Не сообразил, бродяга, что просто так серебряные кольца по улицам не валяются! Увидав приманку, наклонился, оглянулся воровато – подобрал! Подобрал, собака! Верно, подумал – в сказку попал. Так и надел на палец – Лешка специально по размеру кольцо подбирал, чтоб влезло.

А через пару деньков старший тавуллярий, как и договаривались, встретился у паперти с Николаем. Подмигнул, мол, есть новости.

– Ну? – зайдя в укромное местечко за кустами жимолости и акации, нетерпеливо потер руки сыскарь. – Что слышно о старике Созонтии? Что там болтают о его смерти?

– Болтают разное, – Алексей улыбнулся и понизил голос: – У Созонтия, говорят, кольцо было недешевое.

– Что еще за кольцо?

– Даже я видал… Серебряный перстенек с музой. Не так и дорогое, сколько чем-то старику памятное. Вот на него-то кое-кто и польстился.

– Кто? Кто? – Николай насторожился, словно почуявшая близкую добычу борзая.

– Говорят, у кого-то из плотников – ну, что у нас в доходном доме живут – похожий перстенек видали.

– Говорят, говорят, – недовольно буркнул сыскарь. – Неправильно ты мне докладываешь, друже Алексий! Поточнее надо – кто сказал, когда, при каких обстоятельствах? Понятно?

– Понятно, – Алексей согласно кивнул.

– Ты вот что, – Николай оглянулся по сторонам и понизил голос: – Вызнай точно – что там да как. Кто этот перстень у старика Созонтия видел – я так, к примеру, его не запомнил – да точно ли такой у плотника?

– Сделаю, – приложив руку к сердцу, уверил Лешка. – Когда доложить только?

– К воскресенью успеешь?

– Успею.

На протяжении всего вечера старший тавуллярий, словно бы невзначай, заводил разговор о несчастном старике и перстне, который якобы у него видел. Об этом он говорил и с Мелезией, и с Епифаном, и с Виринеей Паскудницей.

В воскресенье, как и было условлено, доложил обо всем Николаю, и в тот же день, к вечеру, Терентий исчез. Отправился после обедни в харчевню, да так больше его никто и не видел. Сами плотники болтали разное, а артельный старшой Прохор Богунец так прямо и заявил – мол, подался парень к туркам, там за плотницкую работу не в пример лучше платят.

– Он ведь давно о турках подумывал-то!

И лишь Лешка знал правду, вполне даже осознавая, что подкинутая им версия – хиленькая. Однако и она могла сильно осложнить жизнь такому тупому человеку, как Терентий. Ну как он будет оправдываться-то? Скажет, что нашел перстенек на тропинке? Детский лепет! А был ли такой перстень у Созонтия, нет ли – теперь уж никто наверняка не скажет. Так что на какое-то время о Терентии можно забыть. Пока. А потом, ежели вдруг объявится – так другую пакость придумать. Запросто! А и поделом – не приставай охально к красивым девушкам!

В понедельник, тоже уже под вечер, Алексей спустился вниз, за вином. Уселся за стол, в ожидании возвращения Мелезии заказал яичницу с луком. Бабка Виринея Паскудница, поймав на лету серебряху, тут же спроворила ужин:

– Кушай на здоровье, Алексий. Слыхал новость – Терентий-то, плотник, говорят, к туркам подался!

– Да неужто к туркам?

– К ним, к ним, – ухмыляясь, заверила бабка. – У него. У Терентия-то я сама кольцо приметливое видала, про которое ты говорил. Так, знаешь что?

– Что?

– Кольцо-то это – с убитого Созонтия снято!

– Быть такого не может!

– А вот, может, оказывается! Прости, Господи, что-то не везет мне никак с постояльцами, – бабка набожно перекрестилась на висевшую в углу икону. – Один – к туркам сбег, да еще – и убивец, оказывается, двое землячков – лежат в землице сырой.

– Кто-кто? – с аппетитом уминая яичницу, осведомился Лешка. – Какие еще землячки?

– Созонтий с Анисимом Бельмом, – охотно пояснила старуха. – Они ведь земляки были, оба с Никеи.

– С Никеи? Так там же турки.

– Вот и они – с туретчины. На вельможу турецкого работали, каменотесами – дворец ему строили, потом вот Бог помог, сбегли. А здесь вот смертушку свою и нашли, прости, Господи!

Алексей лишь руками развел:

– Бывает. Судьба вообще очень несправедливая штука. Епифан! – Лешка позвал прошмыгнувшего к лестнице отрока. – Мелезию не видал, не приходила?

– Нет, не приходила еще. С утра видал – она с тобой поговорить хочет. Жаловалась – Креонт к ней снова вяжется, – поднявшись на третий этаж, Епифан остановился перед дверью своей каморки и просительно оглянулся на Лешку: – Можно, я к вам с Мелезией сегодня зайду? Посидим, поболтаем, вина выпьем.

Алексей хохотнул:

– А что, к зазнобе своей не пойдешь сегодня?

– Сегодня не пойду, – нахмурился юноша. – Дождь, да что-то простудился. Чихаю! Да и отец ее со службы ненадолго вернулся – ух, и строгий же! Держит дочерей взаперти, ровно монашек. Ладно, младших, так еще и Ларису – старшую.

– Все правильно, за старшими-то как раз и нужен глаз да глаз. А кто отец-то?

– Десятник с Золотых ворот.

– Поя-а-атно…

Сидеть одному в комнате было нерадостно и, в ожидании Мелезии, Алексей снова спустился вниз, к бабке.

– Что, господин мой, вино кончилось? Возьмешь кувшин? Хорошее, почти что родосское.

– Ага, почти… Нет, за вином Епифан спустится.

Лешка вышел на улицу, постоял под навесом, дожидаясь актрису. Дождался – Мелезия, не обращая никакого внимания на моросящий дождь, медленно брела по узенькой улочке. Распущенные, ничем не покрытые, волосы ее намокли, с плаща стекала вода.

– Вечер добрый! – еще издалека поздоровался Алексей.

Девушка подняла глаза, улыбнулась:

– А, это ты!

– А ты думала кто – Креонт? Епифан говорит – ты на него жаловалась. Что, опять пристает?

– Да нет. – Мелезия пожала плечами. – С глупостями всякими не пристает. Только вот все расспрашивает про наш доходный дом – что, мол, там, да как. Видать, комнату на зиму снять хочет. Ой, не нужно его здесь! Не хочу, не желаю.

– Ну, так он, верно, услыхал про убийства, вот и решил выяснить – безопасно ль тут жить? Да любой бы полюбопытничал.

– Нет, он еще и раньше об этом спрашивал. До того даже, как Анисима зарезали… или сразу после. Что, мол, у старухи Виринеи за комнаты, как расположены, да кто где живет.

– Понятно. Епифан посидеть сегодня предлагает. Вина, говорит, попьем, поболтаем.

Девушка улыбнулась:

– Посидим, чего ж? Я из новой драмы вам кое-что почитаю. Только сначала зайду к себе, переоденусь.

– Давай.

Алексей все же прихватил вина – чтоб потом сто раз не бегать. Поднялся, толкнул дверь вперед… И тут же почувствовал сквозняк! Кто-то распахнул ставни. Епифан? Так он же простужен! Нет, не Епифан…

– Закрывай дверь – продует! – недовольно пробурчали из темноты. – Да поплотнее.

Алексей присмотрелся и увидел по-хозяйски усевшуюся на кровати фигуру. Лица было не разобрать – темно, лишь видно было широкую окладистую бороду.

– А ты вообще кто такой-то?

Гость усмехнулся:

– Люди Косым Карпом кличут. Дело у меня к тебе, за нож не хватайся…

…Все равно не успеешь!

Оп! А Косой Карп вовсе не был раззявой – у дверей таились еще двое! Дюжие молодцы, вроде тех, что напали на Алексея у старого портика. Не тратя времени на лишние разговоры, ухватили за локти, охлопали – вытащили из-за пояса кинжал в простых ножнах. Дурачье! Даже голенища сапог не догадались прощупать.

– Посадите его! – быстро распорядился главарь.

Молодцы подставили Лешке табурет, усадили, сами бдительно встали поодаль.

– Зачем ты убил моих людей? – задав прямой вопрос, Косой Карп угрюмо хмыкнул. – Только не лги, что не убивал. Один из них все ж таки выжил.

– Твои люди? – Старший тавуллярий ухмыльнулся, лихорадочно соображая – как сейчас быть. Пока – потянуть время. – А-а-а! Это, наверное, те разбойники, что на меня напали! Я только защищался, смею уверить.