Рука парня потянулась к висевшему на поясе рогу…

– Постой. – Алексей решительно толкнул сторожа в бок. – А вдруг – поблазнилось? Посмешищем будем! Пойдем-ка сперва сами проверим.

– Но ведь Епифан…

– Он же первым и смеяться будет! Идем, идем… В рог свой всегда протрубить успеешь.

– Это верно.

Вдвоем они побежали к болоту, и протокуратор лихорадочно соображал, что делать с этим парнем. Лучше всего, конечно, было бы продержать его у края болота как можно дольше. Как можно дольше… Лишь бы Емельян оказался поосторожнее – ведь уже светало, и желто-красное солнце вот-вот должно было вылезти из дальнего леса.

– Вон он! – резко останавливаясь, Прохор показал вперед, в трясину, где маячила размытая реденьким желтоватым туманом фигура. Палач! – Гляди-ко! Один! И, кажись, от нас… Точно – от нас! Господи, никак пленник сбежал!

Прохор рванул рог… Но затрубить не успел. И вовсе не потому, что Алексей – как рассчитывал – ударил его ребром ладони в шею…

Где-то в лесу, со стороны мосточка, истошно разорвав тишину, затрубил другой рог! Тревога!

– Господи! – перекрестился Прохор. – Видать, и впрямь, беда!

Лесные люди Епифана, надо отдать им должное, поднялись быстро – не прошло и пяти минут, как все уже собрались у костра, оружные и одетые, внимательно слушая приказания старосты.

– Вы двое – к гати, вы – к ручью, остальные – за мной, к мосточку. Вперед!

Все – в том числе, естественно, и Алексей – подались в лес и рассредоточились за деревьями вдоль ведущей к мосту тропы.

Небо светлело уже, было прохладно, зябко, как и всегда по утрам осенью. Вот-вот должно было подняться солнышко, судя по зябкости и по чистому светлому небу денек нынче выдастся солнечным, летним…

– Епифане! – Словно тень, вынырнул из травы один из сторожи.

– Что там, Никодим? – шепотом спросил староста.

Стоявший невдалеке протокуратор навострил уши.

– Войско. Похоже – московиты. Идут ходко, дорогу знают – видать, продал кто-то.

– Сколько их?

– Десятка три пеших, и конница у моста – дюжина.

– Не так уж и много… Ничего, справимся. Тсс!

Из мерцающего утреннего тумана, за папоротниками, показались остроконечные шлемы. Негромко звякнула кольчуга. Блеснул наконечник короткого копья-сулицы. Вот кто-то споткнулся, выругался злым шепотом…

– Пора! – подпустив врагов ближе, Епифан махнул лучникам.

Веселым разбойничьим посвистом вспенили тишину стрелы, каждая из которых нашла свою цель!

Со стоном повалились в траву ратники, из-за деревьев с криками выскочили люди старосты Епифана.

– Бей ворогов, бей!

Встретившись, звякнули мечи и сабли – началась сеча.

Перед Алексеем внезапно оказалось сразу двое – один, похоже, опытный воин, в байдане – доспехе из крупных плоско раскованных колец – и шлеме с золоченой полумаской. Этот был с мечом, а в левой руке держал круглый ярко-красный щит с большим медным умбоном. По умбону-то и пришелся первый удар сабли протокуратора. Противник успел среагировать сразу – поставил, и в свою очередь нанес удар. Хэк!

Тут же рванулся вперед и второй – совсем еще зеленый юнец с едва пробивающимся пушком над верхней губой. Этот был в короткой кольчуге и круглом арабском шлеме – мисюрке, правда, без бармицы, видать, приобретенным по случаю или в качестве военной добычи – уж что досталось. В левой руке юноша сжимал саблю, в правой держал такой же, как у старшего, щит.

– Слева! – отскочив назад после очередного удара, быстро распорядился опытный воин.

Молодой хорошо понял его, резко отскочив в сторону, так, что теперь они оба наседали на Алексея с двух сторон, не мешая друг другу. Ай, скверно, скверно!

По всему лесу раздавался звон, слышались крики, сопенье, ругательства – ничего этого протокуратор сейчас не слышал, полностью поглощенный собственным поединком. Поединком, хм… Двое на одного! Вернее – полтора, юнца можно не считать за настоящего лихого рубаку! Впрочем, и недооценивать врага – тоже плохо. Пусть уж будет – двое на одного.

Оп!

Ловко отразив очередной выпад, Алексей дернулся в сторону и, сделав обманный финт, зацепил-таки юнца кончиком сабли, раскровянив правую руку – не помог и щит.

В ответ на это опытный враг тут же бросился в самую яростную атаку! Зло сверкали глаза, рот ощерился, словно у дикого зверя, а меч… меч сверкал молнией!

Давай-давай… Меч не сабля – много не навертишь, запястье устанет, какой бы ты закаленный не был…

Черт!

Увлекшись, протокуратор едва не пропустил удар молодого. Хорошо – обернулся, бросился на траву – тем и спасся! Иначе б саблей по шее – и все. Ах вы ж, гады! Ладно…

Проворно перекатившись по траве, Алексей вскочил на ноги, одновременно захватив левой рукой подвернувшуюся под руку палку – обломок какого-то сучка – который со всего размаху, вставая, и метнул прямо в лицо опытному. Тот инстинктивно загородился щитом, на миг – всего на какой-то миг – потеряв из виду соперника… И получил саблей по правой руке! Прямо по запястью, по венам.

Хорош был удар, правда, кость перебить не вышло – зато кровища хлестала – будьте нате! Этот теперь не боец…

Молодой… Ух, как он разозлился! Это хорошо… Ну давай, давай, нападай, что ж ты?

Используя местность, Алексей намеренно спрятался за деревьями – и тотчас же в ствол ударился брошенный раненым щит. Ах ты, сволочь! Добить-то тебя некогда…

Удар!

Протокуратор пригнулся, и сабля юнца застряла в дереве. Алексей ухмыльнулся… И тут же произвел выпад, зацепив острием клинка щеку. Хлынула кровь.

Шок! У юнца наверняка был шок. Ишь, как испуганно хлопнули веки, как в ужасе сверкнули глаза…

Теперь – по руке! Еще раз…

Ага! Вскрикнул! Выронил саблю…

– Ондрей-ко-о-о-о-о!!! – истекая кровью, яростно закричал раненый.

Поднялся из травы из последних сил…

А они похожи! Оба светлорусые, круглолицые… Отец и сын?

Ладно…

Прыгнув, Алексей ударил парня в щеку эфесом сабли – не хотел убивать, хватит с юнца и этого. Сколько ему лет-то? Тринадцать? Четырнадцать? Черт с ним – пусть живет.

Отбежав в сторону, махнул над головой саблей:

– Хэй, Епифане!

Осмотрелся наконец. Судя по всему, сеча, похоже, заканчивалась.

– Еще идут! – подойдя, тяжело вздохнул Епифан. – Боюсь, не сладим. Эх, увести бы их куда, запутать!

– Давай – в болото, на гать! – тут же предложил Алексей.

– На гать… – Староста задумался. – Трудное дело. Самим запросто можно утопнуть, многолюдством-то.

– А зачем многолюдство? – утерев рукавом выступивший на лбу пот, молодой человек хохотнул. – Дай человек пять – хватит. Да, и еще лук.

Епифан пристально посмотрел на него и улыбнулся:

– А я ведь в тебе не ошибся, парень! Дам. И лук дам, и людей. Эй, Никодим, бери своих – и к болоту. Старший – Олексий, во всем его слушать.

– Дядько Епифан! – выскочил из кустов пастушонок Герасим. – А я… Я можно тоже на болото пойду?

– Сиди уж!

– Тут-то от меня все одно посейчас толку мало, а стреляю я метко. А? Ну, дядько!

– Черт с тобой. – Епифан махнул рукой. – Иди. Ну, парни, – с Богом! Там, у гати не таитесь – пущай сначала увидят.

– Да сообразим, не дурни.

Прихватив саадаки, они зашагали к болоту. Шли поначалу неспешно, а, как увидали врагов, побежали, уводя супостатов от спрятавшегося в лесу воинства, увлекая за собой, заманивая под удар с тыла.

– Вон они, вон они! – потрясая сулицами, радостно орали враги. – Ужо не уйдете теперь!

И бросились в погоню. По кустам, меж деревьями, по болотным кочкам.

– Держи их, держи, братцы!

Ага, давайте…

Вот уже зачавкала под ногами трясина, засвистели над головами стрелы – выйдя на открытое место, вражины достали луки. Оп! Повалился лицом в болотную жижу пораженный в спину Никодим. Достали-таки, сволочи…

– Пригнитесь! Пригнитесь же! К пню, к пню идите… Эй, куда!

Дернувшись от стрелы, упал в трясину еще один. А Герасим? Нет, этот шагал. Шагали и враги – ходко, под прикрытием спрятавшихся на берегу лучников.