Павел проснулся. На улице раскатисто прогремел гром.
— Няня Нюся, я долго спал?
— Да с полчасика, пожалуй, будет, — ласково сказала она. — Но спал ты беспокойно, уж не захворал ли?
В окно заглянуло солнце, оно вырвалось из туч на свободу. Странные вещи творятся в природе, обычно гроза бывает до дождя, а тут вдруг явилась после дождя и хмурых облаков. Няня Нюся ни за что не поверит, что человек может летать без аэроплана.
— Пока ты спал, почтальонка приходила, занесла письмо от папы… — сказала она и показала запечатанный конверт.
Павел встал, протер глаза, выглянул в окно.
В небе оставались лишь рваные облака, и где-то у синего горизонта вспыхивали молнии. Ужасно хотелось есть, как после очень тяжелой работы. Но прежде нужно прочитать письмо. Папа писал всегда по-русски, большим и ровным почерком. Так пишут ученики в начальных классах. Он хорошо знал русский язык.
«Дорогой мой сын Павел! Уважаемая няня Нюся! Я по-прежнему нахожусь там же. Нас отсюда никуда не переводят и пока не отправляют, поэтому адрес мой остается прежним. Продолжаем формироваться и готовиться к фронту, чтобы вместе с Красной Армией начать освобождение родной земли от ненавистных оккупантов. Подробнее об этом больше писать не могу, но две или, крайний срок, три недели я еще буду в Бозулуке. Я послал вам денег, чтобы вы смогли приехать ко мне проститься. Сам я никак не смогу, сейчас здесь самое ответственное время. Кроме денег, помочь мне вам нечем. Вызов получить и послать очень сложно, причина у меня не самой большой государственной важности, да и времени уже не остается на оформление и почту. Я полагаюсь целиком на вас. Возможно, вы достанете билет на поезд сами или попросите через военкомат. Ко мне можно ехать по двум железнодорожным направлениям. Павел найдет по географической карте. Один путь через Челябинск и Оренбург, но поезда по этому направлению ходят редко, с большими опозданиями и надо делать две пересадки. Другой путь — через Уфу и Куйбышев, хотя расстояние будет немного больше. Но там много поездов, они меньше опаздывают и одна пересадка. Обо всем этом я узнал от железнодорожников. Выбирайте путь не самый трудный и где побыстрее. Когда соберетесь, обязательно дайте телеграмму. Только, пожалуйста, не откладывайте, чтобы я мог заранее знать, встречать вас или нет. Я очень хочу увидеть Павла. Прошу вас поторопиться, так как скоро я поеду на фронт. Перед фронтом я обязательно должен увидеть Павла и проститься с ним. Уважаемая няня Нюся, Вам станет понятно это мое огромное желание после следующего сообщения, с которым я обращаюсь к Павлу. Дорогой мой сын Павел! Если ты не сможешь увидеть меня до моего отъезда на фронт, то я должен тебе сообщить сейчас очень горькую весть, о которой я знал раньше, но откладывал разговор до нашей встречи. Полгода назад мне стало известно от товарищей и тети Ханки, что нашу любимую маму расстреляли фашисты вместе с дядей Иржи, который тебя прятал после ареста мамы. Тетю Ханку ты знаешь, с ней ты ехал через границу. Она рассказала, что наша мама вела себя с достоинством и героизмом настоящего коммуниста. Когда ты приедешь или мы встретимся после освобождения, тогда я подробно расскажу тебе о живой маме и о случившемся нашем несчастье. Ты должен знать о нашей маме все, чтобы вырасти похожим на нее. Сейчас, я прошу тебя, веди себя, пожалуйста, стойко, как подобает мужчине, когда ему очень тяжело.
Уважаемая няня Нюся, я знаю, что Ваше здоровье и трудности военной жизни не позволяют мне просить Вас о вашем приезде. Но сейчас я просто вынужден говорить с Вами откровенно. Если, уважаемая няня Нюся, Вы сами не сможете поехать, тогда хотя бы постарайтесь отправить ко мне Павла с каким-нибудь попутчиком, то же самое я сделаю здесь в обратную дорогу. К детям отношение всегда заботливое, независимо от того, чужие они или близкие, а в теперешнее военное время еще больше того внимательное. Только найдите серьезного и ответственного человека, которому можно доверить ребенка. Лучше всего, если Вы сумеете найти какого-нибудь военного или вообще устроите Павла в воинский эшелон.
Я целую моего дорогого сына Павла и кланяюсь Вам, уважаемая няня Нюся.
Ваш Богумил Пашка».
4
Почти весь долгий путь от границы до Москвы папа молчал, а Павел смотрел в окно вагона. В Москве они жили в какой-то очень высокой гостинице пять дней. Потом с одним чемоданом приехали в Воронеж. Город походил на деревню, выглядел старым и зеленым. Широких улиц мало, больше узких, извилистых, много тенистых закоулков. Потрескавшийся асфальт был только в центре и кое-где на тротуарах. Вымощенные камнем улицы в сухую погоду были душными и пыльными, а в сырую на дороге грязь и лужи. После дождя вода стекает в овраги и ручейками бежит к реке. Набережная во многих местах заросла, у самого берега островками торчал камыш. Длинный мост протянулся с одного на другой берег, и если смотреть с холма, то это места вызывает в памяти Дунай. Высокий, недавно построенный трехэтажный дом стоял кварталах в трех от реки и выделялся среди остальных. Дома вокруг были одно-двухэтажные и деревянные, с почерневшими от времени стенами, некоторые побелены и потому бойко и весело смотрели на улицу. Толстые и кряжистые деревья уткнулись ветками в окна, словно заглядывали вовнутрь.
В новом доме было три подъезда, много лестничных площадок. Мальчишки из соседних домов приходили кататься на перилах с поворотами. Большая квартира на втором этаже сразу понравилась Павлу. Обе комнаты просторные и светлые, а в коридоре можно играть в мяч. На кухне вполне поместятся стол со стульями, шкаф и диван. Целый месяц квартира была пустой, папа не привозил никакой мебели, кроме двух железных кроватей. Завтракали и ужинали бутербродами с молоком, а обедать Павел ходил в закусочную напротив дома, где пожилая посудомойщица приветливо встречала и старалась накормить повкусней. Папа рано уходил на авиационный завод и возвращался вечером. Он усаживал Павла на кровать и принимался учить русским словам. Они запоминались быстро, но с трудом складывались в; предложения и фразы. Папа не знал, что Павла еще учили разным словам мальчишки из соседних домов. Они иногда звали поиграть в ножички или «вышибалы» и наперебой заставляли запоминать новые слова, среди которых были и ругательные. Об этом сказала Павлу посудомойщица в закусочной, когда однажды услышала их от Павла:
— От кого это ты такого набрался? Забудь и запомни, это матершинные слова!
Что значит «матершинные», Павлу тоже было сначала непонятно.
Папа часто ездил в Москву, в Коминтерн и еще по каким-то заводским делам в наркомат. Павел оставался один и очень боялся. Тогда папа решил нанять домработницу. К радости Павла, он предложил посудомойщице из закусочной, и она сразу же согласилась, потому что была из какой-то далекой деревни и в Воронеже не имела своей комнаты, так и скиталась по разным углам. Про свою семью она никогда не рассказывала, а может быть, у нее своей семьи совсем не было.
— Как вас зовут? — при первом знакомстве спросил ее папа.
— Анфиса.
Имя это трудно произносилось, и всегда путались ударения, что вызывало у нее смех.
— Зовите меня попроще, — как-то сказала она, — няней или Нюсей.
И стали звать ее няней Нюсей.
Первый раз пришла она с маленьким расписным деревянным сундучком. В нем она хранила грубошерстные нитки и ситцевые платья. Няня Нюся облюбовала для себя кухню, папа купил диван, и на нем она спала. У мягкого дивана была высокая спинка с козырьком и зеркалом. На козырьке няня Нюся держала вязанье. Она редко выходила из кухни, днями сидела на диване и проворно работала спицами. Няня Нюся каждый день жарила на сковородке вкусные блины или оладьи. Павел больше всего полюбил оладьи. Они у няни Нюси получались пышными и ароматными, как пончики, с розовой хрустящей корочкой. Между делами она, запинаясь, вслух читала газеты, которые каждый вечер приносил папа. Часто подзывала Павла и принималась учить его разным буквам. Сама же хотела научиться еще и писать. Но у нее не выходили прописные буквы, и тогда она их писала печатными, как в книгах или газетах. Буквы получались неровными, плясали в разные стороны, и няня Нюся очень смеялась. Еще больше веселилась, когда Павел неправильно произносил и путал русские слова и коверкал фразы. Тогда они вместе хлопали в ладоши и много раз повторяли одно и то же слово, пока Павел не запомнит его.
