Герфт сидел за столом и курил. Приходу Миллер он искренне обрадовался. Эльза сообщила, что они теперь соседи и пригласила к себе в кабинет.

— Неплохо устроились, — сказал Герфт, опускаясь в удобное глубокое кресло.

— Что-то не нравится мне ваш вид, майор. Заболели? — спросила Миллер.

Герфт тяжело вздохнул, разминая пальцами сигарету.

— Сидеть в кабинете — это не для меня. Мне надо постоянно заниматься сложными и опасными делами. Здесь я начинаю тосковать. Правда, на днях Штольц говорил, что намечается сложная операция. Да, верно, забыл обо мне…

— Но ведь вы совсем недавно провели операцию во Франции, — напомнила майору Миллер.

— Неприятно вспоминать о ней, — нахмурился он.

— Почему?

— Во-первых, как вам известно, Мейер узнал Гартмана; во-вторых, когда Гартман увидел, что я застрелил шофера, с ним чуть истерика не случилась. Он сбил меня с ног и хотел разоружить, и только вмешательство ребят из парижского абвера помогло мне вырваться из его рук. Силен дьявол, — закончил Герфт.

— Разве вы не предупредили его, что шофер будет ликвидирован?

— Я не думал, что из-за такого пустяка он бросится на старшего по званию. Естественно, мне это не понравилось, и я обо всем доложил Штольцу. А он лишь посмеялся, дескать, из-за несогласованности действий с другими участниками операции я оставлю свою жену вдовой.

— Не надо расстраиваться, майор.

Но Герфт все больше распалялся:

— Интеллигент, белоручка, он до сих пор не понял, что такое служба в абвере!

— Я думаю, Гартман получил хороший урок, — попыталась успокоить Герфта Эльза.

— Ничего, — зло усмехнулся майор, — он курьер, а это значит — труп. Гартман будет использован только на одну поездку в Швейцарию.

— Вы считаете, что он не пригоден для дальнейшей службы в качестве курьера по перевозке ценностей через границу?

— Это будет последний вклад на счет, открытый Винком.

— Ликвидация Гартмана обязательна? — спросила Эльза.

Герфт хмыкнул.

— Кто же доверит ему тайну вклада? Там лежит очень много ценностей.

— А кому известен шифр?

— Этого я не знаю. Перед отъездом с Гартманом будет беседовать сам бригадефюрер Шелленберг.

— Где будет ликвидирован Гартман?

— В Швейцарии.

— Перед убийством курьера не смогут ли выведать шифр у него?

— Это исключено. На эту операцию направлены люди, не знакомые друг с другом. Гартман для них — просто враг рейха… Извините, фрау оберст-лейтенант, я вынужден оставить вас. Может позвонить Штольц. Если меня не окажется на месте, он решит, что я болтаюсь по управлению и отвлекаю других сотрудников от дела.

— Что же, не смею вас задерживать.

Не успел Герфт скрыться за дверью, как к Миллер вошел Гардекопф с тремя офицерами.

— Фрау оберст-лейтенант, знакомьтесь, ваши подчиненные, — доложил заместитель.

Она взглянула на офицеров.

— Мы уже знакомы. Где машина, Гардекопф?

— Возле управления.

— Отлично. А теперь, господа офицеры, разберемся о вами, — она улыбнулась, вспомнив вчерашний вечер. — Вы, гауптман, и вы, обер-лейтенант, поедете со мной, а лейтенант останется здесь. Он будет постоянно находиться в управлении. Все ясно?

— Так точно, фрау оберст-лейтенант.

У крыльца стоял новенький мерседес с номерными знаками абвера. «Очевидно, для солидности, ведь придется иметь дело с пограничниками», — подумала Эльза, поскольку обычно номера машин были гражданскими.

По дороге Эльза расспрашивала новоявленных подчиненных о том, где они служили в России, как развиваются там события. Она слушала их рассказ, и сердце ее наполнялось радостью. «Конец, скоро конец всему», — казалось, стучало оно, и она вдруг явственно увидела перед собой маленького Степку. Он протягивал к ней ручонки и лепетал что-то на своем детском языке.

Эльза тряхнула головой, словно отгоняя от себя это видение из мирной жизни. Повернулась к шоферу:

— Скоро прибудем на место?

— Через полчаса, фрау оберст-лейтенант.

— Поезжайте прямо к контрольно-пропускному пункту.

— Слушаюсь!

Он прибавил газ, и машина устремилась вперед.

На контрольно-пропускном пункте остановились перед шлагбаумом, у которого дежурили два солдата с автоматами на груди. На расстоянии пятьдесят метров был еще один шлагбаум, там тоже находились часовые с автоматами. Между шлагбаумами на обочине стояло небольшое кирпичное здание. Солдаты у первого шлагбаума с интересом разглядывали подъехавший мерседес и не двигались с места.

Шофер дал три длинных гудка. Из здания не спеша вышел располневший гауптман и направился к машине. Приблизившись, обратился к шоферу:

— Документы.

— Документы у фрау оберст-лейтенанта, — небрежно ответил тот.

Гауптман недовольно поморщился и, обойдя автомобиль сзади, чуть наклонился к Миллер:

— Прошу ваши документы, фрау оберст-лейтенант.

Эльза открыла дверцу и вышла из автомобиля. Холодно взглянув на гауптмана, вскинула руку в нацистском приветствии.

— Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер! — ответил гауптман, от неожиданности как-то неестественно выбросив руку вперед.

— Сколько лет служите, гауптман? — спросила Миллер.

— Это имеет значение, фрау оберст-лейтенант?

— Имеет. Ваше приветствие — оскорбление фюрера. Вы бы еще додумались при словах «хайль Гитлер!» прикладывать руку к фуражке ладонью вперед, как это делается в некоторых восточных странах.

Гауптман густо покраснел.

— Вы что, не научились по номерным знакам машины определять, к какому ведомству принадлежат приехавшие к вам офицеры?

— По инструкции… — начал было гауптман, но Миллер не дала ему договорить.

— По инструкции вы должны первым отдавать честь старшим офицерам, а вы ходите вокруг автомобиля, требуя документы. Почему вы подошли к шоферу, когда рядом сидит оберст-лейтенант абвера.

— Я не заметил вас, фрау оберст-лейтенант.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась Эльза. — А их вы тоже не заметили? — указала она на своих подчиненных.

Гауптман растерялся. А Миллер продолжала, не давая ему опомниться:

— Кто начальник контрольно-пропускного пункта?

— Я.

— Вот вы мне и нужны, гауптман.

Она протянула удостоверение офицера с особыми полномочиями. Просмотрев его, гауптман вытянулся по стойке «смирно».

— Слушаю вас, фрау оберст-лейтенант.

— Вот это другой разговор. Вы постоянно находитесь здесь?

— Вообще — да, хотя бывают редкие исключения.

— Мне необходимо, чтобы две недели этих исключений не было. По данным абвера, в течение этих двух недель очень опасный преступник попытается выехать в Швейцарию. Я со своими людьми буду встречать его здесь и считаю, что ваше присутствие в это время необходимо. Если «охота» будет удачной, у вас прибавится еще один крест.

Тут она сделала паузу, пристально посмотрела на гауптмана и наконец сказала:

— Хотя я не вижу ваших наград. Почему вы их не носите?

Гауптман опять покраснел и тихо ответил:

— У меня нет наград, фрау оберст-лейтенант. Такая у нас служба.

— Если во всем будете слушать меня, награды появятся у вас, гауптман. У меня все. Вопросы есть?

— Мне все понятно, фрау оберст-лейтенант.

Отъехав от контрольно-пропускного пункта, Эльза оглянулась: гауптман стоял на месте и носовым платком вытирал лоб.

В пути обер-лейтенант не выдержал и спросил:

— Как вам удалось убедить пограничника, что он обязан вам подчиняться? Ведь по правилам и инструкциям никто не имеет права ему приказывать, кроме его непосредственного командира.

— Как вы думаете, кто имеет право арестовать офицера-пограничника? — ответила на вопрос вопросом Эльза.

— Не знаю, — пожал плечами офицер.

— Так знайте: служба безопасности и абвер, а также гестапо.

— И все же, чтобы арестовать пограничника, необходимо иметь разрешение его начальства.

— Надо Поставить в известность его начальство, — уточнила Эльза. — Это не одно и то же. И потом, когда арестовывают пограничника, у него не спрашивают разрешения на это и не говорят ему, что начальству известно: такой-то арестован СД или гестапо. Службы приезжают, надевают на виновного или подозреваемого наручники и увозят. Вот почему гауптман подошел не ко мне, а к шоферу. Но ответ шофера напугал его, он растерялся, хотя внешне старался быть спокойным. Я это сразу поняла и своим приветствием выбила его из колеи полностью. Не давая ему опомниться, я перечисляла одну за другой все его ошибки. А в заключение, когда он осознал, что ему опасность не грозит, я заговорила о наградах. Гаупт-ману стыдно было признаться, что у него нет их, и он по-настоящему обрадовался, когда я сказала, что у него может появиться возможность получить награду.