Опа! На палубу вышли двое… Ну да – один – усатый слуга, второй – тот самый юнец… Да нет! Не юнец! Непокрытая голова, длинные золотистые локоны, вспыхнувшие на миг в лунном свете, пока их обладательница не накинула капюшон. Девчонка! Однако… Однако…
Проводив незнакомку до лестницы, слуга остановился, что-то шепнул… прижал к фальшборту! Ого! Не очень-то он и почтителен. А девка-то, девка… расхохоталась! Жеманно так расхохоталась, как смеются те женщины, что водятся в избытке на площади со статуей Афродиты – жрицы продажной любви, проститутки. Однако, однако… Это что же, получается, вдовица заказала не только мальчика, но и… но и девочку? Так, что ли, надобно понимать? Ну а как еще понимать? Сначала был юнец, потом… потом – шлюха. Ага! Вот усатый припал к девичьим губам… целуются! Боже! Опять кому-то хорошо! Кому-то…
И вдруг – крик. Не крик даже – зов. Из приоткрывшейся двери каюты.
Слуга вздрогнул, отпустил девку – с явным сожалением отпустил, тут и говорить нечего – прелестница засмеялась, обидно так, дразняще, только что не показала язык, было бы светло – так наверняка показала бы…
Слуга ушел на зов, скрылся за дверью, а жеманница, потянувшись, стала спускать вниз, на палубу…
Алексей покинул свое убежище и негромко позвал:
– Эй!
В конце концов – почему это кто-то развлекается, а он…
– Ты кто, парень? – ничуть не испугавшись, спросила девчонка.
– Ты говоришь по-гречески?
– Я – ромейка, из Фессалоник.
– А, – молодой человек тихонько засмеялся. – Знаю Фессалоники, хороший город. Это не про вас говорят, что вы даже умываетесь вином?
– Нет, не про нас, – расхохоталась и девушка. – Это про константинопольцев.
Так… она не из столицы. Это хорошо – не узнает, а то – мало ли… Как бы расспросить про турчанку? Впрочем, стоит ли? Гм… ну, раз уж начал… Только, конечно, надобно не сразу, сначала просто так поговорить, за жизнь…
К удивлению Алексея – хотя, чему тут удивляться, если подумать-то? – беседа не затянулась. Собственно, ее почти и не было, беседы-то…
– Проводи меня, – просто попросила девчонка и доверчиво протянула руку.
Они спустились на палубу, потом долго шли, осторожно перешагивая через спящих, пока, не остановились, наконец, у черного провала люка.
– Вот как? Ты живешь в трюме? – не удержался, пошутил протопроедр.
– Живу? – обернувшись, девчонка скинула капюшон – о, она оказалась милашкой! – и погладила Алексея по щеке. – А ты красивый парень.
– Ты тоже красавица.
– Знаешь, хочу спросить…
– Спроси…
– Не знаю, право, как и начать…
– Да спрашивай же!
– У тебя есть деньги?
– Ну… – молодой человек на миг замялся. – Немного есть. А сколько нужно?
– Цехин! Шучу – для тебя достаточно и серебра. Девять аспр… или этих, турецких, акче.
Акче! Вот уж ненавистное слово.
– Тебе вот прямо сейчас надо?
– Да!
– Ну… на…
Расстегнув кошель, молодой человек отсчитал деньги.
– Ты славный. Спасибо.
Поблагодарив, девчонка снова взяла Алексея за руку, внезапно потащив вниз, в разверстое жерло трюма.
– Куда ты меня…
– Не бойся! Идем же, идем… И… ты можешь говорить чуть потише?
Протопроедр обиделся – он вообще-то мог бы и просто молчать, однако…
Однако вдруг почувствовал, как уперся во что-то мягкое.
– Это корабельный канат, а там – сукно. Здесь мягко…
Мягко?
Какое-то время – право слово, мгновенье или чуть больше – стояла полная тишина. Лишь какой-то шорох… И темнота… И шепот…
– Милый…
Девчонка обвила Алексея руками, прижалась… уже обнаженная, с горячей шелковистою кожей…
Протопроедр ласково погладил прелестницу по спине, чувствуя, как нежные руки умело снимают с него одежду…
– Как тебя зовут?
– Алексей…
– Ты красивый парень… И не жадный. Ласкай же меня, ласкай! Поцелуй… вот здесь… теперь – здесь…
Молодой человек почувствовал, как ласкает губами затвердевший сосок… Жеманница застонала…
О, она знала толк в любви, положительно, знала! И отдалась, отдалась со всем пылом, так, что Алексей не скоро пришел в себя, очень и очень не скоро… Вокруг было темно и мягко, лишь в распахнутом – над головой – проеме мигали звезды, да серебряный свет луны тихо струился вниз, освещая сплетенные в порыве любовной неги тела.
– Ты хороший… ты… ты – лучший любовник!
– Ну надо же… А эта… – Алексей наконец почувствовал, что созрел для вопроса. – Та, турчанка, к которой ты… к которой тебя…
– Турчанка? Какая еще турчанка? Ах да…
Девчонка неожиданно расхохоталась, да так громко, что протопроедр испуганно посмотрел вверх – не дай бог, еще заглянет матрос ночной вахты.
– Что ты смеешься? С турчанкой ты смеялась так же?
– С турчанкой… ха-ха-ха… – девушка выгнулась, словно кошка. – Я поняла, о ком ты. Теперь удивлю. Ты спрашивал про турчанку… Так вот, представь: она – мужчина!
– Что? – Алексей поначалу не понял.
– А то. Она – мужчина, – со смехом повторила…
Глава 7
Лето 1454 г.
Монкастро – Муравский шлях
Торговцы
Продал за пять грошей Аполлофан трагедийный
Снаряженье богов: меч Геркулеса и щит,
Жаркую пасть Тизифоны, и Посейдона трезубец,
Девы Афины копье, и Артемиды колчан.
Боги, сидящие рядом с Зевсом, раздеты, разуты,
Чтобы торговцу на грош выпить и корку сжевать.
Агафий
…девушка.
Мужчина?! Воистину чудны дела твои, Господи. Ишь ты, замаскировался… верно, как и сам Алексей сейчас, сей хитрец бежит, скрывается от ищеек султана.
И ведь как ловко бежит, собака! Не отказывает себе в маленьких удовольствиях… как вот и протопроедр тоже сейчас не отказал… не отказался… Неплохая девчонка, м-м-м… Только вот берет дорого! Девять аспр – за такую сумму землекопу целый день работать, света белого не видя. Ну-ка, поди, покопай-ка! А тут… Не работа – одно удовольствие…
– Выпить хочешь? – Алексей хотел было подмигнуть прелестнице, да вспомнил, что вокруг-то темно, все равно не увидит.
– И выпила бы, – засмеялась в темноте девушка. – У тебя есть?
– Найдем, – одеваясь, хохотнул протопроедр, он знал, как разговаривать с подобного рода женщинами – просто, без всяких ухаживаний и прочих жеманств.
Оделся, выбрался на палубу, осмотрелся. Подозвав вахтенного, зашептал что-то тому на ухо. Матрос поначалу упрямился, да не на такого напал!
– Только не говори, что ты турок!
– Я из Фракии… Но – мусульманин.
– Ну вот. Я же тебе-то пить не предлагаю. Сказано в Коране – «нельзя», значит – нельзя. Но ты и меня пойми, друг! Я же католик, а как же католику без вина?
– Латинянин, значит? – как-то слишком уж неприязненно ухмыльнулся вахтенный.
– Сам ты латинянин. – Алексей нарочито громко расхохотался. – Сказано тебе – католик. Так вина сыщешь? Десять аспр.
– Десять?!!!
– Я хотел сказать – семь. – По реакции матроса протопроедр понял, что несколько переборщил.
– Нет уж, давай, как договаривались – за десятку, – глухо протянул фракиец.
Протопроедр лишь махнул рукой и отсчитав пять серебрях, протянул вахтенному:
– Задаток. Остальное – потом. Где вино-то найдешь?
– Мое дело…
Усмехнувшись, вахтенный тщательно осмотрел каждую монетку – насколько это вообще возможно было сделать в свете луны – и, спрятав денежки в пояс, исчез где-то за мачтой.
– К тебе пойдем? – уже одетая, выглянула из трюма прелестница.
– Нет. У меня слишком уж людно.
– Правильно. Нечего лишних людей за свой счет угощать. Останемся здесь?
– Как скажешь.
Вино неожиданно оказалось вкусным – еще бы, за такую-то цену! – терпким, кисло-сладким, приятным – всю жизнь бы только такое и пил.
– И я бы – тоже! – охотно поддержала девчонка.
– Тебя хоть как звать-то, чудо?
– Летения.
– А сколько лет?
– Пятнадцать… Да ла-а-адно… Семнадцатый. Что там, вино уже кончилось?
