— А вы меня Куртом.

— Хорошо, Курт. Ну, а теперь перейдем к делу. Что вам известно о майоре Нейтале?

— Я знаком с ним более двух лет. Мой совет вам — отправьте его в Германию. Помощник из него никудышний. Да и репутация подмочена… Нейталь занимался здесь не столько службой, сколько женщинами и вином.

— Я поняла это в первый день приезда и постараюсь избавиться от него.

— Я сообщал штандартенфюреру Штольцу об образе жизни майора Нейталя. Поэтому ваше требование перевести Нейталя в другое место не будет для него новостью.

— Курт, я впервые во Франции, расскажите мне об обстановке в стране.

— Ничем порадовать вас не могу, Эльза. Растет движение Сопротивления, в горах и лесах развелось много партизан, здесь их называют «маки». Немцам тут несладко, — вздохнул Ваден. — За каждого убитого немецкого солдата и офицера мы расстреливаем заложников, но, несмотря на это, случаи нападения на немецких военнослужащих довольно часты.

— Мне потребуется ваша помощь, Курт. В России я работала в контакте с гестапо, но здесь больше подойдет ваша служба.

— Я с удовольствием сделаю все, что в моих силах.

— С Густавом вы давно встречались?

— Месяца три тому назад он был во Франции. Служба СД занималась здесь английской агентурой.

— Как успехи?

— Схватили шесть человек, но резидента обнаружить не удалось. Проблема в том, что никто из группы английских разведчиков не знал его в лицо.

— Вы так осведомлены, Курт, словно сами принимали участие в арестах и допросах английских агентов.

— Именно так оно и было. СД решило подключить к своим операциям полевую жандармерию.

Миллер задумалась, затем спросила:

— Я знакома с разведкой, и мне не верится, что никто из английской группы не знал резидента. Как же в таком случае осуществлялась связь между группой и резидентом?

— Только почтой.

— И все же, хоть один человек должен был знать резидента. А если провал — ведь тогда агентура оставалась без связи?

— У них была другая договоренность. Если резидент замолкал, то есть не давал о себе знать несколько месяцев, отправлялось письмо в Швейцарию.

— Так нет ничего проще выйти на агентуру англичан в Швейцарии.

— Так же думал и Густав. Когда взяли несколько агентов англичан, в Швейцарию направили большую группу сотрудников СД, но безрезультатно.

— Неужели ничего не получилось?

— Оказалось, что по адресу в Швейцарии проживает парализованная, выжившая из ума девяностолетняя старуха. Она не то что читать, свое имя давно забыла.

— Но все же кому-то направлялись письма, значит, кто-то из близких старухи работал на англичан.

— В СД тоже так считали, но напасть на след не удалось. Старуха была очень богата, и все родственник постоянно находились при ней в надежде на наследств Был взят также под наблюдение почтальон, работник почты, соседи. Кто-то из этого числа работал на английскую разведку, но кто именно, установить очень трудно.

— Резидент сейчас во Франции?

— Вероятнее всего, да. Поиском занимаются и СД, и гестапо, и я, кроме того, его ищут французы. Сегодня у вас был капитан Ганидек. Он тоже разыскивает английского резидента. Кстати, он понравился вам, Эльза?

Миллер снизала плечами:

— Трудно сделать определенный вывод. Неглуп, приятный мужчина, но оценить его как контрразведчика я не могу.

— Между прочим, Густав говорил, что он вполне может быть английским резидентом.

— У Густава были подозрения?

— Нет. Просто он не верит французам.

— А вы верите?

— Таким, как Ганидек, — да, — решительно произнес Ваден. — Если нам придется оставить Францию, он уйдет вместе с нами. Его здесь повесят, как работавшего на немцев.

— А скажите, Курт, кузен не допускал, что агентура, которую они взяли, — дубль?

— Он предполагал и такой вариант. Но когда взяли радиста, передатчик в Париже замолчал. Если бы эта группа была дублирующей, должен был быть еще один радист.

— Но не обязательно в Париже, — размышляла Эльза. — В других городах Франции передатчики работают?

— Да. И, к нашему стыду, не один, а десятки.

— Так почему среди них не могут быть один или несколько передатчиков резидента?

— Эльза, — улыбнулся Ваден, — вы неплохо разбираетесь в этом деле. Возьмитесь за поиск резидента, а я помогу вам.

— Нет, нет, — замахала руками Эльза. — Курт, мне только такого трудного задания не хватает здесь, вы, наверное, имеете довольно слабое представление о моей службе. Дай Бог мне справиться со своими делами.

— Нейталь особенно не утруждал себя службой, — с иронией произнес Ваден. — У него хватало свободного времени на все: женщины, кутежи с капитаном Ганидеком и прочее… Но беда еще и в том, что вся его служба занималась тем же, чем и командир.

— Ничего, я наведу порядок. Мой заместитель Гардекопф душу из них вытрясет. Ну, а с майором придется расстаться.

— И немедленно. Из-за него вы можете попасть в неприятную историю… — казалось, Ваден что-то недоговаривает. Помолчав, он добавил: — Для того чтобы вести такой образ жизни, какой Нейталь вел до вашего приезда, нужна куча денег. Возникает вопрос: где брал деньги Нейталь?

— Вы подозреваете, что он отправлял в рейх не все ценности, изъятые у солдат и офицеров? — тут же сообразила Миллер.

— Не могу утверждать этого, но…

— Вы не знаете постоянных собутыльников Нейталя?

— Кроме капитана Ганидека, постоянных у него нет.

— У меня складывается мнение, что здесь не ведется борьба с пьянством среди офицеров.

— Борьба ведется, — возразил Ваден, — но у Нейталя не было во Франции начальства, а сами понимаете, связываться с ним ни у кого особого желания не было. Все-таки майор абвера, служба у него такая, что может навести тень на любого.

— А он делал это? — осторожно поинтересовалась Миллер.

— По моим данным, да.

— Спасибо, Курт, за то, что ввели меня в курс дел.

— Всегда к вашим услугам, дорогая Эльза. Мне очень приятно, что здесь, в Париже, я встретил такую очаровательную родственницу.

— Я тоже рада, Курт. На новом месте необходим хороший друг.

— Мы отметим ваш приезд, Эльза?

— Обязательно, но немного позже.

— Согласен. Если я больше не нужен, то пойду. Вчера убили немецкого офицера в пригороде Парижа, будем брать заложников.

— Сколько за одного убитого офицера?

— Пятьдесят человек.

— Все они будут расстреляны?

— Да, если в течение суток убийца не отдаст себя в руки гестапо или полевой жандармерии.

— И часто убийцы приходят к вам?

— Был один случай, да и тот… — Ваден недовольно скривился и продолжил: — Пришел отец одного из заложников и сказал, что это он убил солдата. Но объяснить, как все произошло, не смог. Заложников отпустили, а отца с сыном расстреляли.

— Курт, вам не было жаль их? — неожиданно спросила Миллер.

— Эльза, игра не по правилам! — Ваден ошеломленно смотрел на нее.

— Почему, Курт?

— Я ведь ваш родственник и проверять меня не надо.

— Вы решили, что я вас проверяю? Не верите, что мне жаль этих французов?

— Я очень хорошо знаю, как вы расправились со штрафниками. Поэтому ваша жалость к французским заложникам настораживает.

— Но разве не должны у нас вызывать героические поступки других народов восхищение? — не сдавалась Эльза.

— Я не верю ни в жалость, ни в восхищение со стороны оберст-лейтенанта абвера.

— Наверное, вы, Курт, правы, — согласилась Миллер. — Заходи ко мне почаще, Курт, — перешла на «ты» Эльза. — Я буду рада видеть тебя.

Они тепло попрощались, довольные друг другом.

Эльза выглянула в окно. Слева виднелась площадь Де-ла-Маделен с высоким собором в центре. Туда на большой скорости подъехали два грузовика с эсэсовцами. Как только машины остановились, солдаты спрыгнули на землю и стали полукольцом у входа в собор. Два гестаповских офицера и отделение автоматчиков вошли в помещение. Богослужение было прервано.

Спустя несколько минут начали выходить люди. Четыре эсэсовца, стоявшие у входа, проверяли документы. Не обнаружив ничего подозрительного, возвращали владельцам аусвайсы.