Еще за час до того, как Луна должна была взойти над Москвой, Эллен стояла у танкетки, устремив взгляд на темную полусферу.

Мужчины неподалеку устанавливали автоматическую радиостанцию наблюдения. Она в течение года должна была сообщать показания различных измерительных приборов.

Опершись о борт танкетки, Эллен задумчиво смотрела на матовую полусферу. И, наконец, полусфера начала светлеть, как бы наполняясь воздухом и светом. Постепенно, словно выходя из тумана, стало вырисовываться изображение Евгения. Нет! Преодолевая расстояние в 384 тысячи километров, он сам, живой, бодрый, взволнованный, появлялся перед Эллен.

Том Годвин, оторвавшись от работы, издали видел, как вздрогнула Эллен, очевидно встретившись с Евгением взглядом.

– Мой Мираж! Я так вас жду, – тихо сказала Эллен.

– Селена!..

– Я подумала, что вы обиделись. Я восхищалась Годвином.

– Я тоже.

– Я знаю. Вы спасли меня с Земли. Но на Луне вы поступили бы так же.

– Это верно, Селена, – горячо сказал Евгений.

Эллен заметила, что Том Годвин как-то боком направился к танкетке.

– Здесь все очень сложно, – быстро заговорила она. – Вот камешек… Даже о нем думать сложно. У вас сложный брат. Рыцарь науки в доспехах скафандра. Сэр Дон-Кихот Космический ведет за собой всех, чтобы взглянуть за край лунного диска. А я остаюсь…

– Селена! Я считал минуты, ждал, когда взойдет Луна. Разве я пойду с ними… без вас?

Годвин был уже в нескольких шагах. Эллен загородила собой полусферу:

– Разве я причинила мало хлопот? Надо ли быть обузой?

– Селена! Я не смогу оставить вас одну!

– А вы сможете это повторить? Нет, нет! Не только на Луне?

– Эль пойдет с нами, – сказал подошедший Годвин. – Надеюсь, ваш автокар сможет помочь ей в трудных местах?

– Конечно, – сказал смущенный Евгений и, подняв глаза на Эллен, переспросил: – Не только на Луне?

Наташа переехала жить на дачу к Анастасии Степановне Громовой. Это получилось само собой. Каждая из женщин словно решила возместить другой улетевшего Петра…

Наташа и Евгения заставила жить с матерью на даче. Все равно, пока Луны не видно на небосводе, дежурить в лаборатории бесполезно, а мать оставалась матерью, ей легче было отпустить сына в бой, чем… на Луну. Она не находила себе места, проплакала все глаза.

В это утро Луна всходила позже солнца. Ехать в институт было еще рано, и Анастасия Степановна поила Евгения и Наташу на веранде чаем. Только в такие минуты у нее становилось легче на душе.

Утро было свежее. День обещал быть солнечным, но на рассвете с реки поднялся туман, окутал деревья, превратил их в неведомые сказочные растения, скрыл кустарники. Все вокруг стало мягким, нереальным… Так бывает, когда на склон горы набежит облако. Сколько раз любовались таким пейзажем Евгений с Петром во время восхождений!

Наташа, отпив глоток из стакана, задумчиво смотрела на бутерброд с ветчиной, на которой остался полукруг от ее зубов.

– Подумать только, – сказала она. – Они не могут там ни пить из стакана, ни откусить кусок хлеба. Только питательная паста через резиновую трубку.

Наташа поморщилась.

Старушка покачала головой:

– Некрасиво как-то… А все же хоть так, а завтракать надо.

– Да, как раз сейчас, – заметил Евгений. – Они тоже ждут, пока у нас Луна взойдет, чтобы отправиться в путь.

– Пусть удовольствия от такой еды не получишь, а жить надо, – строго сказала старушка.

– Да, удовольствия там мало, – сказал Евгений.

– Неправда! – возмутилась Наташа. – Быть на Луне для них – высшая радость! Я завидую им, завидую!.. Я хотела бы быть с ними рядом.

Старушка подошла к Наташе и поцеловала ее.

Четыре человека в скафандрах пробирались между зигзагами трещин.

Петр Сергеевич Громов и Том Годвин, деля опасность первого шага, как слепцы, ощупывали палками путь. О прыжках, столь легких на Луне, не могло быть и речи. Под пеплом всюду ждали пропасти.

Позади двигалась танкетка, нагруженная кладью экспедиции и баллонами с кислородом. Евгений Громов напряженно следил за каждым путником, готовый ринуться на помощь.

Эллен часто оглядывалась на него. И всякий раз, словно чувствуя, оборачивался и Том Годвин, угрюмый и встревоженный.

Природа угнетала Эллен. Обрывы «берегов» лунного моря ослепительными стенами уходили в черное звездное небо. Голые утесы нависали над окаменевшими грядами волн, посыпанных пеплом. Острые, как ножи, ребра скал и рваные кромки трещин остались нетронутыми после древних катаклизмов, словно все остановилось с тех пор, все кончилось…

Ужас неизменности охватывал Эллен. Она не могла примириться с тем, что все вокруг не менялось уже миллионы лет, каждая пылинка, не зная ветра, лежала вечно недвижно, нависший над пропастью камень не мог качнуться, чтобы сорваться. Все заснуло, умерло!.. Нельзя жить и двигаться, если все вокруг мертво. Что может быть страшнее конца? Кощунство оставлять здесь следы. Надо пасть ниц и замереть на тысячелетия… Так сходят с ума.

Евгений угадывал, что происходит с Селеной. Но как отвлечь ее разговором, если каждое слово обрело особый смысл, а слышат его сразу во всех шлемофонах?..

Он старался без слов, одним взглядом передать Эллен все, что не решался сказать.

Однако Аникин прекрасно все замечал и иронически улыбался. Телевизионное изображение, несомненно, помогло «кое-кому» позабыть о 384 тысячах километров расстояния!.. Впрочем, милому Ване пришлось мысленно прикусить язык. Он-то знал, что дикторы Московского телецентра получают немало писем с признанием в любви и назначением свиданий от людей, видевших их только на экране. И немало таких писем написал, кстати, он сам… А как он был обижен, когда узнал, что девушка-диктор встретилась с ним лишь потому, что он упомянул в последнем письме о своем скором полете на Луну!

Все же он подружился с этой чудесной девушкой и в последний вечер они даже целовались… Она обещала ему смотреть на Луну.

Чтобы не мешать Евгению и Эллен молча разговаривать, Ваня ушел вперед.

Но Евгений сам подозвал взглядом Петра и указал ему на Эллен. Петр все понял.

– Мисс Кенни, – сказал он, нагоняя Эллен, – мы нуждаемся в вашей помощи.

– Вы зло шутите, командор, – нервно обернулась Эллен.

– Нисколько. Вот киноаппарат, – он протянул ей портативную кинокамеру. – Вы опытный репортер и можете стать кинооператором экспедиции. Снимайте этот мир.

– Святотатство, – сказала Эллен, смущенно беря киноаппарат. – Снимать пейзажи Дантова ада? Бороться с ними, подчинять их себе? Я смогу это сделать? Как вы думаете? – И Эллен, привычно наведя кинокамеру, сняла цепочку вдавленных в пепел лунок, как тушью, обведенных густой тенью.

– Следы человека на Луне, – сказал Петр Громов. – Вы сами ответили на свой вопрос.

– Я подумала, что боюсь темноты… Неизменность и пустота… Они отнимают рассудок…

– А их вовсе и нет в Космосе, – отозвался Аникин, дальше всех бывший от Эллен. – Космос переполнен метеоритами любых размеров. Начиная с пылинок и кончая планетами – все состоит из тех же метеоритов, даже звезды.

– Даже звезды? – удивилась Эллен не столько составу звезд, сколько тому, что слышит это от Аникина, от славного паренька, которого она считала тенью командора. Она впервые вспомнила, что русские астронавты были идейными противниками!..

– И звезды, – подтвердил Аникин. – Они вспыхивают при сгущении туманностей космической пыли. И кто знает, что это за пыль? Быть может, она состоит не только из частиц обычного вещества, но также и из частиц антивещества с обратным электрическим зарядом ядра и оболочки. Тогда, соприкасаясь, частицы вещества и антивещества перестают существовать, превращаясь в носителей энергии – в фотоны, которые раскаляют оставшуюся массу вещества. Если метеоритная пыль образовала таким образом звезды, то более крупные метеориты, захваченные когда-то Солнцем при прохождении темной туманности, образовали Луну, Землю и все другие планеты солнечной системы. Они продолжают ежесекундно встречаться с Землей, падают на нее, увеличивая ее объем и массу. Правда, большинство из них не долетает до поверхности, сгорает в атмосфере. У Земли крыша надежная.