов (собр. соч., т. 8, с. 279). — Мы не касаемся их определения… но мы можем сказать наверное, что текст содержит учение язычества… и призывает на защиту земли Русской всех, кто считает себя потомками Русколани… Мы вообще не хотели публиковать текста "Дощечек Изенбека"… Критиков мы боялись, потому что обладаем незапятнанным именем, и не желали его делать нарицательным в устах невежественных людей. Не желали мы публикации текстов и из политических соображений, ибо наличие этих текстов может быть использовано нашими политическими врагами, большевиками. Однако судьба решила иначе, и тексты будут опубликованы… мы хотим сказать, что никаких слишком радикальных выводов из текстов мы лично не делаем и считаем, что сделать их можно будет лишь значительно позднее, когда ученые привыкнут к документу. Это отнюдь не является отрицанием "Дощек", ибо мы уверены, что они будут в будущем признаны весьма важными, но мы хотим лишь заявить, что их содержание нами не изучено и никаких теорий на их основании мы не строим».
Более того, в 9-м томе сочинений Миролюбова на стр. 123 читаем: «Мы не занимаемся вопросами "подлинности", разборами… Мы считаемся лишь с содержанием "Дощек Изенбека" и Сказов Захарихи. Содержание же таково, что независимо от того, подлинные они или нет, оно должно быть изучено».
Вот так. Кажется, яснее не скажешь, но «джинн» был выпущен, и Миролюбов уже не имел над ним власти…
Однако далеко не все сторонники и неофиты опирались на обязательную «подлинность» памятника. Оригинально мнение Н. Н. Сперанского, убежденного в том, что поддельность «Велесовой книги» еще далеко не означает ее духовной ничтожности (http://georgios.chat.ru/slovo.htm):
«Проанализируем языческие представления Ми-ролюбова по его книге "Риг-Веда и язычество", написанной уже после того, как работа с Велесовой книгой была окончена. В этой книге Миролюбов утверждает, что вплоть до советского времени в России некими волхвами во всей полноте сохранялось волшебное языческое знание. К сожалению, это не подтверждается трудами огромной массы специалистов, которые на рубеже веков ходили в народ записывать заговоры, сказки и былины. Миролюбов же говорит, что многократно сталкивался с такими волхвами. Вот, например, что говорил ему дед на хуторе к северу от Екатеринослава: "В старину люди грамоте знали! Другой грамоте, чем теперь, а писали ее крючками, вели черту Богови, а под нею крючки лепили, и читать по ней знали". В тех же краях, со слов того же Миролюбова, через несколько лет Изенбек найдет дощечки с Велесовой книгой. Странное совпадение. Как бы то ни было, задачу свою он выполнил — всколыхнул сознание советской интеллигенции, забросил в него зерна, которые ныне дают всходы… Любопытно, что Кастанеда в своем "Учении Дона Хуана" также отмечает, что современного умника нельзя научить искусству видеть (духов) без обмана. Без всякого сомнения, Велесова книга Миролюбова — великая книга».
Что можно к этому добавить? Историк-архивист В.П. Козлов, автор серьезных работ по «теории подлога», пишет: «К легализации подлога всегда в той или иной степени бывает причастен его автор. Он может промелькнуть как владелец, первооткрыватель подложного исторического источника, его "случайный" очевидец, успевший скопировать такой "источник", наконец, как простой издатель "открытого" памятника и т. д.»
Козлов подробнейшим образом классифицирует типы подлогов. «Очарованный подлог — подлог, созданный по инициативе самого его изготовителя. Примерами подобного рода подлогов можно считать изделия Сулакадзева, Раменского, Минаева, Миролюбова. Каждый из этих фальсификаторов, изобретая свои изделия, преследовал вполне конкретные интересы: удовлетворял свою неуемную фантазию, Раменский искал общественного признания, Минаев и Миролюбов подлогами пытались доказать истинность своих историко-литературных концепций» («Архивистика на рубеже веков: ХХ-ХХІ». Труды ИАИ, т. 35).
Первые опыты по созданию дощечек «Велесовой книги» приписывают петербургскому коллекционеру и мистику Александру Ивановичу Сулакадзеву, современнику Державина. Он действительно «баловался изготовлением поддельных древностей». Ему же принадлежала копия «Оповеди» — праславянский рунический текст о крещении жителей Валаама за полрека до Владимира. Как пишет Алексей Тугаринов («Литературный Ринг», № 148, 13 июля 2002), отслужив в Семеновском полку, а потом в министерстве финансов в чине титулярного советника, он вышел в отставку и посвятил досуг археологическим исследованиям. Александр Иванович «рыл» в Новгороде и разрушенной золотоордынской столице Сарае, коллекционировал керамику и монеты, однако отличался некоторыми странностями. Так, он особо похвалялся «костылем Ивана Грозного» (на деле — увесистой пастушеской палкой) и камнем с Куликова поля, на котором будто бы отдыхал сам Дмитрий Донской.
К сожалению, страстная любовь к «отеческим гробам» сочеталась у Александра Ивановича с не меньшей страстью к фальсификациям. Пробелы в истории он заполнял не задумываясь, «улучшая» все, к чему только прикасалась его рука. На древнерусском молитвеннике он сделал дарственную надпись князя Владимира своему дяде Добрыне. Только молитвенник был, как впоследствии выяснилось, не X, а XIV в. Библейскую Книгу Есфири он разукрасил «автографами» языческого жреца Измира, воеводы Путяты, Ярослава Мудрого и митрополита Иллариона.
Список трудов Сулакадзева впечатляет: тут и «По-точник» жреца Солнцеслава, и «Колядник» V в. дунайца Яловца, «писанный в Киеве, о поклонениях Тройским горам, о гаданиях в печерах и Днепровских порогах русалами и кикиморами». Есть даже собственноручный труд «О воздушном летании в России (от 905 г. по P. X.)». Именно в этом труде впервые появился пресловутый подьячий Крякутной, якобы летавший на воздушном шаре в 1731 г., за полвека до братьев Монгольфьер[22]. И хотя подделка была разоблачена, «первый отечественный воздухоплаватель» еще долго не исчезал со страниц учебников и даже удостоился памятника в городе Нерехте[23].
