Panamco постепенно скупала разливочные заводы Колумбии, и в ее руках их собралось семнадцать — три небольших предприятия, в том числе Bebidas у Alimientos в Карепе, еще сохраняли независимость. Экспансия вынудила компанию основательно залезть в долги; тяжелым бременем для нее стало устаревшее оборудование на скупленных заводах, а тут еще повышение зарплат и другие льготы, которых добивались профсоюзы. Поскольку головная корпорация устанавливала фиксированную цену и на отпускаемый ею концентрат, и на продаваемый в розницу конечный продукт, у ботлера не оставалось других возможностей увеличить доходы, кроме как сократив расходы, и в первую очередь расходы на оплату труда. С 1992 по 2002 год 6700 работавших на Coca-Cola колумбийцев потеряли работу, подавляющее большинство уволенных трудилось на предприятиях Panamco. В 2003 году Panamco попросту закрыла 11 из 17 своих заводов, расторгнув договоры с рабочими. В тот же самый год компанию поглотил мексиканский филиал Coca-Cola FEMSA, сделавшийся в свою очередь основным — и даже суперглавным — ботлером Латинской Америки.
SINALTRAINAL протестовал против увольнений, но действовать профсоюзу было все труднее, поскольку его лидеры все чаще становились жертвами военизированных отрядов. Реакционеры обвиняли активистов в сотрудничестве с партизанами, которые угоняли и жгли грузовики Coca-Cola. Мендоса категорически отрицает взаимодействие профсоюза с какими бы то ни было вооруженными группировками. «В этой стране любого несогласного объявляют боевиком, — говорит он. — Самый простой способ для корпорации включить нас в расстрельные списки». Однако над его головой висит — и бросается в глаза — портрет Че Гевары. Активисты не видят никакого противоречия в том, что они чтут память самого знаменитого повстанца Латинской Америки, хотя сами и не желают быть причисленными к партизанам. «Мы считаем себя профсоюзом левого крыла. Мы уважаем тех, кто ведет вооруженную борьбу, — поясняет Мендоса. — Иногда лишь с оружием в руках удается добиться необходимых перемен. Просто мы для себя выбрали иной путь».
В городе появлялось все больше угрожающих граффити, а компания Panamco обеспечивала водой и прохладительными напитками манифестации военизированных отрядов против партизан. Мендоса и Галвис вспоминают о том, как представители компании проводили переговоры с человеком из AUC прямо на территории завода. Вскоре после того, как боевики заняли город, бывший член профсоюза Сол Ринкон обратился к Мендосе с предложением организовать ему встречу с их командиром: они, дескать, могли бы договориться о том, что профсоюз будет вести себя тихо и послушно, не причинять неприятностей, и тогда обойдется без насилия. Профсоюз отказался от переговоров, и через несколько месяцев Галвис видел Ринкона на заводе, тот о чем-то беседовал с руководителем отдела продаж. Много времени спустя Ринкон был арестован и осужден за соучастие в убийстве лидера профсоюза нефтяников в марте 2002 года. Уже в тюрьме в нем опознали члена Центрального блока Боливара — филиала AUC.
А в 2002 году угрозы против Галвиса и других членов профсоюза нарастали. Галвис обратился в тайную полицию (DAS), и ему обеспечили охрану, однако о членах его семьи не позаботились. Жене Галвиса преграждали на улице дорогу какие-то мужчины, запугивали ее, обещали в скором времени расправиться с ее мужем. В тот год она была беременна их вторым сыном, вспоминает Галвис, и как-то раз дорогу ей преградил мотоцикл, направил свет фар прямо в глаза. За рулем сидел командир захватившего Барранкабермеху военизированного отряда — он сказал, что убьет женщину, а потом доберется и до ее мужа.
Опустив взгляд на свои руки, распростертые на стеклянной поверхности стола, Галвис вновь принимается крутить обручальные кольца. «Я чувствовал себя беспомощным, полностью в их власти», — говорит он. Хуже всего были эти угрозы близким. Жена стала требовать, чтобы Галвис вышел из профсоюза, а когда он отказался, проблемы в их отношениях стали нарастать, и в итоге, не выдержав такого давления, супруги расстались. «Мы с ней не сумели договориться. Я всегда отвечал "нет"», — говорит он.
Угрожали и родственникам других членов профсоюзов. Летом 2002 года несколько мужчин чуть не выхватили четырехлетнюю дочь Мендосы Карен из рук ее матери. На следующий день, рассказывает Мендоса, ему позвонили на мобильный телефон. «Партизан сучий, на этот раз тебе повезло, — заявил голос в трубке. — Мы-то хотели прикончить твою девчонку и вернуть ее тебе в пластиковом мешке». Причиной нападения опять-таки стала профсоюзная деятельность: «Вы выступаете против того, что мы делаем в Барранкабермехе, против нашего союза с Coca-Cola. Если не уймешься, кто-нибудь из членов твоей семьи погибнет». Мендоса сообщил о происшествии властям. Правозащитная организация предложила ему убежище в Швейцарии, но Мендоса отказался покинуть родину, несмотря на то что после покушения на дочку он на месяц лишился сна.
«Совсем еще малышка, а ее уже пытались убить, — тихо говорит он. — Моя жена сказала, это случилось из-за меня, из-за того, что я делаю. Это уничтожило наш брак». Жена Мендосы ушла от него, как ушла и жена Галвиса, но девочка, которой сейчас десять лет, осталась на попечении отца. В школу ее сопровождают телохранители, больше ей никуда выходить не разрешается. «Иногда она спрашивает, почему ей нельзя пойти поиграть с другими детьми, — вздыхает он. — Но если с ней что-то случится, меня это доконает».
После первого взрыва насилия угрозы членам профсоюза постепенно сошли на нет, но сначала Галвис и сам подвергся нападению. В августе 2003 года он ехал домой в сопровождении охранников и, завернув за угол, чуть не налетел на человека, который стоял посреди улицы возле мотоцикла с пистолетом в руках. Один из телохранителей открыл дверцу, чтобы прицелиться, но тот человек выстрелил раньше. Мотоциклист и охранник обменялись несколькими выстрелами, затем нападавший вскочил на мотоцикл и уехал. Галвис сообщил в полицию об этом инциденте, описав его как покушение на его жизнь. Он ничего более не слышал об этом деле до 2007 года, когда офис генерального прокурора уведомил Галвиса, что против него открыто дело по обвинению в ложных показаниях. Оказывается, полиция собрала доказательства того, что в тот день произошло вооруженное ограбление, и человек, стрелявший в джип Галвиса, был одним из грабителей, который отреагировал на угрозу, когда увидел оружие в руках охранника. «Я оказался под следствием за то, что был жертвой нападения, — возмущается Галвис. — Таким образом правительство хотело продемонстрировать, что мы попросту все выдумываем».
В Колумбии ложные обвинения являются настолько обычной практикой, что для юридической подставы есть даже особый термин — montaje judicial. В 1990-х дела против членов профсоюза и общественных деятелей фабриковали все более умело и тонко, вовлекая ни в чем не повинных людей. Обвинение, выдвинутое против Галвиса в Барранке, еще пустяк по сравнению с тем, чему подверглись три члена профсоюза в городе Букамаранга, в 100 километрах к востоку. И в этом деле менеджеры Panamco были замешаны уже напрямую.
Если в штаб-квартире SINALTRAINAL в Боготе витает дух поражения, а шуточки в здании профсоюза в Барранке отдают висельным юмором, то в Букамаранге активисты обретаются в чем-то очень похожем на военный бункер. Центральный трудовой совет Колумбии (CUT) делит помещение с несколькими родственными профсоюзами, в том числе две комнаты выделены SINALTRAINAL. Отправляясь выпить черного кофе с арепой (кукурузной лепешкой), Нельсон Перес сует в задний карман брюк пистолет. По дороге члены профсоюза обходят не состоящего в профсоюзе рабочего в красной майке Coca-Cola, который с усилием катит в гору тележку с шестнадцатью заполненными бутылками ящиками. Мускулы на руках бедолаги набухают и чуть не лопаются, склон слишком крутой. «Год проработает и надсадит спину, — замечает Альваро Гонсалес, отдавший этой компании двадцать семь лет труда. — После этого ему останется лишь фруктами на улице торговать».
