В отличие от большинства офицеров, направляющихся в Индию, Росс не помышлял ни о деньгах, ни о славе, ни о воинской карьере. Все это казалось ему мелкой суетой, недостойной врача.

В науке о малярии, которой Росс решил посвятить себя, недоставало одного важного звена: еще никто в мире не знал, как человек заражается малярией, какими путями в его кровь попадают малярийные плазмодии, открытые несколько лет назад Лавераном. Наиболее вероятными казались предположения доктора Менсона — друга и учителя Росса. Менсон считал, что малярийные плазмодии переносятся комарами от больных людей здоровым. Правда, далеко не все врачи разделяли такую точку зрения. Требовались неопровержимые доказательства, подтверждающие теорию Менсона, и Росс брался их предоставить. Он не знал, сколько для этого потребуется времени: месяцы, или годы, или вся его жизнь, — но не сомневался в конечном успехе.

Первый эксперимент был проведен в самом конце февраля 1895 года.

Доктор Аппиа был практическим врачом, перебравшимся в форт из местечка Банглогора, и до встречи с Россом вряд ли задумывался о причастности комаров к малярии.

— Если комары и в самом деле являются переносчиками малярии,—сказал он, внимательно выслушав Росса, — то мы с вами, коллега, завтра же докажем это, и без труда.

— Или же докажем диаметрально противоположное, — машинально отозвался Росс и прикрутил фитиль фонаря, стоящего на подоконнике. — А почему завтра? — удивился он, поднимая глаза на Аппиа, устроившегося в плетеном кресле.

За окном, затянутым москитной сеткой, звенели комары. Духота тропической ночи, заполняющая комнату, казалась живой, и ее хотелось искромсать саблей в куски, как змею, вползшую в человеческое жилище.

— Почему завтра? — настороженно переспросил Росс.

Обмахивая потное лицо газетой, сложенной веером, Аппиа улыбнулся.

— У нас все для этого есть, Комаров в Секундарабаде — тучи, три четверти коек в полковом лазарете заняты малярийными больными, а подопытным кроликом станет ваш покорный слуга.

Он слегка привстал в кресле, склонил к груди голову.

— И ни слова возражения! — Аппиа выбросил вперед руку, как бы защищаясь от Росса, расположившегося напротив.

— Опыт рискован. Вы и в самом деле можете заразиться малярией.

— И тем самым доказать правильность гипотезы Менсона! — весело отпарировал Аппиа, рывком поднимаясь с кресла и отбрасывая на стол газету. — Лечение малярии, начатое в ранний период большими дозами хинина, почти всегда эффективно. Практически оно гарантирует выздоровление в девяноста пяти случаях из ста. Поверьте мне, Росс. За годы, проведенные в Индии, через мои руки прошли тысячи малярийных больных. Но даже в случае летального исхода игра, по-моему, стоит свеч.

— Может, попытаемся найти добровольцев? Аппиа отрицательно качнул головой.

— В этом нет необходимости, мистер Росс. Мы с вами не строевые офицеры, а врачи и не имеем никакого права рисковать чужой жизнью. У каждого человека жизнь одна, и об этом никогда не следует забывать.

— У вас она тоже одна.

— И как врач я вправе распорядиться ею с наибольшей пользой для медицины.

На другое утро в одной из палат полкового лазарета, раздевшись по пояс, Аппиа дал искусать себя комарам, только что насосавшимся крови малярийного больного. К вечеру того же дня об опыте в лазарете стало известно старшему полковому врачу майору Джонсу.

— Еще один такой эксперимент, — холодно заметил он Россу, — и я отдам вас под суд. На ваших плечах погоны британского офицера, и посему о всяких сомнительных экспериментах не может быть и речи. Ваш долг — как можно лучше выполнять обязанности младшего полкового врача, и только.

— Но я ехал в Индию... — растерянно начал Росс. Майор Джонс жестко оборвал его:

— Чтобы с честью и достоинством нести воинскую службу во славу британской короны. А если вы все же намерены продолжать свои научные изыскания, подавайте рапорт об отставке. Его быструю сатисфакцию я обещаю вам.

Прошел месяц. Аппиа был здоров, как прежде.

«Неужели провал?» — подумал Росс, разглядывая под микроскопом желудки комаров в поисках малярийных плазмодиев, Комаров он препарировал стальным писчим пером, отточенным на бруске для правки бритвы, как учил его Менсон. Он работал в своей комнатушке при лазарете, на всякий случай повернув в двери ключ, чтобы никто из начальства не застал его врасплох. Аппиа давал о себе знать условным постукиванием.

Кажется, майор Джонс был доволен Россом. Вся медицинская документация, находящаяся в заведовании младшего полкового врача, была приведена в образцовый порядок.

Почти с каждой почтой приходили письма от Менсона. «Не сдавайтесь, — писал Менсон, — и да поможет вам бог и ваша счастливая звезда! Малярия переносится комарами...»

Уверенность учителя передавалась и Россу, и, несмотря на все неудачи и тяготы армейской службы в форту, в душе его не родилось ни отчаяния, ни растерянности, и он продолжал свои поиски, о которых в Секундарабаде знал, пожалуй, один Аппиа.

Прошло еще несколько месяцев, и Аппиа, так и не заразившийся малярией, вернулся в Банглогору.

— Дорогой Росс, — сказал он, прощаясь, — я всего лишь практический врач и, увы, не знаю, как помочь вам, но не сомневаюсь, что вы на верном пути. Промежуточным хозяином малярии может быть только комар.

Росс усмехнулся, пожимая руку Аппиа.

— Но комару не удалось заразить вас малярией.

— В природе насчитывается около полутора тысяч разновидностей этих насекомых, и не все из них, очевидно, являются переносчиками малярийного плазмодия, в противном случае, я уверен, наш эксперимент удался бы.

— Мне придется у всевышнего попросить вторую жизнь, ибо одной, я думаю, не хватит, чтобы проэкспериментировать со всеми видами комаров, — пошутил Росс.

— В Секундарабаде, по моим наблюдениям, не так уж много комариных разновидностей, — серьезно ответил Аппиа. — Пожалуй, не более дюжины, и, следовательно, круг ваших поисков не безграничен.

После отъезда Аппиа Росс выписал из Бомбея определитель комаров.

Прогуливаясь в окрестностях форта, он ловил марлевым сачком комаров и приносил их домой в стеклянной банке. Чаще всего попадались комары вида куклекс, реже в его добыче оказывались комары с темными пятнышками на крыльях — анафелес.

В желудках комаров Росс искал малярийных плазмодиев. Ход его рассуждений был логичен: комары питаются соком растений и кровью и, значит, вместе с кровью в их желудки должны попадать и малярийные плазмодии, так как жалят они не только здоровых людей, но и больных, в крови которых живут возбудители малярии.

Однообразие жизни в форту не тяготило Росса. Его день был заполнен до предела. За микроскоп он садился с восходом солнца, когда другие офицеры полка еще нежились в постелях. Ровно в четверть одиннадцатого он отправлялся в свою конторку при лазарете и принимался за составление многочисленных медицинских документов. Два часа в день он посвящал больным, как палатный врач. По договоренности с майором Джонсом Росс курировал только малярийных больных.

— Я вами доволен, лейтенант Росс, — сказал как-то старший полковой врач, — и теперь не возражаю против ваших научных занятий в свободное от службы время. Ставьте, пожалуйста, ваши эксперименты, но только не на людях, естественно.

— Благодарю вас, сэр.

— Это лучше, — назидательно продолжал майор Джонс, — чем убивать время за картами и вином.

— Так точно, сэр!

— Правда, будь я на вашем месте, я бы, естественно, предпочел охоту. Охота — джентльменское занятие.

— Я охочусь, сэр... на комаров.

Майор Джонс язвительно ухмыльнулся в усы, но промолчал.

— Охота на комаров, сэр, доставляет мне огромное удовольствие.

С одной из почт, пришедших в форт накануне Нового, 1896 года, Росс получил от Менсона бандероль. В бандероли вместе с письмом оказалась небольшая книга русского профессора Данилевского, изданная на французском языке. Данилевский писал о малярии, которой болеют птицы. Клинилески она протекала у них точно так же, как и у людей, а малярийные плазмодии, обнаруженные Данилевским в крови больных птиц, ничем не отличались от плазмодиев, вызывающих малярию у человека.